Собор 1943. Архиерейский собор Русской православной церкви (1943). Во исполнение сталинских обещаний

Сразу после встречи церковных деятелей со Сталиным началось практическое претворение в жизнь достигнутых договоренностей.

8 сентября в новом здании патриархии, уже наскоро преображённом - прежде всего, в главном доме усадьбы был устроен крестовый храм в честь Владимирской иконы Божьей Матери, зал заседаний Синода (Красный зал), другие представительские помещения и личные покои святейшего владыки Сергия - собрался Архиерейский собор Русской православной церкви. Съехалось 19 иерархов: три митрополита, 11 архиепископов и пять епископов. Удивление и волнение читалось на лицах собравшихся, многие из которых не видели друг друга много лет и даже десятилетий, будучи в заключении, да к тому же буквально только что сошли с трапа самолетов или с поездов, доставивших их в Москву.

В 11 утра пением тропаря Казанской иконе Божьей Матери «Днесь светло красуется славнейший град Москва» открылись заседания Собора. В его повестке значилось семь вопросов, касавшихся устроения церковной жизни, но все понимали, что главным будет вопрос об избрании патриарха Московского и всея Руси.

Открыл собор патриарший местоблюститель митрополит Сергий. Он прочитал доклад о патриотической деятельности церкви в военное время, напомнил о выпущенных им двадцати трёх посланиях и ряде посланий правящих архиереев; о сборе средств и других пожертвований на оборону страны. Отдельно прозвучала информация о встрече со Сталиным и достигнутых в ходе неё договоренностей. Ключевыми фразами, объяснявшими патриотическую позицию церкви, стали сле­дующие слова митрополита к собравшимся: «О том, какую позицию должна занять наша Церковь во время войны, нам не приходилось задумываться, потому что прежде, чем мы успели определить как-нибудь своё положение, оно уже определилось - фашисты напали на нашу страну, её опустошали, уводили в плен наших соотечественников, всячески их там мучили, грабили… Так что даже простое приличие не позволило бы нам занять какую-нибудь другую позицию, кроме той, какую мы заняли, то есть безусловно отрицательную ко всему, что несет на себе печать фашизма, печать враждебности к нашей стране».

Затем перед иерархами с докладом «Долг христианина пред Церковью и Родиной в эпоху Отечественной войны» выступил митрополит Алексий (Симанский). Всё содержание доклада было посвящено ответу на вопрос, который митрополит сам же перед собой и поставил: «Где же и как выковывается победа?» Его ответ заключался в том, что для победы нужны не только «усовершенствованные орудия борьбы: воздушные истребители и бомбардировщики, бронепоезда и танки, пулемёты и артиллерия», но и «нравственные условия победы», дающие воодушевление воинству и народу, помогающие переносить лишения и жертвы и зовущие к Победе. А это - твёрдая вера в Бога, религиозный подъём духа, сознание правды ведомой войны, сознание долга пред Богом и Родиной.

По окончании доклада он обратился к главной теме, ради которой, собственно, и собрались иерархи, - к избранию патриарха. Алексий говорил:

В настоящее время мы здесь собрались Собором епископов, чтобы избрать святейшего патриарха. Я думаю, что этот вопрос бесконечно облегчается для нас тем, что у нас имеется уже носитель патриарших полномочий… Я считаю, что никто из нас, епископов, не мыслит себе другого кандидата, кроме того, который положил столько трудов для церкви в звании патриаршего местоблюстителя.

Обращение митрополита встречено было с восторгом, раздались возгласы:

Просим, просим! Аксиос! (Достоин!)

Может быть, есть другое мнение? - спросил митрополит Сергий, привстав из-за стола.

В ответ раздалось:

У нас полное единение, епископат единодушен в своем мнении.

Все встали и трижды пропели:

Услышав единогласное мнение Собора, митрополит Сергий ответил кратким прочувствованным словом:

Это избрание меня патриархом будет продолжением того служения, которое выпало мне много лет назад. Но теперь оно делается только более ответственным, потому что сопровождается такой необычной почётностью, которая требует и необычайного исполнения этого служения. Я благодарю за то, что вы остановились на мне и вручаете мне продолжение служения в новом звании. Прошу у всех молитв и всяческого содействия.

Митрополит Алексий объявил формулу поминовения святейшего патриарха, которая звучала отныне так: «Святейшего Отца нашего Сергия, патриарха Московского и всея Руси».

Сергий (Страгородский)

В общем воодушевлении члены Собора встали и пропели тропарь Святой Троице «Благословен еси, Христе Боже наш». Протодиакон произнес первое официальное публичное многолетие: «Блаженнейшему Сергию, митрополиту Московскому и Коломенскому, избранному патриарху Московскому и всея Руси». Так свершилось главное дело Собора. Церковь обрела своего возглавителя.

В тот же день был избран и Священный синод при патриархе, состоявший их трёх постоянных и трёх временных членов. Постоянными членами стали митрополиты Алексий (Симанский) и Николай (Ярушевич), архиепископ Горьковский Сергий (Гришин). Временных членов предполагалось выбирать в порядке старшинства на полугодовые сессии от каждой из трёх групп епархий: северо-восточной, центральной и южной. Первыми, кто был приглашен, стали архиепископы Куйбышевский Алексий (Палицын), Красноярский Лука (Войно-Ясенецкий), Ярославский Иоанн (Соколов).

Одновременно Собор принял ряд важных церковно-общественных документов: декларацию об осуждении изменников веры и Отечества из числа духовенства и верующих, запятнавших себя предательством и сотрудничеством с оккупантами; обращение к советскому правительству с выражением благодарности за внимание к «нуждам Русской православной церкви» и благословение на труды правительства СССР; обращение ко всем христианам мира с призывом «дружно, братски, крепко и мощно объединиться во имя Христа для окончательной победы над общим врагом».

12 сентября, в День памяти святого князя Александра Невского, покровителя земли Русской, в Богоявленском кафедральном соборе состоялась интронизация (возведение на престол) новоизбранного патриарха. Встреченный всем Собором епископов и представителями московского духовенства и паствы патриарх, приложившись к кресту, поднесенному кафедральным протоиереем, взошел на кафедру посередине храма. Протоиерей Колчицкий огласил Деяние Собора об избрании митрополита Сергия и о присвоении ему звания Святейшего патриарха Московского и всея Руси. Весь сонм духовенства, а за ним и вся полная народу церковь провозгласили троекратное «Аксиос!». Митрополит Киевский Николай поднёс патриарху куколь, тот возложил его на себя. Вслед за этим митрополит Ленинградский Алексий поднёс Святейшему патриарший жезл. Протодиакон вновь возгласил многолетие.

Затем последовали выступления маститых иерархов, из их речей зримо предстал жизненный путь патриарха - выдающегося богослова и церковного деятеля. Особенно выделялась его деятельность во времена «раздора и разброда в Церкви» в 1920-1930-х годах, заслуги его как «церковного кормчего» в период местоблюстительства. Архиепископ Григорий (Чуков) так выразил общее настроение: «Тяжёлый крест выпал на долю митрополита Сергия; скорбен был путь, которым пришлось идти ему - второму местоблюстителю, и епископы не все признавали его, и в народе враги Церкви старались возбудить против него злые слухи, но он - глубоко убежденный православный канонист - твёрдо отмежевался от всякой нелояльной в отношении государства работы, на которую толкали его некоторые из его собратьев епископов. Он помнил слова Христа: “Воздадите кесарево кесарю и Божие Богу”, и эти божественные слова легли в основу его деятельности как патриаршего местоблюстителя. Он занялся исключительно устроением Церкви и твёрдо держался строгой церковной линии».

В день интронизации Сергий обратился к пастве со своим первым патриаршим посланием. Извещая верующих о «восприятии патриаршего сана», Сергий призвал их «трудиться над очищением церковной ограды от всяких нестроений», устроять церковную жизнь по церковным правилам, охранять православную веру, всемерно участвовать в общецерковном подвиге противостояния захватчикам 10 .

С избранием на Патриарший престол патриарх Сергий получил множество телеграмм, писем, посланий от духовенства и верующих Советского Союза, а также из-за границы: из Стамбула, Дамаска, Иерусалима, Ливана, Лондона. Из Нью-Йорка пришло поздравительное письмо от митрополита Вениамина (Федченкова), который писал: «…хотя формы избрания Вашего не отвечали по букве постановлению Московского Собора 1917-18 гг. (разумеем путь жребия из трёх кандидатов), но, как изволили Вы и сами учить нас, Церковь есть Божий орган, и, как таковой, Она - свободна, - подобно как свободен и Сам Дух Святой, действующий в ней, и Церковь вольна принимать формы, какие ей угодны. В данном случае воля Церкви в избрании именно Вашего Святейшества была совершенно очевидна. И потому если и не соблюдена была буква, то исполнена воля той же самой Церкви, которая в свое время избрала иную форму. Буди благословенно имя Церкви Божией, Исполла Вашему Святейшеству и всем братиям Вашим, соепископам, действительно единодушно исполнившим волю Церкви». Пришла телеграмма и с родины патриарха, из Арзамаса, от священника Николая Попова, писавшего: «От лица всех верующих Арзамаса поздравляю с избранием на высокий пост. Многая лета патриарху всея Руси».

Казалось, в жизни Сергия после избрания патриархом внешне ничего не изменилось. Но если в звании местоблюстителя он мог надеяться, что его человеческие слабости и ошибки будут исправлены законно избранным патриархом, то теперь, облеченный новыми правами и обязанностями, Сергий, не имея права на ошибку, должен был поступать по «правде Божией», чтобы вести людей к «вечному спасению»… Легла на него и другая сложная и ответственная роль - предстательствовать перед государством за всю церковь.

Избрание патриарха Московского воспринято было с одобрением не только в Советском Союзе миллионами верующих, но и большинством зарубежных автокефальных православных и иных христианских церквей. Поздравительные послания по случаю своего избрания Сергий получил от патриархов Константинопольского, Александрийского и Антиохийского. Эти свидетельства восстановления, пока заочно, связей с зарубежными религиозными центрами давали надежду, что в самом ближайшем будущем станут возможны и посещения Москвы главами и делегациями христианских церквей, и поездки делегаций русской церкви за рубеж.

Постепенно в лоно Патриаршей церкви стали возвращаться епископы и духовенство, относившиеся к числу так называемых «непоминающих», тех, кто отделился от неё в конце 1920-х годов после подписания митрополитом Сергием декларации 1927 года. Наиболее авторитетный среди «непоминающих» епископ Афанасий (Сахаров) из Мариинских лагерей прислал Сергию поздравление по случаю избрания на Патриарший престол и просил принять его в общение с церковью. Вслед за ним на этот путь встали и другие епископы из числа «непоминающих». За ними пошла и паства. Лишь небольшая её часть, называвшая себя «истинными православными христианами», осталась вне Патриаршей церкви. Их немногочисленные группы находились в Воронежской и Тамбовской областях, на Северном Кавказе и в Сибири. Властями они рассматривались как «антисоветские организации», в отношении которых допустимы меры административно-репрессивного характера вплоть до арестов и ссылок.

По мере возрождения церкви Сергий стремился к тому, чтобы каждый храм имел священника. Большие надежды при этом возлагались на духовные учебные заведения, управление которыми должен был взять на себя Учебный комитет во главе с митрополитом Ленинградским Григорием (Чуковым) в составе Н. Ф. Колчицкого и профессора С. В. Савинского. Комитет, понимая, что в короткое время ему не удастся найти достаточное количество преподавателей, просил разрешения на въезд в СССР нескольких профессоров-богословов из-за рубежа, но поддержки эта просьба не нашла. Уже в конце октября 1943 года были разработаны основные документы, относящиеся к деятельности богословского института и богословско-пастырских курсов в Москве. Они активно обсуждались и в Синоде, и в совете. Церковь первоначально надеялась, что под нужды школ будут возвращены здания бывших духовных учебных заведений: в Харитоньевском переулке, на улице Ордынка или на территории бывшего Новодевичьего монастыря. В основу программ богословских школ были положены соответствующие программы дореволюционных академий и семинарий. По инициативе Карпова в программу введен был курс, посвященный изучению Конституции СССР и законодательства о религиозных культах. Перечень учебных предметов, предполагаемых к изучению в духовных школах, выглядел следующим образом:

Богословский институт

Богословско-пастырские курсы

Священное Писание Ветхого и Нового Заветов История Христианской церкви История Русской церкви Христианская апологетика Литургика Церковное проповедничество и научение истинам веры История и разбор русского сектантства и раскола Чтение богослужебных книг на церковнославянском языке Нравственное богословие Пастырское богословие История религии Церковное пение Аскетика Конституция СССР

Чтение и объяснение избранных мест из Священного Писания Ветхого и Нового заветов История Христианской церкви История Русской церкви Христианская апологетика Литургика Церковное проповедничество Сектоведение и расколоведение Церковнославянский язык Православное веро- и нравоучение Практическое руководство для пастырей церкви Библейская история Церковное пение и регентоведение Православный катехизис Конституция СССР

Председатель совета всемерно содействовал ускорению процесса открытия духовных школ. Ему приходилось преодолевать сопротивление отдельных сотрудников аппарата совета, которые «не видели необходимости» в открытии духовных школ. Выступая на заседании членов совета, Карпов говорил: «Отказать в этом вопросе - значит подчеркнуть обратное, а не декларируемую свободу совести. Церковь нуждается в кадрах. Подготовка новых священнослужителей несколько освежит и даст возможность иметь молодой состав, который родился и обжился в условиях советской современной обстановки. Они не вкусили ту психологию, мораль, политику, которая была в период монархизма».

Как было условлено на сентябрьской встрече в Кремле, со всеми вопросами, по которым требовалось решение правительства, церковь должна была предварительно обращаться в Совет по делам Русской православной церкви. Вот и на этот раз глухой осенью 1943 года патриарх приехал в совет и вошел в кабинет Карпова.

Георгий Григорьевич, - после приветствия начал Сергий, - еще на Архиерейском соборе мы условились начать практическую работу по открытию богословского института. Я хотел бы услышать ваше мнение о кандидатуре протоиерея Боголюбова, которого мы хотели бы поставить во главе института.

Иван Николаевич, - по заведенной традиции Карпов чаще всего именно так обращался к патриарху, - дело ваше… - Председатель встал, подошел к книжному шкафу в глубине своего кабинета и продолжил: - Здесь у меня томики «Деяний» Поместного собора 1917-1918 годов. Закладки разные… Могу зачитать, что Боголюбов говорил о большевиках, о власти советской, его призывы к борьбе…

Да ведь это всё в прошлом, - заверил Сергий. - Сейчас другое время, другие условия. Что этим попрекать.

Всё так. Но нам не хотелось бы, чтобы молодое поколение православного духовенства начинало свое образование у этого человека.

Ну, раз так, - со вздохом проговорил патриарх, - пусть будет по-вашему. Только трудно нам будет другого сыскать… Кадров-то церковных нет.

Ваше святейшество, - спросил вдруг Карпов, - не слышно ли чего о митрополите Александре Введенском?

Как не слышно, на днях аудиенцию просил. Не принял я его. Не о чем мне с ним говорить.

Так-то оно так, по-церковному, может, и не о чем. Но нам-то как быть? Кое-где церкви обновленческие действуют и верующие их поддерживают. Хотя, по правде говоря, все же зачастую они «на ладан дышат». С мест сообщают, что отдельные священники и верующие поговаривают о возвращении в Патриаршую церковь.

Что касается самого Введенского, то при всем желании он не может быть принят в православную церковь не то что епископом, но и простым священником. Рядовых же батюшек и верующих при определенных с их стороны заявлениях и действиях будем по возможности принимать в лоно церковное.

И ещё у меня есть к вам вопрос. Наши друзья просили узнать: нет ли возможности… - Карпов помолчал, подыскивая слова, - …обучить, проэкзаменовать и проинструктировать нескольких лиц из сербских и румынских военнопленных, назвавших себя священниками? Предполагается направить их полковыми священниками в формирующиеся национальные воинские части.

Почему нет? Даже очень рады помочь братским церквям.

Обо всех своих встречах с патриархом председатель докладывал, как правило, заместителю председателя СНК СССР В. М. Молотову, а в некоторых случаях по подсказке последнего писал официальные рапорты на имя Сталина. Получая письменные или устные распоряжения от этих руководителей, Карпов и выстраивал свою линию поведения. Он не чурался и личных отношений с патриархом Сергием, хотя в партийных сферах к ним относились весьма недоброжелательно и неоднозначно. В архивах сохранилось немало «сигналов» тех, кто не одобрял «линии совета» на нормализацию отношений с церковью и хотел бы возвращения к былым временам, к твердости, решительности и наступательности по отношению к «попам». Карпову приходилось лавировать, скрывая свои действия от «любопытствующих» под грифом «секретно» или «для служебного пользования». История распорядилась так, что лишь в самом конце 1980-х годов стала возможной публикация этих интереснейших документов.

С осени 1943 года начинается возрождение и монастырской жизни. На тот момент действовало более тридцати монастырей, в большинстве своем открытых в период оккупации. Во всех монастырях насчитывалось более трёх тысяч монашествующих. В дни религиозных праздников монастыри посещало огромное количество паломников. Почти все монастыри вели свое хозяйство: земледелие, ремесла, различные промыслы. Московская патриархия ходатайствовала перед правительством не препятствовать их деятельности. Такой же позиции придерживался и совет. По его представлению правительство СССР своим особым постановлением предложило совнаркомам республик, на территории которых находились монастыри, «впредь до особых указаний не препятствовать их деятельности и сохранить за ними занимаемые ими жилые и служебные помещения, находящиеся в их пользовании земли, скот, сельскохозяйственный инвентарь и подсобные мастерские».

Активизируется в 1943 — 1944 годах издательская деятельность Русской церкви. Выпускались настольные и настенные календари, молитвенники, богослужебная литература. К изданной в 1942 году книге «Правда о религии в России» добавилась новая - «Русская православная церковь и Великая Отечественная война» (1943).

На долгие годы основным официальным изданием Русской православной церкви стал «Журнал Московской патриархии». Первый номер журнала, как указано на обложке, вышел 12 сентября 1943 года, в обращении редакции к читателям сообщалось: «По благословению Святейшего патриарха Московская патриархия, с Божией помощью, приступает к изданию печатного органа, который будет содержать официальные распоряжения Святейшего патриарха по церковным вопросам, его послания, постановления и определения Святейшего патриарха и Священного синода, патриотические выступления Святейшего патриарха и других церковных деятелей, статьи богословского характера, календарные сведения и различные заметки, касающиеся жизни Церкви. Потребность в издании такого печатного органа давно назрела, и потому редакция надеется, что появление его будет встречено духовенством и всем церковным обществом с живейшим сочувствием». Сергий был очень придирчивым редактором поступавших в патриархию для публикации материалов.

На страницах «Журнала Московской патриархии» публиковались статьи о патриотической деятельности церкви, о героизме Красной армии и советского народа, о преступлениях фашистов в отношении народов Советского Союза и религиозных объединений, информация об участии духовенства в работе Чрезвычайной государственной комиссии по установлению и расследованию немецких злодеяний. Постоянно присутствовали материалы по исторической тематике и культурному наследию славянских народов, о памятниках письменности, иконописи, храмоздательстве.

Церковь информировала через журнал свою паству об анти­христианской сущности фашизма. Публиковались статьи, в которых подвергались осуждению стремления идеологов нацизма построить «новую религию». К примеру, её содержание и направленность так характеризовал протоиерей Александр Смирнов в статье «Противники Креста Христова»: «Вместо Христа - фюрер; вместо креста - языческая свастика; вместо вечной книги жизни Библии - фашистская книжонка “Моя борьба”; вместо воскресенья - вечер субботы; вместо священников, пасторов, капелланов, чтецов - один лишь только лектор; вместо крещения, причащения, покаяния, венчания - произнесение фашистской клятвы с прикосновением правой руки к мечу и т. п. С такими новыми обрядами фашисты и вознамерились создать в Германии новую национальную церковь, которая должна, по их замыслам, служить одной только доктрине: “Народ и раса” и не допускать на подвластной ей территории никаких других форм церковных объединений, в особенности же таких, в которых согласно завету Христа и Его апостолов проводится дух христианской интернациональности, то есть где нет разницы в духовных правах ни для Еллина, ни для Иудея, ни для других национальностей (Колос. 3,11)».

Много материалов на страницах «Журнала Московской патриархии» посвящено было отношению оккупантов к историческим и церковным памятникам. В статье митрополита Николая (Ярушевича) «Фашисты - злейшие враги культуры» запечатлены его впечатления от увиденного в ходе поездки летом 1943 года в освобожденные Красной армией районы Калининской, Тульской, Калужской, Смоленской областей. Он свидетельствовал о разграблении и уничтожении исторических, религиозных и культурных памятников на территориях, бывших оккупированными.

В работе территориальных комиссий по расследованию злодеяний фашистов участвовал не только митрополит Николай, но и другие иерархи и священнослужители православной церкви. Их наблюдения, свидетельства и выводы передавались в государственные органы, помещались на страницах церковной литературы. К примеру, митрополит Ленинградский Алексий (Симанский), побывав в январе 1944 года в освобожденных Петергофе и Пушкине, писал: «Прекрасный Петергофский собор стоит с разобранными куполами, с которых немцы содрали золоченые листы, с разбитыми стенами, зияющими окнами. Говорят, они простреливали из пистолетов иконы в Петергофском соборе. Другие церкви представляют ещё более удручающее зрелище. Разбита церковь бывшего Серафимо-Дивеевского подворья, совершенно разрушена кладбищенская церковь в Старом Петергофе. Там собрались, спасаясь от бомбёжек, верующие и все, кто только мог добежать до неё, - старики, дети. В неимоверной тесноте - их была не одна тысяча, - задыхаясь в спёртом, воздухе, в течение нескольких дней и ночей, выбегая, чтобы глотнуть свежего воздуха, просидели эти несчастные люди в храме. Но это их не спасло: немцы упорно бомбили храм, затем обстреливали его из орудий и, в конце концов, превратили его в груды развалин, под которыми нашли свой ужасный конец несчастные петергофцы. Теперь как памятник позорного фашистского зверства лежит на земле огромная груда красных, напоенных кровью русских жертв германского злодейства кирпичей».

С избранием митрополита Сергия на Московскую патриаршую кафедру приобрела особо масштабный и организованный характер патриотическая деятельность церкви.

7 марта 1944 года танковая колонна, построенная на церковные средства, была передана Красной армии - 38-му и 516-му танковым полкам близ деревни Горелки в пяти километрах северо-западнее Тулы. Выступая перед танкистами, митрополит Николай говорил: «От имени патриарха Сергия, от имени всей нашей Церкви я хочу сказать вам, братья-воины, из глубины сердца: Бог в помощь вам в вашем светлом деле защиты Родины! Пусть эти боевые машины, руководимые вашей крепкой, как гранит, волей к победе, несут мщение и смерть фашистским палачам нашего народа, истерзавшим и залившим кровью часть нашей священной Родины, сатанистам - врагам культуры и народного счастья, врагам человечества, недостойным носить человеческое имя, недостойным жить на земле!»

По этому поводу в совете был устроен специальный при­ём, на котором присутствовали руководители Московской патриархии во главе с патриархом Сергием, военачальники, ответственные сотрудники совета.

Менее чем за два месяца 38-й полк в составе 2-го Украинского фронта в боях за освобождение юго-западных областей Украины и части Бессарабии уничтожил до полутора тысяч гитлеровцев, 40 различных орудий, 10 пулеметов, подбил и захватил 38 танков и 17 бронетранспортеров фашистов, 101 транспортную машину, захватил три склада горючего, были взяты в плен 84 солдата и офицера. 24 апреля 1944 года при освобождении молдавской деревни Жервень и форсировании реки Реут полк принял свой последний бой. Остались «в живых» две машины, которые продолжили боевой путь в составе стрелковых частей. За проявленные мужество и героизм 49 танкистов были награждены орденами и медалями СССР. 21 солдат и 10 офицеров пали в боях смертью храбрых, 19 человек из них сгорели в боевых машинах.

Повсеместно продолжался сбор средств на авиаэскадрилью имени Александра Невского. Возросли сборы и отчисления в Фонд обороны страны и в другие патриотические фонды, активизировались на местах епископы и местные общины. По мере продвижения Красной армии на запад православные общины в освобожденных районах включались в общецерковную патриотическую деятельность, помогая Родине продуктами питания, деньгами, ценностями, своим трудом. Общая сумма денежных средств, собранная православными верующими за годы войны, составила более 300 миллионов рублей. К этому следует добавить значительное число драгоценностей, цветных металлов, облигаций, переданных верующими в другие патриотические фонды. Тогда же становятся известными факты патриотических поступков духовенства и верующих на оккупированных ранее территориях. О них сообщалось в поступавших в Московскую патриархию письмах от верующих и в докладах священнослужителей, посылавшихся на освобожденную территорию для организации церковной жизни.

Восстановление епархий и образование новых требовало всё большего числа иерархов. Из сохранившихся записей бесед Карпова с патриархом Сергием видно, что этот вопрос был одним из самых обсуждаемых. Часть из вакансий заполнялась либо епископами, воссоединенными с Патриаршей церковью, либо рукоположенными из числа вдовствующего белого духовенства. Усилия патриарха Сергия давали результат: уже к концу 1943 года епископат состоял из 25 правящих архиереев, а в марте 1944 года насчитывалось 29 архипастырей. Но этого было недостаточно. И если в первоочередном порядке назначались епископы в епархии на освобождаемой от оккупантов территории, то епископские кафедры в «тыловых» областях страны оставались длительное время незамещёнными, или епископам приходилось окормлять приходы в двух, а то и в трёх епархиях. Ещё одной попыткой решить «кадровый голод» стало стремление патриарха Сергия добиться освобождения иерархов, в разное время осуждённых и отбывавших наказание в лагерях и тюрьмах. Помня слова Сталина на сентябрьской встрече о том, что каждое такое обращение будет рассмотрено, патриарх в октябре 1943 года направил Карпову письмо с просьбой об амнистии ряда иерархов, которых он хотел привлечь к церковной работе.

По мере того как церковь возрождалась, встречи Карпова и патриарха Сергия становились всё более частыми. Особенно интенсивными они были весной 1944 года. Вот и в этот раз, 5 мая, Карпов принял патриарха по его просьбе…

Простите за настойчивость, Георгий Григорьевич, но я просил о встрече по чрезвычайно волнующему меня вопросу.

Пожалуйста, ваше святейшество, я в вашем распоряжении.

Во-первых, надо согласовать предложения по перемещению иерархов. Архиепископа Тамбовского Луку (Войно-Ясенецкого) надо бы назначить в Тулу, архиепископа Краснодарского Фотия (Топиро) - на какую-либо свободную кафедру, архиепископа Ставропольского Антония (Романовского) - в Краснодар.

Что касается архиепископов Фотия и Антония, у меня нет каких-либо возражений, что же до Луки, то надо бы подождать. - Карпов вытащил из стола документ и положил перед собой. - Я зачитаю фрагмент поступившего к нам сообщения: «Архиепископ Лука в хирургическом госпитале в своем кабинете повесил икону, перед исполнением операций совершает молитвы. На совещании врачей эвакогоспиталей за столом президиума находился в архиерейском облачении. В дни Пасхи 1944 года делал попытки совершать богослужения в нефункционирующих церквах, делал клеветнические по отношению к обновленческому духовенству заявления…» - Карпов отложил документ и продолжил: - Далее в таком же духе. Налицо нарушения существующего законодательства о культах. Отмахнуться от этого я не могу. А потому стоит, может, хлопотать не о переводе его в иную епархию, а об увольнении на покой?

Да так ли уж тяжки грехи владыки Луки? - вступился патриарх. - Если он что-то нарушает, мы обратим его внимание на это. Но Лука хочет и может ещё многие годы служить церкви. Мы этому рады. А перевести его на новое место служения нас побуждает то, что в Туле ему Наркомздрав обещает место хирурга в больнице.

Если такая договоренность есть, мы уточним все детали в наркомате, а тогда и примем окончательное решение. - Посчитав, что с вопросом о Луке покончено, Карпов стал излагать свои предложения. - Есть у меня к вам маленькая просьба. В ближайшие дни будет объявлено о выпуске третьего Государственного военного займа. Было бы желательно, чтобы Московская патриархия и духовенство приняли участие в подписке на займ своевременно и организованно.

Георгий Григорьевич, - заулыбался патриарх, - в этом не сомневайтесь, мы откликнемся на нужды Отечества… Есть ещё один вопрос, мучающий меня. Помнится, осенью прошлого года подавал я в правительство прошение об амнистии иерархам. Столько времени прошло, а известий все нет.

Патриарх говорил, а сам смотрел на Карпова, пытаясь по выражению его лица угадать предполагаемый ответ. Тот, казалось, ждал этого вопроса. И почудилось патриарху, что собеседник хочет ответить отрицательно. Спеша упредить его в этом и до конца разъяснить свою позицию по столь щекотливому вопросу, патриарх продолжил:

Я не беру на себя решение вопроса, насколько эти лица заслужили наказание, но питаю уверенность, что, окажи им правительство милость, это побудит их показать свою полную лояльность к гражданской власти, загладить свою вину.

Иван Николаевич, совет пытался собрать полные сведения о лицах, коих вы упоминали в письме. Но узнать удалось немного, и только это обстоятельство заставляло нас не торопиться с ответом. Но раз вы настаиваете…

Карпов встал, прошел в угол кабинета и отдернул штору, за которой оказался сейф - в его дверце уже торчал ключ. Повернув его, председатель достал тощую серую папку. Вернувшись к столу, положил её на стол и раскрыл.

Раз вы настаиваете, - повторил он, - зачитаю сведения, полученные из архивов НКГБ. - Он стал медленно, словно нехотя, читать: - «По наведённым справкам в разное время в местах заключения умерли: Павел Петрович Борисовский - митрополит Ярославский Павел; Николай Федорович Кузнецов - архиепископ Сарапульский Алексей; Пётр Кузьмич Крошечкин - архиепископ Могилевский Павлин; Владимир Сергеевич Козлов - епископ Уфимский Григорий; Андрей Алексеевич Широков - епископ Волоколамский Иоанн; Владимир Сергеевич Смирнов - епископ Пензенский Феодосий. Отбыли свое заключение и освобождены, но нынешнее местожительство неизвестно: Сергей Алексеевич Козырев - епископ Бежецкий Григорий; Илья Константинович Попов - епископ Бугурусланский Ираклий…»

Карпов смолк. Подавленно молчал и патриарх. Многих он знал лично, и теперь трагическое известие ставило точку в судьбе многих, кто бесследно исчез в мрачные 1930-е годы.

А что же с остальными? - подал, наконец, голос патриарх.

С остальными? О них сведений нет. Но мы не оставляем надежды что-либо узнать и уведомим вас о результатах в ближайшее время.

У Карпова сложились деловые, а в чём-то даже и доверительные отношения с патриархом Сергием. Первая их официальная встреча состоялась 29 октября 1943 года, а последняя - 5 мая 1944-го. Во время встреч патриарх и председатель могли спокойно обсуждать все самые сложные проблемы жизни Русской церкви в СССР и за её пределами. Об этом можно судить по сохранившимся записям бесед, сделанных Карповым, и это, конечно, облегчало для обоих поиск выхода из самых сложных и запутанных ситуаций. Безусловно, Карпов в своих поступках не был свободен ни от власти предержащей, ни от собственных заблуждений и ошибок во взглядах на роль и место церкви в обществе, на формы и методы, дозволенные государству при регулировании деятельности религиозных организаций. Но всё же он стремился проводить политику благоприятствования деятельности церкви. Карпов не чурался и личных отношений с патриархом. В этом его поддерживал Молотов, подсказавший, в частности, идею отмечать дни рождения и юбилейные даты патриарха и других церковных деятелей.

24 января 1944 года патриарху исполнилось 77 лет. Он отклонил предложения о торжествах по этому случаю в Елоховском соборе и принял у себя дома лишь ближайших своих сотрудников. Литургия служилась в домовой церкви патриарха. Ему сослужили протоиерей Николай Колчицкий и келейник архимандрит Иоанн (Разумов). Помолиться собрались все служащие Московской патриархии, бывшие в Москве иерархи, а также московские благочинные. Несмотря на всю простоту и скромность обстановки, у собравшихся было торжественное и молитвенное настроение. Они горячо, проникновенно молились и просили Господа продлить годы жизни старца-патриарха.

Неспешно шла беседа за скромной трапезой. Вдруг в прихожей послышались голоса, шум и в зал вошел неожиданный гость - председатель совета Карпов. От имени правительства и от себя лично он пришел поздравить патриарха с днём рождения и преподнес просто царские по тому времени - почти на 30 тысяч рублей - подарки: разнообразные материалы и ткань для пошива одежды и облачения патриарха. Сергий был тронут. Улыбались и оживленно обсуждали происшедшее гости. Карпов при всех подарил патриарху часы с золотой цепочкой, пожелал ему здоровья. Как нельзя, кстати, пришлись принесенные для юбиляра коньяк, шампанское, икра, фрукты.

Именно Г.Г. Карпов, высоко оценивая патриотическую деятельность Русской церкви, предложил представлять к государственным наградам иерархов, духовенство, активистов-верующих. Первое большое награждение состоялось ещё осенью 1943 года, когда отмечена была деятельность ленинградского духовенства в дни блокады города. Спустя год, в 1944 году, медалями «За оборону Москвы» награждены были представители московского и тульского духовенства.

Пропаганда и подготовка визита

Министерство Информации Великобритании еще быстрее, чем Форин Офис реагировало на предложение митр. Николая (Ярушевича) по поводу обмена визитами между Русской православной и Англиканской церквями. В оживленной переписке Министерства Информации с внешнеполитическим ведомством указывалось, что тема обмена церковными визитами должна быть немедленно поднята не только в Великобритании, но и в США. Об этом предложении было сразу сообщено американскому внешнеполитическому ведомству. Так как Рузвельт открыто заявлял о будущей послевоенной дружбе с СССР, где, по его мнению, к тому времени должна была существовать свобода церковно-государственных отношений, США одобрили предложение о церковном визите. В самые короткие сроки предложение митр. Николая (Ярушевича) встало в повестку дня и Архиепископа Кентерберийского, и нового посла Великобритании в СССР сэра Арчибальда Кларка Керра. Очень быстро было получено согласие архиепископа Йоркского Кирилла Гарбетта возглавить делегацию Англиканской церкви. Так как архиепископ Йоркский был вторым в Англиканской церкви по первенству чести после архиепископа Кентерберийского, этот визит должен был, по мнению Министерства Информации, подогреть интерес прессы стран Запада и помочь дать доказательства некоторого улучшения церковно-государственных отношений в СССР.

С самого начала было принято решение, что первым произойдет визит в СССР делегации Англиканской церкви и лишь потом будет ответный визит. При этом посещение англиканской делегацией Советского Союза должно было быть организовано так, чтобы показать максимальную свободу Православной Церкви. Министерство Информации тщательно проанализировало возможный эффект от этого визита и необходимые меры. Так, в документах переписки Министерства и Ламбетского дворца, резиденции архиепископа Кентерберийского, в конце 1942 года достаточно много было уделено внимания тому, что данный визит не должен был служить делу советской коммунистической пропаганды, но должен был показать силу христианского единства между верующими в СССР и союзниками на Западе. Первоначально предполагалось, что в СССР вылетят не только архиепископ Йоркский, но и представители других христианских церквей. Такой визит как предполагалось, носил бы характер общехристианского давления на власти СССР. А с советской стороны такую экуменическую делегацию встретили бы представители всех религиозных исповеданий СССР. Получить разрешение на это от властей СССР уже представлялось вполне осуществимым с помощью посольства Соединенного Королевства в СССР и министра иностранных дел Великобритании Энтони Идена. Министр принял самое активное участие в подготовке визита. Общехристианский характер визита придал бы больший резонанс событию, по мнению Министерства Информации. Архиепископ Кентерберийский не возражал против такого экуменического характера визита. Однако архиепископ Йоркский Кирилл Гарбетт, глава делегации, высказался однозначно против этого. Он стал настаивать на том, что визит должен затрагивать исключительно две церкви: Русскую Православную и Англиканскую. Йоркский архипастырь даже готов был вообще отказаться от визита, если в состав делегации будут включены представители других деноминаций. По его мнению отношения между другими исповеданиями СССР и Великобритании должны были стать уделом других религиозных лидеров в будущем, в то время как он собирался ограничиться только Московским Патриархатом. Такой оборот событий, несомненно, внес коррективы в подготовительные мероприятия, однако не разочаровал работников Министерства Информации. В итоге оказалось, что Русской Православной Церкви было уделено почти все внимание союзников и Советского правительства при подготовке визита, когда такая подготовка была истребована Западом.

Важно заметить, что британская сторона была готова к быстрым организационным решениям, однако советская сторона медлила и тянула время. С момента первого предложения митр. Николая (Ярушевича) до самого визита прошел целый год. В это время в убеждении советской стороны в необходимости дарования большей свободы веры приняли участие и английский министр иностранных дел Энтони Иден, и американские дипломаты и даже сам президент США Рузвельт. Как показывают имеющиеся исторические свидетельства, это влияние оказалось решающим.

На начальном этапе подготовки визита британская сторона совершенно не представляла, в какой мере советское правительство сможет пойти навстречу их пожеланиям. В Великобритании и США по-прежнему не представляли насколько возможно будет убедить Сталина или повлиять на него с целью улучшить положение Церкви. Поначалу самым обсуждаемым с британской стороны был вопрос о политических и религиозных акцентах. 27 мая 1943 года Архиепископ Кентерберийский Уильям Темпл направил письмо в Министерство информации со своими мыслями по поводу предстоящего визита делегации в Москву. В письме в частности говорилось: «У меня нет сомнений, что с точки зрения Российского Правительства интерес любого подобного визита будет в первую очередь политический и что касается их внутреннего положения, и влияния, оказанного на весь мир. Однако здесь не должно быть сомнения, что наш интерес в первую очередь религиозный. Я представляю, что это будет уже осознано, но это должно быть четко понятно и я надеюсь, что служители церкви, которых наша делегация встретит, займут такую же позицию; однако мы должны быть терпеливы к тому, что их интерес больше будет выражаться в демонстрации их свободы от чего-то наподобие одиночного заключения и в установлении христианского братства. В этом есть еще больше смысла и потому нам должно быть ясно, что последнее — это наша действительная цель. Конечно, я понимаю, что именно это в первую очередь у Вас на уме»17. Ниже мы увидим, почему именно в конце мая 1943 года написано было это письмо.

В ответ Министерство заверило Архиепископа Кентерберийского, что цель визита будет по преимуществу подаваться, как религиозная, хотя главная цель, несомненно, политическая. Кроме того, с самого начала не предполагалось никаких искусственных богословских соглашений. Погружаться в богословский диалог было сочтено преждевременным и не столь важным. Главным же делом была поддержка Русской Православной Церкви и через это консолидация всех христианских сил мира против Гитлера. Как раз незадолго до этого были получены данные опроса общественного мнения Великобритании и стало известно, что среди наиболее образованных жителей и тех из них, кто видел препятствия в понимании между Великобританией и СССР, 72% назвали главным препятствием враждебное отношение Советского Союза к религии. Результаты этого опроса стали вскоре известны и послу СССР в Лондоне Майскому. Эта информация стала важным толчком советскому правительству в деле принятия решения о даровании большей свободы Церкви.

Однако уже на начальном этапе подготовки визита Архиепископ Кентерберийский опасался за будущие отношения его церкви и РПЦ. Более всего его беспокоило такое положение РПЦ в государстве, когда последнее имело полную власть над религией вплоть до жизни и смерти. «Я предполагаю, что Русская Церковь не очень чувствительна к тому, чтобы избегать собственного использования в исключительно политических целях»18, -- указывал он. Архиепископ также думал и о том, какие будут послевоенные отношения с германскими церквями, ведь потребуется не только послевоенное примирение, но и взаимопонимание с ними. В случае же неизменности сталинского режима такого взаимопонимания найти будет трудно, если Англиканское сообщество будет тесно связано дружбой с Московской Патриархией в ее состоянии явной несвободы. Архиепископа на этом месте сдерживал и его последовательный антикоммунизм. Он был готов лишь временно молчать ради победы над Гитлером, но он был не готов смягчаться по отношению к самой советской власти. И в этом его паства поддерживала его. Тяжелая и сомнительная неопределенность, где же граница между предательским и допустимым молчанием в отношении коммунизма, внутренне мучила Архиепископа Кентерберийского. При подготовке своего обращения против фашизма он консультировался с Форин Офис. «Я не думаю, что здесь будет какая-то сложность, кроме трудности моего различения фашизма и коммунизма»19, -- подчеркивал он.

Если Архиепископ Кентерберийский ограничился в деле подготовки визита несколькими письмами и документами, то глава делегации Архиепископ Йоркский чрезвычайно активно взаимодействовал с политиками и дипломатами на всех уровнях. Консультирование архиепископа шло как со стороны Министерства Информации, так и со стороны Форин Офис. Некоторые документы носили прямо секретный характер и по этой причине до сих пор не введены в научный оборот, но некоторые другие оказались доступными. Так, например, Министерством Информации был подготовлен доклад «Религия в Советском Союзе». Этот доклад был вручен архиепископу Йоркскому с предписанием вернуть назад после прочтения. Однако йоркский иерарх скорее всего ненамеренно нарушил это предписание и не вернул доклад составителям. Благодаря этому до нас дошли из архива Ламбетского дворца некоторые интересные стороны идеологической подготовки визита. Приведем пространную цитату из данного документа.

«Основное направление пропаганды Министерства в этой связи будет иметь целью подорвать германские претензии на то, что они являются лидерами крестового похода против безбожного большевизма. Здесь будет бесполезно и чрезвычайно вредно пытаться настаивать, что никогда не было никаких притеснений церквей в Советском Союзе или что сегодняшние условия удовлетворительны и предоставляют полную религиозную свободу в соответствии с западными демократическими стандартами. Эти попытки могут быть очень просто и убедительно опровергнуты, и они также будут иметь вид оскорбления для великого множества христиан, знающих очень хорошо, что подобные заявления не соответствуют фактам.

Наилучший подход, возможно, это позитивный подход. Как и правительства Советского Союза и Великобритании, христиане в этих двух странах ожидают эру более плодотворного сотрудничества и взаимопонимания друг для друга, и они надеются развивать это без необходимости бесполезных обвинений за прошлое. На прямую атаку германских претензий о крестовом походе было бы своевременным настаивать на следующем:

1. Христианские лидеры в СССР поддерживают военные усилия у них так, как только могут.
2. Нацистский режим отметил себя большим количеством попыток подорвать церкви и сокрушить христианских лидеров. Многие нацистские лидеры ассоциировали себя с расовой и кровной религией, что является ничем иным, как возвращением к служению древним языческим германским богам. Открытое преследование христиан является одним из типичных особенностей нацистской власти и много примеров может быть приведено из Германии, Норвегии, Бельгии, Голландии и других стран — особенно православной Югославии.

В дополнении к двум вышеперечисленным пунктам, может быть отмечено следующее:

1. Представляется нужным подчеркивать, что церкви в Германии, Норвегии и в других местах не приняли участие в заявлениях в поддержку антибольшевистского крестового похода, хотя нацисты постарались обеспечить себе поддержку и защиту.
2. В долгосрочной перспективе важным путем противодействия вражеской пропаганде о безбожии в СССР и нашем соучастии в нем станет выкладывание материала, что Британия по-прежнему отстаивает европейскую культурную традицию в законодательстве и религии. Информация о жизни и деятельности британских церквей как она есть вызывает большой интерес и влияние за границей и она никогда не должна быть узко-пропагандистской. Свидетельство того, что Британия по-прежнему в некотором смысле христианская страна также существенно, как и атаки на гитлеровскую антихристианскую политику.»20

Подобная стратегия политики союзников в религиозном вопросе исходила из реальности тех дней. После издания книги «Правда о религии в России» и визита митр. Николая (Ярушевича) к дипломатам союзных стран прошло более полугода, однако изменений в политике Советской власти по отношению к религии по-прежнему не было. Не было даже ясно состоится ли визит в Москву Архиепископа Кирилла Гарбетта. Можно определенно сказать, что до мая 1943 года сам министр иностранных дел Великобритании Энтони Иден не был уверен в том, что визит состоится, хотя он сам также прилагал необходимые усилия к тому, чтобы все прошло благополучно. Неопределенность продолжалась до тех пор, пока в этом вопросе не предпринял серьезные шаги президент США Франклин Рузвельт.

Рузвельт и свобода Церкви

Если внимательно ознакомиться с перепиской Рузвельта и Сталина времен войны, то можно увидеть, что религиозных вопросов эта переписка никогда не касалась. По этой причине многие сделали вывод, что внешнеполитический фактор играл сравнительно небольшую роль в событиях, приведших к встрече Сталина с тремя митрополитами. На первый взгляд такая точка зрения может казаться убедительной. Действительно, разве может оказывать на Сталина сильное влияние в религиозном вопросе тот политический деятель, кто не заявляет в документах ясно и отчетливо свою позицию? Однако такой вывод можно сделать лишь при поверхностном осмотре проблемы. Ведь если мы прочитаем внимательно всю переписку Сталина и Рузвельта в целом, то мы в ней не найдем вообще никаких признаков давления Рузвельта на Сталина в чем бы то ни было. Не только в религиозных вопросах, но и в политических. Рузвельт лишь предлагает помощь, обсуждает ее и оправдывается по поводу ее размеров. Он заверяет в своей готовности помогать, в своей искренности и верности союзническому долгу. Но признаков давления нет нигде и ни в чем. И это вполне логично. СССР оказался под ударом гитлеровской военной машины в то время, как США и Великобритания защищены морями и океанами. Западные союзники не могут открыть второй фронт ни в 1942, ни в 1943 году, ведь для перевозки войск потребовалось бы около 200 рейсов корабля размером с Титанник и все это под огнем с берега, с воздуха и из под воды, а также через минные поля. Это было вначале делом просто невозможным, а потом возможным, но самоубийственным. И такое бессилие западных союзников оказать большую помощь оказывало свое сильное психологическое влияние на их модель поведения. Конечно же, Советский Союз сам раньше помог Гитлеру захватить всю Европу в 1939-40 годах, будучи союзником последнего. Но едва ли Рузвельт и Черчилль могли даже помыслить обвинить в этом народы бывшей Российской Империи. Не народы проводили эту политику, а Сталин и его окружение. И они считали себя обязанными помогать этим народам нести непосильную ношу войны. И не время было упрекать в дружбе с Гитлером Сталина в 1941-42 годах, когда наказание за эту дружбу оказалось настолько поразительно всеобъемлющим и кровавым. Рузвельт и Черчилль считали, что они обязаны помогать своему союзнику по антигитлеровской коалиции, и у них нет основания для какого бы то ни было давления. Им было неудобно. Сталину не выдвигались никакие условия. От него ничего не требовали. Его даже почти ни о чем не просили. Это стало правилом.

Однако в этом правиле были небольшие, но важные исключения. И они касались именно нашего вопроса. В начале мая 1943 года Рузвельт передал Сталину сообщение, что он посылает в Москву своего спецпредставителя Джозефа Дэвиса. Задача Джозефа Девиса — передать Сталину секретное послание Рузвельта и обсудить некоторые важнейшие вопросы. Девис не был чужим для Москвы. Он ранее был послом США в Москве в 1936-38 годах, а зимой 1942-43 года он стал автором и героем голивудского фильма «Миссия в Москву». Этот фильм вышел на экраны американских кинотеатров с одной большой и важной политической целью — оправдать союзнические связи США с СССР в глазах американцев вообще и религиозных американцев в особенности. Съемки осуществляла известная компания «Уорнер Бразерс». Перед выходом фильма Джозеф Девис издал одноименную книгу, в которой, несмотря на общую направленность на горячую поддержку Союза еще присутствовала некоторая критика СССР. В снятом по книге фильме критика СССР уже отсутствовала. Примечательно, что на этапе съемок фильма Девис неоднократно встречался с Рузвельтом и обсуждал некоторые аспекты кинокартины. Книга пользовалась успехом, только в 1941 году она разошлась в 700 тыс. экземпляров и была переведена на 13 языков. Фильм завоевал не меньшую популярность. Фильм создавал среди американцев отретушированную картину Советского Союза 1938 года. Американскому зрителю внушалась мысль, что СССР — верный союзник США, а советским лидерам можно доверять и на них можно оказывать разумное влияние. Все критические вопросы в фильме или обойдены стороной, или смягчаются. Религиозный вопрос в фильме не затронут никак, что не могло никак удовлетворить Девиса. Он не мог сказать ничего о религии в СССР, хотя сильно желал этого. Ниже мы увидим документальные доказательства этого. Но таковы были требования пропаганды того времени. Пока ничего нельзя было доказать, следовало молчать.

Почти одновременно с фильмом «Миссия в Москву» на экраны США вышли два пропагандистских фильма из серии «Почему мы сражаемся» (англоязычное название «Why We Fight»). В серии из семи фильмов пятый и шестой были посвящены нашей стране. Они были выпущены под названием «Российская битва» (“The Battle of Russia”). Два фильма общей продолжительностью 1 час 22 минуты стали несомненным образцом яркой и профессиональной положительной пропаганды Голивуда о русском народе. Более того, это были без преувеличения настоящие шедевры кинопродукции Голивуда. Оба фильма представляют собой поток ярчайшего и концентрированного прославления народов России и нашей истории. Оба фильма могут и даже должны стать примером того, как можно всесторонне, аргументированно и даже захватывающе прославлять русский народ и русскую историю, при этом ни слова не упоминая о революции, коммунизме, терроре и богоборчестве. Похвалы России в превосходной степени цитируются из уст самых главнейших политических и военных деятелей США того времени. История России представляется, как цепь героических оборонительных войн против крестоносцев, шведов, Наполеона и немцев. Россия предстает зрителю громадной страной с неисчислимыми богатствами и миролюбивым народом. Красота природы разных частей страны, многочисленные народы, достижения науки, искусства перечисляются бесчисленной цепью возвышенных слов. Героизм народа показывается стихийным. Напряженность войны, страшные жертвы и страдания населения растапливают самое холодное американское сердце. В фильме только один отрывок посвящен религии. И он представлен в точном соответствии с предписаниями пропаганды в религиозном вопросе. Кадры показывают молебен о победе в Елоховском кафедральном соборе Москвы и митр. Николя (Ярушевича) на архиерейской кафедре при пении слов тропаря «Спаси Господи люди твоя» с четким произнесением слов «победу народу русскому на сопротивныя даруяй». Диктор за кадром возвышенно произносит: «В церквях России люди Божьи молятся о победе над захватчиками». Перед глазами зрителя предстает цитата из обращения митр. Сергия (Страгородского) от 27 ноября 1941 года: «Милосердный Господь… увенчай наши усилия победой и подай нам веру в неизбежность торжества силы света над тьмой, правды над злом и жестокой силой… Креста Христова над фашистской свастикой. Да будет так, аминь» 21. И здесь сказано сильно, но мало. Ведь сказать что-то большее союзники не могли.

Два фильма прошли по Соединенным Штатам Америки как раз перед вылетом в Москву спецпредставителя президента Джозефа Девиса. В мае 1943 года он направлялся в Москву не только для того, чтобы передать Сталину послание Рузвельта и обговорить возможную встречу на высшем уровне двух лидеров. Девис летел еще и затем, чтобы поднять два самых больших вопроса, беспокоивших американское общество в отношениях с СССР. Эти вопросы не протоколировались в письмах и обращениях к Сталину, однако они оставались неизменными требованиями с момента установления дипломатических отношений между двумя странами. По сути, единственными требованиями США к СССР. Это роспуск Коминтерна и дарование свободы религии.

Когда историки говорят о встрече Джозефа Девиса со Сталиным и Молотовым в Кремле, то обычно пересказывают содержание секретного письма Рузвельта к Сталину и содержание основного разговора. Как правило, вне внимания историков остается завершающий этап этой важнейшей встречи. Но именно этот момент чрезвычайно важен нам сейчас в расследовании нашей темы. Вот как описывает этот эпизод Деннис Данн, автор книги «Caught Between Roosvelt and Stalin. America’s Ambassadors to Moscow» со слов самого Девиса. «Перед тем, как покинуть Сталина и Молотова, Девис сказал им, что имидж Советского Союза на Западе будет очень сильно улучшен, если они распустят Коминтерн и дадут некоторые доказательства свободы религии. Цинично он объяснил Молотову, что «несколько заявлений о религиозной свободе в СССР станут очень необходимым продвижением седи американских граждан». Он знал, что такая политика «не была простой для осуществления, но если бы это было разрешено к осуществлению в нужный момент, это стало бы огромным ударом»22.

Эти скупо переданные слова Девиса Сталину произвели на самом деле грандиозный эффект. Встреча Девиса со Сталиным и Молотовым проходила 20 мая, начиная с 9 часов вечера. Однако уже 22 мая средства массовой информации СССР заявили о роспуске Коминтерна. Чтобы понимать масштаб этого решения надо также понимать, что Коминтерн был основным инструментом пропаганды за границей и основным инструментом всей революционной деятельности большевиков в мире. И теперь Коминтерн распускается за полтора дня по одной устной просьбе представителя президента США. Разве можно после этого недооценивать слов, сказанных Девисом Сталину? Разве можно после этого считать, что влияние США было небольшим? Но ведь кроме настоятельной просьбы американской стороны распустить Коминтерн была также просьба дать религиозную свободу. Одна просьба выполнена, что же теперь со второй просьбой? И ведь по сравнению с роспуском своего любимого международного детища, дарование религиозной свободы кажется уже небольшой уступкой Сталина. Однако выполнение второй просьбы задержалось до сентября.

Дата 22 мая 1943 года стала датой огромной победы дипломатии союзников над богоборческой идеологией. На весь мир во всеуслышание прозвучало заявление о том, что отныне деятельность Коммунистического Интернационала прекращается. Советское правительство предстало перед всем миром в качестве людей, которые могут меняться и идти на уступки. Конечно же, сейчас нет сомнений, что внутренне советские лидеры не менялись и не желали меняться. Но перед общественностью произошли декларативные заявления, которые повлияли на общественное мнение достаточно серьезно. И если до того газеты всего мира продолжали критиковать СССР за враждебное отношение к религии и нежелание делать уступок в этом вопросе, то после 22 мая почти у всех уже была уверенность, что декларирование свободы религии произойдет в самое ближайшее время. Действительно, если ВКП(б) отказалась от своего самого дорогого детища Коминтерна, то тем более скоро последует отказ от политики активной борьбы против религии. Конец мая 1943 года был ознаменован многочисленными статьями в разных иностранных газетах о будущем неизбежном потеплении Советской власти по отношению к религии. И именно в конце мая стало известно, что визит делегации Англиканской церкви в Москву не просто состоится, но будет успешен. Несколько позже, а именно 23 июля 1943 года министр иностранных дел Энтони Иден в личном письме архиепископу Кириллу Гарбетту сообщил, что события поворачиваются в правильную сторону и что осенний визит будет успешным. Однако и тогда никто не мог предположить какие же мероприятия будут проведены Советским правительством в качестве подготовки к поездке.

До сих пор нет однозначного ответа на вопрос, почему Сталин так долго (с 20 мая по 3 сентября 1943 года) не выполнял просьбы союзников о даровании свободы религии в СССР. Ведь в этот период на него уже действовали совместно и внешнеполитические, и внутриполитические факторы. На мой взгляд, этому может быть только одно объяснение: убежденное нежелание Сталина уступать и давать свободу Церкви. И в сентябре 1943 года он сделал это не по собственной воле, а под давлением всех обстоятельств. По крайней мере, точно известно, что решение о роспуске Коминтерна было проведено 21 мая мгновенно, однако для улучшения положения религиозных конфессий напротив не было сделано ровным счетом ничего. Так, даже 3-го сентября 1943 года, приглашая к себе на прием будущего главу Совета по делам РПЦ Карпова, Сталин не знал ничего о состоянии РПЦ того времени. Перед встречей с тремя митрополитами Карпов докладывал Сталину о положении и составе Московской Патриархии и отвечал на самые элементарные вопросы. И лишь после встречи с Карповым произошло приглашение к Сталину трех митрополитов. Это однозначно говорит о том, что никакой подготовки не было, и никакого интереса к РПЦ Сталин не проявлял до той поры. Возможно, что Сталин решил в мае ограничиться роспуском Коминтерна и счел эту жертву для себя достаточной. Очевидно, что Сталин всеми силами сопротивлялся дарованию свободы РПЦ. Иначе он дал бы свободу гораздо раньше.

Есть еще одно соображение, почему Сталин решил даровать свободу в сентябре. Возможно, что кроме будущего визита архиепископа Йоркского Сталин также решил откликнуться на высадку союзных войск в Италии. Дело в том, что интенсивность переписки между Сталиным и Рузвельтом с Черчиллем в конце августа 1943 года возросла многократно. А 3 сентября Сталин получил телеграмму Рузвельта о том, что начинается высадка в Италии, а итальянские войска готовы капитулировать, и на это получено согласие от итальянского главнокомандующего маршала Бадольо на секретной встрече с его представителем в Португалии. Очевидно, что общественное мнение в Италии, где находится резиденция Римского папы, следовало успокоить. И если ранее итальянское общество с большим рвением собиралось бороться против богоборческого режима в СССР, то сейчас как никогда ранее требовалось убедить итальянцев в том, что СССР даровал свободу веры. На тот момент была надежда на то, что итальянская армия, быть может, вся целиком повернет свое оружие против фашистской Германии. В итоге этого не произошло, и дело ограничилось общей капитуляцией итальянских войск и оккупацией Италии вермахтом. Однако дело могло принять и более благоприятный для союзников оборот. По крайней мере, упорство Сталина в нежелании дать свободу религии в России еще долго продолжало выбивать оружие из рук противников Третьего Рейха.

Последние недели перед поездкой архиепископа Йоркского шло обсуждение акцентов заявлений, писалось обращение архиепископа к верующим РПЦ и решались некоторые организационные вопросы. Так, незадолго до визита архиепископа Йоркского между Форин Офис и Министерством Информации обсуждался вопрос о финансировании поездки. Конечно же, государство собиралось оплатить все расходы, однако архиепископ решительно настоял на том, что расходы возьмет на себя Йоркская епархия. В переговорах с представителями Министерства Информации он указывал, что вопрос поездки настолько важный, что стоимость перелета самолетом в Москву и прочие расходы не может браться в расчет. Министерство Информации было чрезвычайно благодарно архиепископу, поскольку предполагало, что после визита может быть легко задан вопрос о том, кто финансировал поездку. Если бы ответ указывал на государственные инстанции, это повлекло бы за собой подозрения в том, что Англиканская церковь используется государством в политических целях.

Отбытие в Москву делегации уже было запланировано на 15 сентября, и шли последние дни подготовки, когда в Великобритании была получена новость о встрече Сталина с тремя митрополитами. За этим последовал Архиерейский Собор и избрание патриарха Сергия. У Русской Православной Церкви Московского Патриархата начался новый этап жизни в новых исторических и политических условиях.

Господь судил Русской Православной Церкви Московского Патрирхата получить временное и небольшое послабление по сравнению с преждебывшими исключительно тяжелыми условиями. И мы видим, что это произошло в значительной степени под давлением западных союзников. Поэтому человеческая и христианская благодарность нашим союзникам была бы вполне уместна и справедлива.

Примечания

17. Temple to Martin, 27 May 1943; CFR Papers. Dianne Kirby, «The Church of England and "Religions Division" during the Second World War». Journal of International History №4 2000, 41.

18. Там же.

19. Martin to Temple, 20 April 1943; CFR Papers. Dianne Kirby, The Church of England and "Religions Division" during the Second World Wa». Journal of International History №4 2000, 44.

20. Undated memorandum; Garbett Papers, Dianne Kirby, The Church of England and "Religions Division" during the Second World War. Journal of International History №4 2000, 45.

21. The Battle of Russia . 37-я минута фильма

75 лет назад, 4 сентября 1943 года, в СССР произошли знаковые для истории Русской православной церкви РПЦ и вероисповедной политики советского государства события, положившие начало широкому православному возрождению. Среди них: встреча Сталина в качестве председателя Совнаркома СССР с иерархами РПЦ, митрополитами Московским Сергием (Страгородским), Ленинградским Алексием (Симанским) и Киевским Николаем (Ярушевичем); Архиерейский собор, избравший патриарха Московского и всея Руси; образование при СНК СССР Совета по делам Русской православной церкви.

Это были продуманные и рассчитанные на перспективу шаги советского руководства, чтобы, с одной стороны, перевести в правовое поле взаимоотношения с самой крупной религиозной организацией в стране, а с другой - продолжить формирование положительного внешнеполитического имиджа СССР как страны, где соблюдаются общепринятые нормы свободы совести.

Накануне перемен

В окружении Сталина разговоры о возможной встрече с иерархами и создании особого государственного органа по связям с Церковью активно велись с начала лета 1943 г. Наркомат Госбезопасности собрал обстоятельные материалы о состоянии Церкви, сведения о ее здравствующих иерархах, патриотической деятельности духовенства и т. д. С ними тщательно ознакомился Сталин, которого интересовали не только взгляды церковных лидеров, но и подробности их личных судеб и быта в годы войны 1 .

Днем 4 сентября 1943 г. на Ближней даче в Кунцево Сталин провел короткое совещание. Присутствовали Г.М. Маленков и Л.П. Берия. Тогда же ему представили полковника Г.Г. Карпова - начальника 4-го отдела III Секретно-политического управления НКГБ СССР как кандидата на пост руководителя органа "по делам церкви" 2 . Карпов предложил образовать при Верховном Совете СССР отдел по делам культов, т.е. вернуться к той схеме проведения религиозной политики, что существовала до 1938 г. Сталин отвел это предложение, ссылаясь на обстоятельства военного времени, и заявил о необходимости создания при СНК СССР Совета по делам Русской православной церкви. Из кабинета Сталина Карпов позвонил митрополиту Сергию и задал всего один вопрос: готов ли он вместе с митрополитами Алексием и Николаем к встрече с главой правительства для обсуждения вопросов о положении Русской православной церкви?

Ночной кремлевский разговор

Поздним вечером того же дня митрополиты прибыли в Кремль, где были приняты Сталиным в его рабочем кабинете. На встрече присутствовали В.М. Молотов и Карпов. В начале беседы Сталин дал положительную оценку проводимой Церковью патриотической деятельности, после чего предложил иерархам высказаться о насущных проблемах. Митрополиты поставили вопросы, которые следовало разрешить в самые короткие сроки: проведение Архиерейского собора для избрания патриарха; открытие новых церквей и духовных учебных заведений; издание ежемесячного журнала; организация свечных заводов и других производств; предоставление духовенству права быть избранными в исполнительные органы (церковные советы) религиозных обществ; облегчение налогообложения священнослужителей; предоставление приходским обществам права отчислять средства религиозным центрам. Ничто не вызвало возражений со стороны Сталина.

Встретила поддержку и просьба митрополита Сергия о выделении помещения для патриарха и Патриархии. Правда, он говорил об игуменском корпусе Новодевичьего монастыря, а Сталин, указывая на его неблагоустроенность, предложил особняк в Чистом переулке, 5, в котором до войны располагался германский посол Шуленбург. Упреждая вопросы, Сталин подчеркнул, что здание (со всем имуществом в нем) советское и не являлось когда-либо собственностью посольства.

В ходе беседы всплыли и "неудобные" вопросы: о судьбе иерархов, осужденных в разные годы и находившихся в ссылке, лагерях, тюрьмах; о снятии ограничений в прописке и выборе мест проживания для священнослужителей, отбывших наказание. И здесь Сталин не возражал, обещал разобраться в каждом отдельном случае и поручил Карпову лично заняться этим вопросом.

Встреча затянулась почти до двух часов ночи 5 сентября. Молотов предложил сделать общий снимок участников встречи, на что Сталин промолвил, что уже поздно и лучше в следующий раз. Столь необычная встреча осталась без документального снимка. Митрополитов отвезли на правительственной автомашине в дом, что находился в Бауманском переулке, близ Богоявленского (Елоховского) собора, где жил митрополит Сергий.

Спустя несколько часов в Богоявленском соборе прошло торжественное богослужение, после которого Сергий сообщил верующим о ночной встрече и о намеченном на 8 сентября Архиерейском соборе. В тот же день в "Правде" была помещена заметка о приеме Сталиным иерархов (см. док. N 1). Со своей стороны митрополиты сочли необходимым направить Сталину письмо-благодарность за встречу (см. док. N 2).

Патриарху быть!

8 сентября уже в новом здании Московской патриархии открылся Архиерейский собор, на который съехались 19 иерархов: 3 митрополита, 11 архиепископов и 5 епископов (см. док. N 3). Патриарший местоблюститель митрополит Сергий рассказал о патриотической деятельности Церкви в годы войны, напомнив о посланиях своих и епархиальных архиереев; о сборах пожертвований на оборону, содержание раненых красноармейцев, призрение детей; о церковных взносах на постройку танковой колонны имени Димитрия Донского.

Ключевыми словами доклада стали такие: "О том, какую позицию должна занять наша Церковь во время войны, нам не приходилось задумываться, потому что прежде чем мы успели определить как-нибудь свое положение, оно уже определилось - фашисты напали на нашу страну, ее опустошали, уводили в плен наших соотечественников, всячески их там мучили, грабили и т. д. Так что даже простое приличие не позволило бы нам занять какую-нибудь другую позицию, кроме той, какую мы заняли, то есть, безусловно, отрицательную ко всему, что носит на себе печать фашизма, печать враждебности к нашей стране" 3 .

По предложению митрополита Алексия на патриарший престол единогласно был избран митрополит Сергий. Новоизбранный Патриарх Московский и всея Руси в личном письме сообщил Сталину о состоявшихся выборах (см. док. N 4).

Одновременно Собор принял:

Декларацию об осуждении изменников веры и Отечества из числа духовенства и верующих, запятнавших себя предательством и сотрудничеством с оккупантами;

Обращение к советскому правительству, в котором были выражены благодарность за внимание к "нуждам Русской православной церкви" и благословение на труды правительства СССР;

Обращение ко всем христианам мира с призывом "дружно, братски, крепко и мощно объединиться во имя Христа для окончательной победы над общим врагом".

Интронизация Московского патриарха при огромном стечении верующих состоялась 12 сентября в Богоявленском соборе (см. док. N 5). В первом патриаршем послании Сергий призвал верующих "трудиться над очищением церковной ограды от всяких нестроений", устроять приходскую жизнь по церковным правилам, охранять православную веру, всемерно участвовать в общенародном подвиге противостояния захватчикам 4 .

Материалы Архиерейского собора были весьма оперативно опубликованы в первом номере "Журнала Московской патриархии" вышедшего, как указано на обложке, 12 сентября 1943 г. В обращении к читателям сообщалось: "Потребность в издании такого печатного органа давно назрела, и потому редакция надеется, что появление его будет встречено духовенством и всем церковным обществом с живейшим сочувствием" 5 .

Европа и мир внимают

Уже 8 сентября нарком В.Н. Меркулов докладной запиской информировал Сталина о положительных откликах иностранных дипломатов и политэмигрантов, проживавших в Москве, на избрание митрополита Сергия патриархом. В другом материале НКГБ представил информацию об откликах "рядовых советских граждан" 6 .

Сталин мог сделать заключение о верности своего нового курса в отношении Русской церкви и его воздействии на внешнеполитическую ситуацию в Европе по многочисленным откликам в зарубежных средствах массовой информации. К примеру, 13 сентября издание "Журнал де Женев" опубликовало статью "Сталин и Русская церковь". В ней признавалось: "Отныне все православные сербы, болгары, румыны, часть поляков, греков и народов стран Прибалтики обращают свои взоры к митрополиту Сергию. <...> Чувствуя, что военное счастье укрепляет его внутреннюю позицию, благоприятствует внешнеполитическим планам, советский режим может теперь позволить себе роскошь и допустить свободу вероисповедания" 7 .

Положительно восприняли избрание Московского патриарха большинство зарубежных автокефальных православных и иных христианских церквей. Поздравительные послания Патриарх Сергий получил от Константинопольского, Александрийского и Антиохийского патриархов.

В те же дни, с 19 по 28 сентября, в Москве находилась делегация Англиканской церкви во главе с архиепископом Йоркским д-ром С.Ф. Гарбеттом. Гости имели встречи с патриархом и иерархами Русской церкви, посетили московские церкви, приняли участие в богослужениях в Елоховском кафедральном соборе, выезжали в Ново-Иерусалимский монастырь в Истре и в Коломенское 8 .

По возвращении архиепископ писал в одной из статей: "Не может быть никакого сомнения в том, что церковная служба ничем не ограничена... В России есть огромное множество людей, которые сознательно отвергают всякую веру в Бога. Само государство, бесспорно, является нерелигиозным. Но со всеми этими оговорками имеются, несомненно, миллионы русских, обращающихся к Богу за помощью, наставлением и утешением в их горе и боли. Сталин является мудрым государственным деятелем, который признает, что церковь больше не поддерживает старый режим. Она лояльно принимает существующий строй. Она душой и телом стала помогать общенародному делу. Она возносит молитвы и трудится во имя победы. И сделала она это сразу, без малейшего колебания, в первый же день, как была объявлена война" 9 .

Эффект от визита делегации Англиканской церкви в СССР, несомненно, оказал воздействие на позицию союзников, готовившихся тогда к конференции "Большой тройки" в Тегеране.

Во исполнение сталинских обещаний

Государство делало практические шаги по реализации договоренностей "кремлевского конкордата". 9 сентября Меркулов представил Сталину и Молотову проект постановления СНК СССР об образовании Совета по делам Русской православной церкви (см. док. N 6). 14 сентября 1943 г. постановление об образовании нового органа, который был отнесен к непосредственному ведению Совнаркома, было утверждено (см. док. N 7), а его председатель Карпов с согласия Молотова сохранил за собой и должность начальника отдела в структуре НКГБ, что помогало ему разрешать множество проблем 10 . Аппарат совета был временно размещен неподалеку от Патриархии 11 .

И в те последующие после "весеннего сентября" восемь месяцев, что суждено было Патриарху Сергию возглавлять Русскую церковь 12 , началось действительное возрождение православия в Советском Союзе. На этом пути Православной церкви предстояло преодолеть множество трудностей и найти выход из, казалось бы, патовых ситуаций. Но главное - удалось в полной мере реализовать все то, о чем договорились Сталин и православные иерархи в ночном кремлевском разговоре.

В публикации использованы документы РГАСПИ (Ф. 82, 558), ГА РФ (Ф. Р-5446) и АП РФ (Ф. 3), к которым для полноты картины добавлены избранные материалы опубликованных источников.

Публикацию подготовили главный специалист РГАСПИ, доктор исторических наук Михаил Одинцов и заместитель начальника отдела РГАСПИ, кандидат исторических наук Анна Кочетова.

N 2. Письмо митрополитов И.В. Сталину

Дорогой Иосиф Виссарионович!

Исторический день свидания нашего с великим для всей Русской земли Вождем нашего народа, ведущим Родину к славе и процветанию, навсегда останется в глубине сердца нас, служителей церкви. Мы почувствовали в каждом слове, в каждом обращении, в каждом предложении сердце, горящее отеческой любовью ко всем своим детям. Русской православной церкви особенно дорого то, что Вы своим сердцем почувствовали, что она действительно живет вместе со всем русским народом общей волей к победе и священной готовностью ко всякой жертве ради спасения Родины.

Русская церковь никогда не забудет того, что признанный всем миром Вождь, - не только Сталинской Конституцией, но и личным участием в судьбах Церкви поднял дух всех церковных людей к еще более успешной работе на благо дорогого отечества.

От лица Русской церкви приносим Вам великую благодарность.

Да сохранит Вас Бог на многие лета, дорогой Иосиф Виссарионович!

Патриарший местоблюститель Сергий,

митрополит Московский и Коломенский

Алексий, [митрополит] Ленинградский

Николай, митрополит Киевский и Галицкий

Помета: "Мой архив. И. Сталин".

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 806. Л. 140.

Подлинник. Машинописный текст.

Подписи и помета - автографы.

N 3. Деяния Архиерейского собора Русской православной церкви

В 11 часов дня 8 сентября 1943 г. в зале заседаний при Московской патриархии собрались Преосвященные архипастыри Русской православной церкви:

1) Сергий, митрополит Московский и Коломенский,

2) Алексий, митрополит Ленинградский,

3) Николай, митрополит Киевский и Галицкий,

4) Лука, архиепископ Красноярский,

5) Иоанн, архиепископ Сарапульский,

6) Андрей, архиепископ Казанский,

7) Алексий, архиепископ Куйбышевский,

8) Стефан, архиепископ Уфимский,

9) Сергий, архиепископ Горьковский и Арзамасский,

10) Иоанн, архиепископ Ярославский и Ростовский,

11) Алексий, архиепископ Рязанский,

12) Василий, архиепископ Калининский и Смоленский,

13) Варфоломей, архиепископ Новосибирский и Барнаульский,

14) Григорий, архиепископ Саратовский и Сталинградский,

15) Александр, епископ Молотовский,

16) Питирим, епископ Курский,

17) Вениамин, епископ Кировский,

18) Димитрий, епископ Ульяновский,

19) Елевферий, епископ Ростовский.

Перед началом Собора был пропет тропарь Божией Матери: "Днесь светло красуется славнейший град Москва".

Собор открыл патриарший местоблюститель Сергий, митрополит Московский и Коломенский.

1. Был заслушан Собором доклад патриаршего местоблюстителя о патриотической работе Русской православной церкви.

Собор постановил. Принять доклад к сведению и руководству.

2. Собор заслушал доклад Преосвященного Алексия, митрополита Ленинградского, на тему "Долг христианина перед Церковью и Родиной в переживаемую эпоху Отечественной войны".

Собор постановил. Принять доклад митрополита Алексия к сведению и распространению по епархиям.

3. Преосвященный Алексий, митрополит Ленинградский, доложил Собору следующее: "Уже давно среди нас, епископов, зрел вопрос о том, что необходимо довершить строительство церковное настоящим возглавлением нашей Православной Русской церкви Святейшим патриархом.

Владыка митрополит Сергий в течение 17 лет фактически несет обязанности патриарха. В настоящее время мы здесь собрались Собором епископов, чтобы избрать Святейшего патриарха. Я думаю, что этот вопрос бесконечно облегчается для нас тем, что у нас имеется уже носитель патриарших полномочий, поэтому я полагаю, что избрание со всеми подробностями, которые обычно сопровождают его, для нас является как будто бы и не нужным. Я считаю, что никто из нас, епископов, не мыслит себе другого кандидата, кроме того, который положил столько трудов для церкви в звании патриаршего местоблюстителя. Думаю, что все Преосвященные будут со мной согласны. У нас уже имеется определенный, единственный кандидат на патриаршее место".

Обращение митрополита Ленинградского было встречено с восторгом и искренней радостью. Раздались возгласы: "Просим, просим!", "Аксиос, аксиос, аксиос!"

Митрополит Сергий обратился к Собору с вопросом: "Может быть, есть какое другое мнение?" На это последовали возгласы: "Полное единодушие всего епископата". Все встают и поют трижды "Аксиос".

В ответ на единогласное решение Собора епископов митрополит Сергий выразил благодарность в следующих словах: "Это избрание меня патриархом будет продолжением того служения, которое пало на меня много лет назад; но теперь оно делается только более ответственным, потому что сопровождается такой необычайной почетностью, которая требует и необычайного исполнения этого служения. Я благодарю за то, что вы остановились на мне и вручаете мне продолжение служения в новом звании. Прошу у всех молитв и всяческого содействия".

Митрополит Алексий объявляет формулу поминовения Святейшего патриарха: "Святейшего Отца нашего Сергия, патриарха Московского и всея Руси". Собор поет тропарь св. Троице: "Благословен еси, Христе Боже наш". Протодиакон произносит многолетие Блаженнейшему Сергию, митрополиту Московскому и Коломенскому, избранному патриарху Московскому и всея Руси.

4. Митрополит Сергий объявляет следующее: "При патриархе предполагается Священный синод. Мы определили шесть членов Синода, в том числе трое постоянных и трое временных. Составлен список архиереев по старшинству хиротоний и разделен на три группы: северо-восточная группа, центральная и южная. Из каждой группы будут вызываться Преосвященные в порядке старшинства. Постоянными членами Синода будут два митрополита и третий - Преосвященный архиепископ Горьковский. Синодальный год разделяется на два полугодия или сессии: летняя сессия и зимняя сессия. Временные члены Синода вызываются для присутствия на полгода. Оставаться вне епархии всем архиереям, конечно, очень неудобно для епархий. Поэтому Синод собирается, смотря по делам, ежемесячно на неделю или на две, после чего члены разъезжаются по епархиям, оставляя, может быть, кого-нибудь для текущих дел. По окончании полугодия уезжают одни временные члены и на место их вызываются другие, следующие по старшинству".

5. Митрополит Сергий читает обращение (декларацию) о том, как смотрит Православная церковь на изменников родины. Принимается единогласно.

6. Митрополитом Сергием читается обращение к советскому правительству. Принимается единогласно.

7. По поручению митрополита Сергия Преосвященный архиепископ Саратовский читает "Обращение" Собора епископов Русской православной церкви и ко всем христианам мира.

Всеми принимается единогласно. Соборное заседание заканчивается пением молитв "Достойно есть" и "Егда снисшед".

Журнал Московской Патриархии.

1943. N 1. С. 17-18.

N 4. Заявление патриарха Сергия И.В. Сталину

Председателю Совнаркома
Маршалу Советского Союза
Иосифу Виссарионовичу Сталину

Собор архиереев Русской православной церкви, собравшийся по моему вызову в Москве по вышеуказанному адресу, своим единогласным решением 8го сего сентября постановил:

1) присвоить мне, как главе Русской православной церкви, титул "Святейшего патриарха Московского и всея Руси" и

2) избрать членами состоящего при Московском патриархе Священного синода митрополитов Ленинградского Алексия Симанского и Киевского Николая Ярушевича и архиепископов Горьковского и Арзамасского Сергия Гришина, Красноярского Луку Войно-Ясенецкого, Куйбышевского Алексия Палицына и Ярославского Иоанна Соколова, о чем имею долг донести правительству СССР к сведению.

Сергий, митрополит Московский и Коломенский

АП РФ. Ф. 3. Оп. 60. Д. 4. Л. 18. Подлинник.

N 5. Речь новоизбранного патриарха Московского и всея Руси Сергия в день интронизации

Великое стечение верующего народа видим мы сегодня в храме на нашем церковном торжестве. Глава нашего правительства сочувственно отнесся к нашим церковным нуждам. Для упорядочения церковных дел я созвал Собор православных архиереев Русской церкви. Собор Преосвященных архипастырей своим единогласным решением от 8 сентября постановил усвоить мне титул патриарха Московского и всея Руси. Таким образом, наша Русская православная церковь этим актом получила всю полноту канонического возглавления, управления и молитвенного предстательства. Но не во внешней красоте и величии сила Христовой церкви. Церковь, как багряницею, украшается кровию мучеников, подвигами преподобных, великими трудами святителей и других угодников Божиих; поэтому я призываю всех верных чад церкви к подвигам христианской жизни, чтобы наша Православная церковь облеклась в красоту христианских добродетелей.

В моем положении по внешности как будто ничего не изменилось с получением патриаршего сана. Фактически я уже в течение 17 лет несу обязанности патриарха. Это так кажется только по внешности, а на самом деле это далеко не так. В звании патриаршего местоблюстителя я чувствовал себя временным и не так сильно опасался за возможные ошибки. Будет, думал я, избран патриарх, он и исправит все допущенные ошибки. Теперь же, когда я облечен высоким званием патриарха, уже нельзя говорить о том, что кто-то другой исправит ошибки и сделает недоделанное, а нужно самому поступать безошибочно, по Божьей правде, и вести людей к вечному спасению. Но где же взять силы? Я обращаюсь с просьбой ко всем собравшимся архипастырям и верующему народу усилить молитвы за меня для того, чтобы молитвенным предстательством всего народа утвердилось дело церковного управления, и чтобы я, опираясь на молитвы всей Русской церкви, твердо вел вверенную мне Богом паству к вечному спасению.

Журнал Московской патриархии. 1943. N 2. С. 8.

Совет народных комиссаров ПОСТАНОВЛЯЕТ:

1. Организовать при Совете народных комиссаров Союза ССР Совет по делам Русской православной церкви, возложив на него задачу осуществления связи между правительством СССР и патриархом Московским и все Руси по вопросам Русской православной церкви, требующим разрешения правительства СССР.

2. Председателем Совета по делам Русской православной церкви назначить тов. КАРПОВА Георгия Григорьевича.

3. Обязать тов. КАРПОВА в декадный срок представить на утверждение Совнаркома СССР проект "Положения о Совете по делам Русской православной церкви при Совнаркоме СССР" и штаты Совета.

Председатель Совета

народных комиссаров Союза ССРИ. Сталин

Управляющий делами Совета

народных комиссаров СССРЯ. Чадаев

ГА РФ. Ф. Р-5446. Оп. 1. Д. 218. Л. 179.

Подлинник, машинописный текст.

Подписи-автографы.

1. См. подробнее о политике Сталина в отношении религии, церкви и верующих в годы войны: Одинцов М.И., Кочетова А.С. Конфессиональная политика в Советском Союзе в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. М., 2014.
2. О событиях этого судьбоносного дня - лично для себя, и для всей системы государственно-церковных отношений - Карпов оставил подробную записку. В течение многих десятилетий она находилась в секретных архивах, и содержащаяся в ней информация стала доступной для исследователей лишь в конце 1980х гг., а полностью записка была опубликована в 1992 г. См.: Одинцов М.И. Другого раза не было (о встрече И. В. Сталина с руководством Русской православной церкви) // Наука и религия. 1989. N 2; Одинцов М.И. О встрече И.В. Сталина с руководителями Русской православной церкви 4 сентября 1943 г. // Атеистические чтения. М., 1990. N 19; Одинцов М.И. И. Сталин: "Церковь может рассчитывать на всестороннюю поддержку правительства" // Диспут. 1992. N 3.
3. Журнал Московской патриархии. 1943. N 1. С. 7-8.
4. Журнал Московской патриархии. 1943. N 2. С. 3-5.
5. Журнал Московской патриархии. 1943. N 1. С. 3.
6. См.: Русская православная церковь в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. Сб. документов / сост. О.Ю. Васильева, И.И. Кудрявцев, Л.А. Лыкова. М., 2009. С. 207-230.
7. Цит. по: Волокитина Т.В. Москва и православные автокефалии Болгарии, Румынии и Югославии (К проблеме восприятия советской модели государственно-церковных отношений в 40е годы XX в.) // Власть и церковь в СССР и странах Восточной Европы. 1939-1958. (Дискуссионные аспекты). М., 2003. С. 106.
8. Пребывание делегации Англиканской церкви в Москве // Журнал Московской патриархии. 1943. N 2; Лондон - Москва: межцерковный диалог. Обмен делегациями Англиканской и Русской православной церквей. 1943-1945 гг. / публ. М.И. Одинцова // Исторический архив. 1995. N 1.
9. Британский союзник. 1943. 31 октября. С. 8.
10. Совмещение двух должностей, мыслимое первоначально как кратковременное, затянулось до марта 1955 г., вплоть до увольнения Г.Г. Карпова из органов уже в звании генерала КГБ.
11. Первоначально аппарат Совета располагался в двухэтажном особняке по ул. Кропоткинской, 20 (ныне Пречистенка). Чуть позже, в 1944 г. - по адресу: пер. Н.А. Островского, 10 (ныне - Пречистенский пер.).
12. Патриарх Сергий скончался 15 мая 1944 г. Согласно его завещанию пост патриаршего местоблюстителя занял митрополит Ленинградский Алексий (Симанский). См. о нем: Одинцов М.И. Патриарх Победы. Жизнь и церковное служение патриарха Московского и всея Руси Алексия (Симанского). М., 2015.

На 2013 год пришлись юбилеи событий исключительно высокой значимости в истории Церкви и истории России. Исполнилось ровно 17 столетий со времени издания Миланского эдикта, прошло 25 лет после празднования тысячелетия Крещения Руси, 400 лет назад в Москве состоялся Земский собор, избравший на царство Михаила Романова и в связи с этим 100 лет назад, в последний мирный год в истории нашей страны, после которого начинался «не календарный, настоящий XX век», ставший огненным испытанием для России, праздновалось трехсотлетие династии Романовых. Среди этих дат не должен потеряться еще один юбилей - 70-летие Архиерейского Собора Русской Православной Церкви, состоявшегося в 1943 г. Это событие не равнозначно изданию эдикта святым императором Константином о свободе христианского исповедания или Крещению Руси, но в истории Русской Церкви XX века Собор имел колоссальное значение.

До него в течение 18 лет восстановленный в 1917 г. Патриарший Престол оставался вакантным - Русскую Церковь возглавлял Патриарший Местоблюститель, а некоторое время, с конца 1925 г., после ареста священномученика Петра, до 1936 г., когда поступила ложная информация о его кончине, - Заместитель Местоблюстителя. Соборы не созывались, Временный Патриарший Синод в 1935 г. прекратил свое существование. Текущее церковное управление осуществлялось единолично Местоблюстителем, и лишь изредка созывались совещания, в которых участвовало по несколько епископов, имевших возможность приехать в Ульяновск (Симбирск), куда в начале Великой Отечественной войны была эвакуирована Патриархия в лице Местоблюстителя митрополита Сергия и нескольких его помощников.

Как известно, Собору предшествовала состоявшаяся 4 сентября 1943 г. встреча митрополитов Сергия (Страгородского), Алексия (Симанского), будущего Патриарха, и Николая (Ярушевича), в ту пору занимавшего Киевскую кафедру, но находившегося в Москве, с И. В. Сталиным, В. М. Молотовым и только что назначенным на учрежденную тогда должность председателя Совета по делам Русской Православной Церкви Г. Г. Карповым. На этой встрече митрополитами было получено разрешение на созыв Архиерейского Собора, причем, вопреки предположениям иерархов, считавших, что для его подготовки понадобится месяц, Сталин посоветовал подготовить Собор, как он выразился не без мрачного юмора, «в большевистском темпе». Чтобы ускорить дело, некоторых участников Собора доставили в Москву на военных самолетах. Два архиерея - Саратовский архиепископ Иоанн (Братолюбов) и епископ Молотовский Александр (Толстопятов) - были освобождены из лагерей незадолго до открытия Собора. На встрече со Сталиным иерархи поставили и ряд других вопросов, связанных с тяжелым положением Церкви: об открытии приходов, духовных школ, о возобновлении издания официального церковного журнала и даже об освобождении некоторых из арестованных епископов и священников. Их список был подан позже, но из этого списка в живых оказался тогда лишь один иерарх - святитель Николай (Могилевский) , который и был освобожден, после чего его поставили на Алма-Атинскую кафедру.

Архиерейский Собор, состоявшийся 8 сентября, через 4 дня после встречи митрополитов с руководством страны, вынес определение об отлучении от Церкви коллаборационистов-мирян и об извержении из сана клириков и епископов, виновных в том же преступлении, избрал Священный Синод, но главным его решением явилось избрание Патриарха. Им стал исполнявший до тех пор должность Местоблюстителя Сергий, интронизация которого состоялась 12 сентября.

Это событие вызвало великую радость у немногочисленного тогда духовенства, не истребленного гонениями, и у многомиллионного православного народа, но в то же время и критику, которая шла из кругов церковных оппозиционеров, из-за линии фронта, из русского зарубежья. И до сих пор некоторые из историков, а чаще публицистов, пытаются дискредитировать Архиерейский Собор 1943 г. и совершенный на нем акт избрания Патриарха. Поэтому апология Собора и его решений остается и по сей день актуальной церковной или, по меньшей мере, церковно-исторической задачей.

Один из аргументов критиков Собора заключается в указании на то, что способ избрания Патриарха, совершенного в 1943 г., радикально расходился с той процедурой, которую предусматривал Поместный Собор 1917-1918 гг. в своем определении, посвященном этой теме. В соответствии с этим определением, Патриарха должен был избирать Собор широкого состава с участием епископов, клириков и мирян. Но предусмотренную этим определением процедуру осуществить было невозможно. На созыв Поместного Собора государственная власть согласие не дала. Сама обстановка войны этому мало благоприятствовала. После кончины Святейшего Патриарха Сергия, когда война приблизилась к победному финалу, разрешение на созыв Поместного Собора было дано, и он состоялся в январе 1945 г. В 1943 г. была получена правительственная санкция на созыв Архиерейского Собора, - очевидным образом, менее затратное и, что важно, более оперативное мероприятие, чем Поместный Собор.

Не предусмотренное Собором 1917-1918 гг. избрание Предстоятеля Поместной Церкви на соборе епископском является актом вполне правомерным с точки зрения канонов. Первый епископ на языке большинства канонов носит титул не Патриарха (впервые упоминаемый в правилах лишь на Трулльском Соборе), а митрополита. И одинаково с другими епископами в эпоху Вселенских Соборов он избирался на областных соборах, состав которых был исключительно епископским. Каноны по существу дела знают исключительно собор епископов области, другими словами, Поместной Церкви, а не соборы с участием клириков и мирян. Так, 19 правило IV Вселенского Собора гласит:

«Посему определил святый собор, согласно правилам святых отец, чтобы в каждой области епископы дважды в году собиралися во едино, где назначит епископ митрополии, и исправляли все, что откроется».

Тот же исключительно архиерейский состав собора предусмотрен и в 6 правиле VII Вселенского Собора. О епископском составе соборов говорят также 14, 87, 141,142 правила Карфагенского Собора, 40 правило Лаодикийского Собора. В канонах не рассматривается специально вопрос о порядке избрания митрополита, из чего следует, что он также совершался на епископских соборах. Некоторая особенность в избрании предстоятеля митрополии, в отличие от других епископов, предусматривалась, однако, 6 правилом Карфагенского Собора, в котором, в частности, говорится:

«Но и от ближния области должно призвати епископов к поставлению епископа митрополии».

По толкованию Вальсамона, такой порядок приглашения епископов соседних митрополий применялся в Африканской церкви, избыточествовавшей епископами, «ради важности митрополичьего сана» . Ни о каком участии в избирательных соборах клириков и мирян каноны нигде не упоминают.

В позднейшие времена, когда образовались Патриархаты, также ничего неизвестно об участии клириков в избрании Патриархов, а что касается мирян, то их совокупную волю представлял император. В состав Освященных Соборов, которые созывались у нас в России в досинодальный период, входили великие князья, потом цари, входили также архимандриты и игумены «степенных монастырей», настоятели кремлевских соборов, но каноническую значимость постановлениям этих соборов, а также совершаемым ими актов избрания Предстоятелей Русской Церкви сообщало участие в них епископов как преемников апостолов. Именно как преемников апостолов, хотя в литературе иногда высказывается совершенно ложная идея, что права епископов вытекают из представительства ими духовенства и мирян своих епархий. Если бы это было так, то существовала бы предусмотренная канонами процедура лишения епископов представительских прав волей подведомственного им народа и духовенства. Ничего подобного каноны и история Церкви не знают. Правом суда над епископом и, следовательно, лишения его сана обладают исключительно соборы епископов широкого или узкого состава.

Хотя для избрания Патриарха в 1945 и 1971 гг. созывались Поместные Соборы широкого состава, но правом голоса на них обладали только архиереи. Как известно, в 1926 г. была предпринята попытка заочного избрания Патриарха через опрос епископов. Из-за арестов эта попытка не удалась. С канонической точки зрения сомнительность этого опыта связана с заочной процедурой подачи голосов, но отнюдь не с тем, что опрашивали исключительно епископов. Церковная общественность тех лет прекрасно понимала, что какой бы ни была предусмотренная Поместным Собором 1917-1918 гг. процедура избрания Патриарха, канонически голосов, поданных епископами, вполне достаточно для законности избрания. Итак, аргумент против каноничности избрания Патриарха на Архиерейском Соборе ввиду того, что это не был собор широкого состава, падает как совершенно несостоятельный.

Критики Архиерейского Собора 1943 г. отвергают его законность также на том основании, что в нем участвовало меньшинство наличного на тот момент епископата. В Соборе действительно участвовало лишь 19 архиереев. Отсутствовали епископы, находившиеся вне канонических границ Русской Церкви, каковыми были как архиереи Зарубежной Церкви, так и те епископы, которые, подобно митрополиту Вениамину (Федченкову), состояли в юрисдикции Московской Патриархии (епископы, перешедшие в юрисдикцию Константинопольского Патриархата, при этом, естественно, учитываться не должны), отсутствовали епископы, занимавшие кафедры на территории, оккупированной врагом, - как те, что сохраняли верность Московской Патриархии и поминали Местоблюстителя Патриаршего Престола, так и ушедшие в автокефалистский раскол на Украине. Учитываться не должны по понятным причинам те архиереи, которые, воспользовавшись немецкой оккупацией своих территорий (Эстонии и Латвии), ушли в юрисдикцию Константинополя. Не участвовали в Соборе ни обновленцы, хотя бы и старого поставления, которые были не извержены из сана, но запрещены в служении, ни григорьевцы, ни епископы из числа «не поминающих». Не присутствовали на Соборе и те архиереи, которые оставались в местах заключения. Их канонический статус - почисление за штат - исключал их полноправное участие в соборных деяниях, не говоря уже о том, что по не зависящим ни от них, ни от Местоблюстителя причинам они лишены были возможности участвовать в Соборе. В совокупности число всех не участвовавших в Соборе архиереев превосходило число присутствовавших на нем, однако число занимавших кафедры и не находившихся под прещением архиереев, не принявших участие в Соборе 1943 г., уступало числу присутствовавших на нем епископов. Но даже если бы это было не так, каноническая правомерность Собора от этого не теряется.

Рассуждая на эту тему, примем во внимание следующие соображения: полноправными членами Вселенских Соборов являлись все православные епископы. В эпоху Вселенских Соборов, когда кафедры существовали почти во всех городах Римской империи, вселенский епископат насчитывал не менее 2000 архиереев. Между тем, Никейский Собор вошел в историю как Собор 318 отцов, II Вселенский - как Собор 150 отцов. В самом многочисленном по составу из Вселенских Соборов - Халкидонском - участвовало 640 епископов. Во всех случаях участники Вселенских Соборов составляли меньшинство и даже незначительное меньшинство современного им епископата, но это обстоятельство ни малейшим образом не подрывает авторитет этих Соборов. У нас в досинодальный период соборы, которые созывались для избрания епископов на вдовствующие кафедры, включали, как правило, лишь небольшую часть епископата, в основном тех архиереев, которые занимали кафедры, находившиеся поблизости от Москвы, и неучастие остальных архиереев никоим образом не ставило под вопрос каноничность совершаемых на этих избирательных соборах епископских избраний. В синодальную эпоху все решения на уровне высшей церковной власти принимались Святейшим Синодом, который включал в себя совершенно ничтожную долю епископата. И хотя синодальная система церковного управления имеет бесспорные канонические дефекты, правомерность принимавшихся Синодом решений (которую, конечно, следует отличать от целесообразности или, в случае принятия судебных решений, возможной несправедливости, в особенности очевидной в деле священномученика митрополита Арсения (Мацеевича)) под вопросом не стоит, иначе мы должны были бы считать нашу Церковь в синодальную эпоху выпавшей из лона Единой Святой Соборной и Апостольской Церкви, что было бы и абсурдно и кощунственно.

В некоторых публикациях сам тот факт, что избрание Патриарха на Соборе 1943 г. было совершено единогласно, без единого голоса против, что замечательным образом свидетельствует о единодушии епископата, рассматривается как обстоятельство, подрывающее авторитет Собора, как свидетельство несвободы его участников. Возможно, что в гражданском отношении они и были по-разному ограничены в своей свободе, но это еще не дает оснований обвинять кого бы то ни было из участников Собора в том, что, поддержав кандидатуру митрополита Сергия, он действовал против своей церковной совести. Большинство участников Собора были либо его давними единомышленниками и помощниками, либо его ставленниками.

Презумпция несвободы в случае единогласной подачи голосов приобрела тривиальный характер в наше время, под влиянием либералистских, плюралистских идей и предрассудков, но она глубоко чужда церковному мышлению и церковной традиции. Как известно, несогласие с догматическими определениями Соборов влечет за собой анафематствование - совершенное отлучение от Церкви. Иными словами, в Церкви ее члены соединены единством веры. По иным, не вероучительным вопросам, разногласие допускается, но отнюдь не одобряется, рассматривается как обстоятельство, достойное сожаления. Это ясно выражено, например, в 6 правиле I Вселенского Собора, одной из тем которого является избрание епископа. В нем сформулирован принцип, что в случае разногласия при избрании епископа превозмогает голос большинства, а об имеющих отличное от большинства мнение Отцы Никейского Собора не без укоризны изрекли:

«Аще же общее всех избрание будет благословно, и согласно с правилом церковным: но два или три, по собственному любопрению, будут прекословити: да превозмогает мнение большинства».

Аналогичная мысль выражена и в 19 правиле Антиохийского Собора, посвященном также избранию епископов:

«Аще поставление совершится по определенному правилу, а некоторые по своей любопрительности воспрекословят: да превозмогает решение множайших».

Как видим, в этих двух канонах упорствующие в мнении, противоречащем голосу большинства, укоряются в грехе «любопрения», или «любопрительности».

Не лишено интереса то обстоятельство, что в Католической церкви избрание папы, в соответствии с ее установлениями, может быть совершено тремя способами, из которых высшим признается тот, который именуется избранием по вдохновению свыше (per inspirationem), когда все кардиналы назовут одного кандидата. Другой способ - через компромисс (per compromissum), когда кардиналы, не имея единого кандидата, договариваются о кандидате через переговоры, и только если сделать этого не удается, избрание совершается посредством тайного голосования - при этом требуется большинство в две трети голосов. На последних конклавах применялся именно этот способ, но высшим признается тот, когда имеется лишь один кандидат. Именно так обстояло дело у нас на Архиерейском Соборе 1943 г., равно как и на Поместных Соборах 1945 и 1971 гг.

Единомыслие, которому публицистика рубежа 1980-х - 1990-х годов, придавала карикатурные черты, исходя из ложного представления, что оно либо достигается манипулированием, либо тождественно безмыслию единомышленников, для Церкви Христовой в течение веков служило высоким идеалом. При открытии Поместного Собора 1917 г. его почетный председатель митрополит Киевский Владимир назвал разномыслие главной причиной смуты, в которую втягивалась тогда Россия. Это его выступление остается вполне актуальным и в наше время, и оно заслуживает пространного цитирования, потому что и ныне способно послужить предостережением и призывом:

«Здесь на Соборе представлены духовное благочестие, христианская добродетель и высокая ученость. Но есть нечто, возбуждающее опасения. Это - недостаток в нас единомыслия, как указали подготовительные работы к Собору, продолжавшиеся в течение последних двенадцати лет. Поэтому я напомню Апостольский призыв к единомыслию. Эти слова Апостола имеют вселенское значение и относятся ко всем народам, ко всем временам, но в настоящее время разномыслие сказывается у нас особенно сильно. Оно возведено в руководящий принцип жизни. Без фракций, говорят, не обеспечен и порядок государственный. Разномыслие подкапывается под устои семейной жизни, под устои школы, под влиянием разномыслия принимаются иногда такие преобразования, которые противоречат одно другому. Разномыслие раздирает государство. Нет ни одной стороны жизни, которая бы была свободна от пререканий и споров. Скажете, что для блага общества нужна власть, вам возразят, что всякая власть есть насилие и т.д. На чем же мы сойдемся? Православная Церковь молится о единении и призывает едиными усты и единым сердцем исповедывать Господа. ...Сыны Церкви умеют подчинять свои личные мнения голосу Церкви» .

Благодаря этой способности сынов Церкви расколы, поразившие церковную жизнь, главным образом, под влиянием внешних сил, были преодолены, и одним из существенно важных этапов их преодоления стал Архиерейский Собор 1943 г. Но болезнь, поразившая российское общество задолго до 1917 г., выразившаяся в глубоких политических разделениях, вызванных, в конечном счете, отпадением либеральных и революционных деятелей и кругов от Православия и сопряженных с ним вековых государственных традиций, ввергла Россию в кровавую смуту, которая началась сразу после вынужденного отречения святого императора Николая II от престола и захвата верховной власти самозванцами, назвавшими себя временными министрами. Хотя ко времени открытия Поместного Собора они еще занимали Императорский Зимний дворец, но контроль над страной они потеряли, приведя ее тем самым на край гибели. О горьких и бедственных плодах разномыслия и говорил при открытии Собора священномученик Владимир, призывая и участников Собора и весь русский народ к восстановлению единомыслия.

Избрание митрополита Сергия Патриархом Московским и всея Руси.

В конце августа 1943 года гражданские власти разрешили Местоблюстителю патриаршего престола митрополиту Сергию (Страгородскому) возвратиться в Москву.

После беседы со Сталиным 4 сентября в Патриархию позвонил начальник 4 отдела III управления НКВД по борьбе с церковно-сектантской контрреволюцией полковник Г. Г. Карпов и сообщил о желании правительства принять высших иерархов Русской Православной Церкви в любое удобное для них время в течение недели. Митрополит Сергий поблагодарил за внимание к нуждам Церкви и выразил пожелание, чтобы визит состоялся безотлагательно. Поздно вечером Глава Советского правительства Н. В. Сталин принял Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия в сопровождении митрополита Ленинградского Алексия и митрополита Николая, бывшего тогда Экзархом Украины. На бесед кроме Г. Г. Карпова присутствовал В. М. Молотов. Сталин начал беседу с того, что высоко отозвался о патриотической деятельности Православной Церкви, отметил и тот факт, что с фронта поступает не мало писем с одобрением такой позиции духовенства и верующих. Затем поинтересовался проблемами Церкви.

Митрополит Сергий начал с того, что главной проблемой назвал вопрос о Патриархе, подчеркнув ненормальность ситуации, когда 18 лет не занимается этот высший церковный пост, а также длительное время отсутствует Священный Синод. Все это, заключил Владыка Сергий, ставит как первоочередную задачу скорейшее проведение Поместного Собора. Митрополиты Алексий и Николай согласились с ним.

Сталин одобрительно отозвался о проведении Собора, но в данное время посоветовал собрать не Поместный, а архиерейский Собор, так как время не позволяет провести большое церковное собрание. Митрополиты согласились. Далее Сталин спросил, как будет называться Патриарх, когда может быть созван Собор епископов, нужна ли помощь правительства транспортом для доставки участников Собора. Он предложил также содействие в их размещении и финансовую помощь.

Митрополит Сергий сказал, что по их мнению, надо, чтобы Патриарх назывался Московский и всея Руси, а не всей России, как было при Тихоне. Сталин согласился с этим. Затем владыка Сергий сказал, что для подготовки Собора потребуется никак не менее месяца, так как время военное, а собрать необходимо всех епископов, существуют трудности в передвижении по стране и т.д. Финансовую помощь митрополит Сергий отклонил.

Когда Патриарший Местоблюститель затронул вопрос о сроках, необходимых для подготовки Собора, Сталин улыбнулся и спросил его: «Нельзя ли проявить большевистские темпы?» Потом, повернувшись к Карпову, попросил его помочь руководству Церкви с быстрейшим приездом епископов на Собор, привлечь для этого авиацию, другой транспорт. Карпов заверил Сталина, что вся необходимая работа будет проведена и Собор можно будет открыть через 3-4 дня. Тут же Сталин и митрополиты Сергий, Алексий и Николай договорились назначить открытие Собора на 8 сентября.

Затем владыка Сергий поднял вопрос о кадрах священнослужителей и высказал пожелание об открытии нескольких епархиальных библейских курсов. Сталин согласился с ним и предложил открыть не курсы, а духовные академии и училища. На что Митрополит Сергий и особенно Митрополит Алексий ответили, что на открытие академий и училищ у Церкви пока нет сил. Пока можно было бы ограничиться открытием библейских курсов в епархиях. Сталин согласился и сказал, что правительство не будет возражать и против открытия семинарий и академий.

Патриарший Местоблюститель коснулся и такой проблемы, как освобождение архиереев, духовенства, находящихся в ссылках, лагерях, тюрьмах, а также о предоставлении возможности совершать богослужение, свободно передвигаться по стране, прописываться в городах тем священникам, которые отбыли наказание в местах лишения свободы. Сталин предложил Карпову изучить этот вопрос, а Митрополиту Сергию подготовить список священнослужителей, находившихся в заключении.

Затем Сталин повернул разговор в несколько другое русло. Был затронут жилищный вопрос, вопрос о выделении автотранспорта и снабжении продуктами питания. Был затронут и вопрос о помещении Патриархии.

Митрополит Сергий выразил просьбу о передаче Церкви игуменского корпуса в Новодевичьем монастыре в Москве для размещения Патриархии. Была высказана просьба, если это действительно возможно, помочь с транспортом.

Сталин ответил, что Карпов осмотрел предварительно помещение в Новодевичьем монастыре и у него сложилось мнение, что игуменский корпус мало подходит под размещение Патриархии: в нем сыро, холодно, темно. Здание старое, требует большого ремонта. Поэтому правительство решило предоставить Церкви другое помещение, в которое можно въезжать хоть завтра. Это трехэтажный особняк со всей мебелью - резиденция бывшего германского посла Шуленберга в чистом переулке. Сталин повторил, что Карпов хоть завтра может показать здание. Это здание советское, не немецкое, так что вы можете совершенно спокойно в нем жить.

Далее Сталин сообщил митрополитам, что правительство собирается образовать Совет по делам Русской Православной Церкви и председателем Совета назначить товарища Карпова. Это предложение митрополитов встревожило, так как Карпов в церковных кругах был известен как чекист, который с крайней жестокостью вел дела священнослужителей. Митрополитам тем не менее пришлось ответить согласием. Сталин предложил подобрать 2-3 помощника, которые будут членами Совета, образовать аппарат, но помнить, что Карпов не обер-прокурор и что своей деятельностью он должен больше подчеркивать самостоятельность Церкви. В конце беседы Молотов тут же вместе с митрополитами Сергием и Алексием составили проект официального сообщения для прессы. На следующий день текст был опубликован в «Известиях».

Встреча Сталина с митрополитами закончилась глубокой ночью. В конце беседы престарелый, больной Митрополит Сергий был страшно утомлен. Сталин проводил митрополитов до дверей своего кабинета, а митрополита Сергия, взяв под руку, осторожно, как настоящий иподиакон, свел по лестнице вниз и сказал ему на прощанье: «Владыко! Это все, что я в настоящее время могу для вас сделать». И с этими словами простился с иерархами.

Что же служило такому изменению отношения Советского руководства к Русской Православной Церкви?

Как известно Советское руководство с самого начала войны стремилось побудить западных союзников по антигитлеровской коалиции к скорейшему открытию второго фронта в Европе и к предоставлению нашей стране беспроцентных кредитов на закупку вооружения и сырья. В свою очередь западные державы под мощным давлением общественного мнения в своих странах ставили одним из условий оказания военной и финансовой помощи Советскому Союзу предоставление «свободы религий» в нашей стране. Веской причиной, заставившей Сталина ускорить процесс улучшения отношений с Церковью, послужила Тегеранская встреча. Дело в том, что в начале осени 1943 года руководители стран антигитлеровской коалиции готовились к первой личной встрече в Тегеране. На Тегеранскою встречу Сталин возлагал большие надежды, связанные с открытием второго фронта. Поэтому изыскивались различные способы для подталкивания союзников к скорейшему началу операции против фашистской Германии на Западе или на Юге Европы. Самой активной поддержкой пользовались движения в Англии и США по оказанию помощи СССР, требовавшие от своих правительств скорейшего начала военных действий против Германии. В числе таких организаций, с руководителями которых Н. В. Сталин вел личную переписку, был объединенный Комитет помощи Советскому Союзу в Англии под руководством одного из высших деятелей англиканской церкви настоятеля Кентерберийского собора Х. Джонсона, питавшего самые дружественные чувства к СССР.

Это был партнер, которым Сталин дорожил и который имел немалое влияние в союзной стране, где англиканская церковь является доминирующей.

Помимо Х. Джонсона, активно включились в движение за скорейшее предоставление помощи Советскому Союзу и другие иерархи англиканской церкви, в том числе и архиепископ Кентерберийский Козмо Г. Ланг.

Руководство англиканской церкви к началу осени 1943 года через посольство СССР в Великобритании несколько раз обращалось к Советскому правительству с просьбой разрешить визит своей делегации в Москву. Накануне Тегеранской конференции визит делегации был признан Сталиным желательным и полезным. В этой ситуации крайне выигрышно было бы, чтобы главу делегации - архиепископа Йорского - приняло высшее руководство Русской Православной Церкви во главе с Патриархом. Уже одно это сняло бы многие обвинения с СССР за его крайне сложные взаимоотношения с Церковью. Такие политические тонкости Сталин понимал и умел их отлично использовать. Вопрос о принятии англиканской делегации во главе с архиепископом Йорским был решен на той же Кремлевской встрече, где было решено принять ее через месяц.

Так Сталин был вынужден обратить внимание на Русскую Православную Церковь. Частичная нормализация отношений между государством и Церковью должна была так же побудить патриотически настроенную эмиграцию к примирению с Советским режимом. Улучшение положения Церкви облегчали и пропагандистские задачи советского руководства среди православных балканских народов, в то время, когда Румыния воевала с Советским Союзом, оккупировав Бесарабию, Приднестровье и значительную часть Украины, включая Одессу, а Болгария, не объявляя войну Советскому Союзу, была союзницей Германии в борьбе против единоверных соседей - Греции и Югославии.

Приведенные выше причины изменения государственно-церковных отношений, безусловно, для понимания реальной действительности тех лет. Однако не следует забывать и о подъеме национального самосознания русского народа, возрождению которого и способствовала своей патриотической деятельностью Русская Православная Церковь.

Через четыре дня после Кремлевской встречи 8 сентября 1943 года состоялся архиерейский Собор. Собор проходил в новом здании Патриархии в Чистом переулке. Это был первый Собор после 1918 года. В его деяниях приняли участие 19 архиереев - все, кто в это время находился на кафедрах на не оккупированных территориях. На Собор многих архиереев доставляли на военных самолетах. Почти все они прошли через тюрьмы, лагеря и ссылки. Архиепископ Сарапульский Иоанн (Братолюбов) и епископ Молотовский Александр (Толстопятов) были освобождены незадолго до Собора.

Перед началом деяний Собора был пропет тропарь праздника «Днесь светло красуется славнейший град Москва». Собор открылся в день сретения в Москве Владимирской иконы Божией Матери (по церковному календарю - 26 марта). Собор открыл Местоблюститель патриаршего престола митрополит Сергий кратким докладом «О деятельности Православной Церкви за два года Отечественной войны». Это был не отчетный доклад в общепринятом смысле слова, ведь говорить открыто о жизни Церкви, не было никакой возможности, да и другие темы, кроме патриотического служения Церкви в войну, митрополит Сергий затрагивать не стал. Он, в частности, сказал: «Мною выпущено 23 послания по разным случаям, и тема их, конечно, одна: надежда на Бога, что Он, как и в прежнее время, не оставит нас и теперь и дарует нам конечную победу. Наш народ охотно откликался на наш призыв. Призывали мы его к жертвам на нужды войны… Это были жертвы простых богомольцев, которые вносили обычную свою лепту… Из случайных пожертвований составились миллионы. Я в свое время обратился к нашему церковному обществу с предложением собрать средства на устройство танковой колонны имени Димитрия Донского. Мною руководило желание повторить пример преподобного Сергия, который на поле выслал своих двух схимников». Свой доклад он закончил напоминанием о благоприятной для Церкви встрече в Кремле.

Затем Собор заслушал доклад митрополита Ленинградского Алексия «Долг христианина перед Церковью и Родиной в переживаемую эпоху Отечественной войны». После доклада митрополит Алексий заговорил об избрании Святейшего Патриарха, ради чего и был созван Собор епископов:

«Уже давно среди нас, епископов, зрел вопрос о том, что необходимо довершить строительство церковное возглавление нашей Русской Православной Церкви Патриархом. Владыка митрополит Сергий в течение 17 лет фактически несет обязанности Патриарха. В настоящее время мы здесь собрались Собором епископов, чтобы избрать Святейшего Патриарха. Я думаю, что этот вопрос бесконечно облегчается для нас тем, что у нас имеется уже носитель патриарших полномочий. Поэтому я полагаю, что избрание со всеми подробностями, которые обычно сопровождают его, для нас является как будто бы и не нужным. Я считаю, что никто из нас, епископов, не мыслит себе другого кандидата, кроме того, который положил столько трудов для Церкви в звании Патриаршего Местоблюстителя. Думаю, что все преосвященные будут со мной согласны. У нас - уже определенный, - единственный кандидат на патриаршее место.»

Все участники Собора поддержали выступление митрополита Алексия. В ответ на вопрос Патриаршего Местоблюстителя, нет ли у кого-либо иного мнения, последовали возгласы: «нет», «единодушно», «единогласно», «всем Собором». Затем участники Собора поднялись с мест и дружно пропели «Аксиос».

В ответ избранник обратился с краткой речью к участникам Собора: «Это избрание меня Патриархом будет продолжением того служения, которое пало на меня много лет назад; но теперь оно делается более ответственным, потому что сопровождается такой необычайной почетностью, которая требует и необычайного исполнения этого сужения. Я благодарю за то, что вы остановились на мне и вручаете мне продолжение служения в новом звании. Прошу у всех молитв и всяческого содействия.»

Простая, но торжественная краткость случившегося вызвала радостный подъем у всех присутствующих архиереев. Митрополит Алексий объявил формулу поминовения нового Патриарха: «святейшего Отца нашего Сергия, Патриарха Московского и всея Руси». Собор пропел затем тропарь Пресвятой Троице «Благословен еси, Христе Боже наш», после чего протодиакон провозгласил многолетие «Блаженнейшему Сергию, митрополиту Московскому и Коломенскому, избранному Патриарху Московскому и всея Руси».

Затем митрополит Сергий предложил избрать Священный Синод при Патриархе из трех постоянных и трех временных членов. Постоянными членами Синода Собор избрал митрополитов Алексия (Симанского) и Николая (Ярушевич), а также архиепископа Горьковского Сергия (Гришина). Временными членами в Синод приглашены были архиепископ Куйбышевский Алексий (Полицын), архиепископ Красноярский Лука (Войно-Ясенецкий) и архиепископ Ярославский Иоанн (Соколов). Архиерейский Собор принял подписанное всеми его участниками постановления об осуждении изменников веры и Отечества, направленное против духовенства и мирян, запятнавших себя сотрудничеством с оккупационными властями и одновременно посягнувших на учинение расколов.

Члены Собора приняли также обращение к Советскому правительству, в котором выразили благодарность за сочувственное отношение к нуждам Русской Церкви и ее служителей и заверили, что они приумножат свои труды, участвуя в общенародном подвиге за спасение Родины.

Собор издал также "Обращение ко всем христианам мира", в котором призвал объединиться во Имя Христа для окончательной победы над общим врагом.

12 сентября 1943 года в Московском Богоявленском соборе состоялась интронизация новоизбранного Патриарха. По окончании литургии Святейший Патриарх Сергий обратился с речью, в которой он отметил важность совершившегося события. «В моем положении на внешности как будто ничего не изменилось с получением Патриаршего сана. Фактически я уже в течение 17-ти лет несу Патриарха. Это так кажется только по внешности, а на самом деле это далеко не так. В звании Патриаршего Местоблюстителя я чувствовал себя временным и не так сильно опасался за возможные ошибки. Будет, думал я, избран Патриарх, он и исправит допущенный ошибки. Теперь же, когда я облечен высоким званием Патриарха, уже нельзя говорить о том, что кто-то другой исправит ошибки и сделает недоделанное, а нужно самому поступать безошибочно, по Божией правде и вести людей к вечному спасению. Но где же взять силы? Я обращаюсь с просьбой к вам, собравшимся архипастырям и верующему народу, усилить молитвы за меня для того, чтобы молитвенным предстательством всего народа утвердить дело церковного управления и чтобы я, опираясь на молитвы всей Русской Церкви, твердо вел вверенную мне Богом паству к вечному спасению».

Избрание Митрополита Сергия Патриархом Московским и всея Руси вилось вполне закономерным событием. В течение последних 17 лет он фактически выполнял патриаршие функции по управлению Русской Православной Церковью.

Христианский мир с радостью воспринял это событие. Святейший Сергий получил поздравительные телеграммы от всех восточных Патриархов, а также от некоторых предстоятелей и иерархов инославных церквей. Патриарха Сергия поздравила принцесса греческая Ирина, находившаяся в Иерусалиме во время оккупации Греции войсками Германии. Из Тбилиси Патриарха Сергия поздравил с избранием и интронизацией Католикос-Патриарх Каллистрат, глава Грузинской Церкви, общение с которой у Русской Церкви было прервано в 1917 году. Эта телеграмма давала надежду на прекращение разделения и восстановления евхаристического общения. Патриарх Сергий живо откликнулся на это предложение и направил в Грузию для переговоров архиепископа Ставропольского и Пятигорского Антония (Романовского). В результате переговоров со священноначалием Грузинской Православной Церкви, 10 ноября 1943 года восстановлено молитвенно-каноническое общение между двумя Церквями.

Через неделю после интронизации Святейший Патриарх Сергий принял в Патриархии делегацию Англиканской Церкви во главе с архиепископом Йорским Кириллом Гарбеттом. В свою очередь высокий гость пригласил Святейшего сделать ответный визит, но Патриарх вынужден был отказаться, так как правительство не видело в этом необходимости. Получив однажды отказ, Патриарх Сергий больше не проявлял инициативы в международных делах. Так правительство с помощью Совета по делам Русской Православной Церкви старательно "уберегало" Патриарха и Священный Синод "от ошибок и неверных шагов".

Совет по делам Русской Православной Церкви был образован 8 октября 1943 года, под председательством Г. Г. Карпова. Именно ему Сталин и поручил проводить в жизнь новую политику по отношению к Церкви. Г. Г. Карпов и его ведомство по прежнему должны были наблюдать за умонастроениями в церковной среде, выявлять нелояльные и антисоветские элементы и беспощадно искоренять их. Абсолютное всевластие Сталина исключало всякую возможность для Церкви настаивать на соблюдение своих прав. Поэтому приходилось мириться с существующим положением вещей ради тех выгод, что получила Церковь благодаря своей патриотической деятельности. А выгоды были. Церковь получила теперь возможность назначать епископов на кафедры, возобновить духовное образование и церковную печать, сотни выпущенных из тюрем и лагерей священников, десятки открытых по всей стране храмов и молитвенных домов. Тысячи людей получили возможность приобщаться к церковным таинствам, не боясь репрессий.

Одним из важных средств религиозно-нравственного воздействия на верующих была издательская деятельность Московской Патриархии. В сентябре 1943 года возобновилось издание «Журнала Московской Патриархии». Редактором журнала стал сам Патриарх, а в редакционную комиссию вошли митрополиты - Ленинградский Алексий, Киевский Николай и архиепископ Горьковский Сергий (Гришин). Ответственным секретарем редакции был назначен настоятель Московского храма святителя Николая в Кузнецах протоиерей Александр Смирнов. В 1943 году вышло 4, а в 1944 году уже 12 номеров журнала. В 1943 году издательством Московской Патриархии был выпущен сборник документов «Русская Православная Церковь и Великая Отечественная война» под редакцией митрополита Николая (Ярушевича). Помимо журнала Московская Патриархия издавала в годы войны календари, книги, листовки.

С избранием Патриарха Московского и всея Руси начался закат обновленчества. Обновленцы, поддерживаемые до начала Великой Отечественной войны официальными властями, с утратой этой поддержки потеряли и свое влияние на верующих. Улучшение же отношений между Советским государством и Московской Патриархией нанесло окончательный удар по обновленческому движению, привело к тому, что обновленческие приходы начали стремительно таять. К середине войны полный крах обновленчества стал очевидным.

Обновленческие архиереи, осознавшие это, искали пути к возвращению в Православную Церковь. По отношению к кающимся обновленцам Патриарх Сергий выбрал не чуждую икономии, но твердую линию. В сущем сане принимались епископы, пресвитеры и диаконы, получившие сан до 1924 года, когда обновленцы были запрещены Патриархом Тихоном, если они не утратили права на священнослужение через вступление в брак после хиротонии. А лжесвященники и лжеепископы обновленческого поставления принимались мирянами или в том сане, которого удостоились до уклонения в раскол. Переходящий из обновленчества в Патриархию был обязан отказаться от всех прежних наград и принести покаяние перед духовником, указанным церковной властью. В обновленчестве остались только отдельные лица, для которых возвращение в лоно Православной Церкви сопровождалось потерей материального благополучия и завершением карьеры. К 1945 году в обновленчестве осталось лишь несколько честолюбцев - пастырей, покинутых своим образумившимся стадом. Не принес покаяния перед Матерью Церковью Александр Введенский, он умер в расколе с Церковью 26 июня 1946 года от паралича.

С Православной Церковью воссоединились и немногочисленные священнослужители из григорианского раскола. Григорианский епископ Фотий (Тапиро) принес покаяние еще до избрания Патриарха, 12 июля 1943 года, и был поставлен после этого на Краснодарскую кафедру.

Одной из главных забот Святейшего Патриарха было создание духовных учебных заведений. По его благословению архиепископ Саратовский Григорий (Чуков) составил проект организации богословских школ среднего высшего типа, который был одобрен на заседании Синода во второй половине октября 1943 года. Было решено открыть в Москве трехгодичный богословский институт, а по епархиям - пастырско-богословские курсы. 28 ноября 1943 года было принято Постановление Совета Народных Комиссаров, разрешавшее в Москве открытие богословского института и пастырских курсов.

Много внимания уделял Святейший Патриарх Сергий замещению вакантных архиерейских кафедр. Вдовствующее белое духовенство оказывалось чуть ли не единственным резервом, откуда можно было выбирать достойных кандидатов на епископские кафедры. Богатый пастырский опыт восполнял отсутствие у многих из них высшего академического богословского образования.