Исповедь бывшей послушницы читать все главы. Про исповедь бывшей послушницы и про библейскую катехизацию. Сказочная деталь - старичок из леса

Исповедь бывшей послушницы Мария Кикоть

(оценок: 1 , среднее: 5,00 из 5)

Название: Исповедь бывшей послушницы

О книге «Исповедь бывшей послушницы» Мария Кикоть

«Исповедь бывшей послушницы» наделала много шума в православном обществе. Ее эффект был подобен разорвавшейся бомбе. После того, как Мария Кикоть опубликовала часть своей книги в Живом Журнале, возник большой резонанс: многие мужчины и женщины откликнулись на ее историю. Одни читатели делились в ответ своими историями, дополняя и подтверждая слова Марии, другие обвиняли ее во лжи.

Изначально автор не планировала предавать гласности события из своей жизни. Однако решение было принято. И книга «Исповедь бывшей послушницы» стала попыткой переосмыслить, почему так произошло, что примерная послушница стала «бывшей» и покинула образцово-показательный монастырь.

Мария Кикоть в 28 лет, будучи уже довольно зрелым человеком, состоявшись как профессионал, решила стать православной. Более того, она ступила на путь монашества.

Уйти в знаменитый монастырь в Оптиной Пустыни ее благословил духовный отец. Однако молодая женщина совершенно не представляла, что в святой обители ее встретит настоящий тоталитарный ад. Автор описывает жизнь внутри женского монастыря. Перед нами она предстает такой, какой ее видела Мария в течение пяти лет. Ее исповедь - это не остросюжетный «экшн», в ней отсутствует сюжет и интрига. Однако она оставляет очень глубокое впечатление.

«Исповедь бывшей послушницы» будет непросто читать, если у вас романтичное и возвышенное отношение к православным монастырям. Однако множество откликов на историю Марии Кикоть подтверждают, что все написанное ею правда. Она рассказывает о полном отсутствии прав у послушниц и монахинь, о том, что начальство абсолютно безразлично относится к их психическому и физическому здоровью. Как следствие, многие женщины страдают, у них ломаются жизни. Автор делится своей жизненной драмой столь пронзительно, что невозможно закрыть на это глаза.

Мария Кикоть пишет о том, как манипулируют людьми, а эмоциональное насилие маскируют под настоящую православную святоотеческую традицию монашества. Из ее рассказа становится понятно, как «послушание», «смирение» и «благословение» превращаются в способы манипулирования, а монахини и послушницы попадают в концентрационный лагерь для тела и души.

Читать книгу «Исповедь бывшей послушницы» интересно и очень быстро. Она вызывает сильную эмоциональную реакцию. Ведь старцы, игуменьи, духовники злоупотребляют искренним желанием человека познать истину и приблизиться к Богу.

На нашем сайте о книгах сайт вы можете скачать бесплатно без регистрации или читать онлайн книгу «Исповедь бывшей послушницы» Мария Кикоть в форматах epub, fb2, txt, rtf, pdf для iPad, iPhone, Android и Kindle. Книга подарит вам массу приятных моментов и истинное удовольствие от чтения. Купить полную версию вы можете у нашего партнера. Также, у нас вы найдете последние новости из литературного мира, узнаете биографию любимых авторов. Для начинающих писателей имеется отдельный раздел с полезными советами и рекомендациями, интересными статьями, благодаря которым вы сами сможете попробовать свои силы в литературном мастерстве.

Цитаты из книги «Исповедь бывшей послушницы» Мария Кикоть

Чем больше времени человек живет в монастыре, тем труднее ему уйти, поскольку сама личность человека погружается в эту среду: с определенными эмоциями, убеждениями, мировоззрением, отношениями. Жизнь «в миру», если она была, постепенно забывается, становится чем-то нереальным.

Все друг за другом следили. Не напишешь ты – напишут на тебя. Ничего в этом огромном монастыре не могло утаиться от игумении. Количеством доносов измерялась верность сестры Матушке. Особо рьяных доносчиц Матушка жаловала чинами – они становились старшими на послушаниях, помощницами благочинной, матушкиными келейницами, старшими в скитах, а потом и игумениями подшефных матушке монастырей по всей России.

Разозлить Матушку было очень страшно. Лучше было молча потерпеть поток оскорблений, а потом попросить у всех прощения с земным поклоном. Особенно на занятиях обычно доставалось «мамам» за их халатность, лень и неблагодарность. Такое часто используют в сектах. Все против одного, потом все против другого.

Ябедничество еще с детского садика для меня стало самой отвратительной вещью на свете. И еще был какой-то подсознательный страх, что стоит только раз попробовать кому-нибудь насолить или отомстить с помощью доноса, и потом уже будет невозможно вернуться обратно в прежнее состояние: было в этом всем ощущение какого-то безвозвратного падения, сродни проституции.

Отличная рецензия, всё по делу и легко читается.
Пишет daemon_simplex : "Последние пару недель заинтересованную часть Интернета будоражит блог некоей Марии Кикоть ( visionfor ), в котором она опубликовала главы собственной неизданной книги «Исповедь бывшей послушницы». Книга представляет собой мемуары, как ясно из названия, бывшей послушницы Свято-Никольского Черноостровского женского монастыря (г. Малоярославец Калужской области) в 2010 – 2014.
Эти мемуары задели за живое многих людей, и вот уже на Правмир.ру священники негативно высказываются о книге, верующие осуждают автора, а в антиклерикальных сообществах атеисты запасаются попкорном, предполагая, что в случае издания книги эффект будет подобен разорвавшейся бомбе.
Поэтому я не могу пройти мимо и тоже хочу высказаться о прочитанном. С момента прочтения мне довелось принять участие в нескольких эмоциональных обсуждениях книги с людьми разных взглядов и мировоззрений, где я почерпнул много ценных замечаний и окончательно убедился в собственной точке зрения на произведение. А еще не так давно я прочитал и написал рецензию на благообразную книгу архимандрита Шевкунова «Несвятые святые» - получился впечатляющий контраст.

Стоит ли читать эти мемуары? Безусловно. Это в первую очередь чужой и неожиданный опыт, описание быта современного монастыря XXI века, а кроме того – субъективный взгляд на секту (или монашеское послушание – как посмотреть) изнутри.

Для тех, кто не читал, вкратце расскажу суть: автор книги, успешная женщина 28 лет, владелица фотостудии, до некоторых пор путешествовала по миру, делала красивые фотографии, увлекалась буддизмом и прочими безобидными духовными практиками. Но кривая дорожка привела ее к православным старцам, и неожиданно ее, что называется, переклинило. Она бросила работу, рассорилась с семьей, стала посещать храмы, исповедоваться и по собственному желанию ушла в известный монастырь, считающийся образцовым и показательным. И вот в этом монастыре ей стали открываться реалии жизни послушницы: унижение, доносы, стукачество, издевательства, оставление в опасности, обвинения в лесбиянстве (sic!) и прочие «радости» монастырского быта. Все это основывалось на порядках, установленных матушкой-настоятельницей Николаей, которая возомнила себя старицей и распоряжалась судьбами людей на правах рабовладельца. И если монашки, насельницы, трудники и паломники пришли в монастырь добровольно, то описание того, что творится в детском приюте и около, вызывает как минимум, недоумение. Учитывая периодические скандалы в монастырских приютах, которые иногда просачиваются в СМИ, автор вряд ли сочинила или что-то неверно поняла.

В общем, так или иначе одухотворенная послушница начала осознавать, что идет не по пути невесты Христовой, а натурально загибается в самой настоящей секте. Остальное пересказывать я не буду, чтобы не портить интригу и повороты сюжета.
Разумеется, мемуары вызвали резонанс в среде верующих. В комментариях к главам, опубликованным в «Живом Журнале» можно полистать сообщения людей, которые попали в аналогичные ситуации. Некоторые даже знакомы с героями книги и подтверждают, что написанное еще мягко освещает тот ад, что творится в монастырях.

Верующий же люд активно защищает методы матушки, обосновывая точку зрения тем, что путь монаха это лишение всех благ и полное подчинение воли. Впрочем, на вопрос, почему такие же, но не православные организации безапелляционно называются сектами, и собственно православная церковь занимает активную позицию в борьбе с ними, верующие отвечать не хотят. Ответ, мне кажется, очевиден: то, что вне РПЦ – секта, а то, что внутри РПЦ – стезя послушника и духовные скрепы.

Если абстрагироваться от злободневной социальной проблематики, то книга ставит более глобальный вопрос, который не случайно возникает сегодня в XXI веке: где проходит тонкая грань между строгим послушанием и откровенным издевательством. Шевкунов в своих «Несвятых святых» также много рассуждает о послушании, но в итоге оставляет читателя в недоумении, приводя противоречащие друг другу истории: то батюшка поощряет беспрекословное выполнение приказа, которое приводит к пожару, то называет послушника идиотом за то, что тот по приказу бросает в окно дорогую безделушку, то осуждает действия неофита, избивающего старого монаха по приказу настоятеля.
У Марии Кикоть границы послушания точно очерчены (хотя это исключительно ее мнение, на что высокомерно указывают православные критики): если это приносит радость и желание продолжать, то вот оно! А если, человек падает от истощения, ворует корм для животных, плотно сидит на антидепрессантах и до смерти боится истеричную наставницу, то это не послушание в монастыре, а выживание в концлагере. И я с позиции светского человека, атеиста, гуманиста склонен с ней полностью согласиться.

Также книга поднимает вопросы беззакония в церковной жизни и отсутствия контроля со стороны государства. Глупо думать, что ходящие под Богом люди, будут себя вести как-то иначе, чем миряне. И вполне закономерно читать про коррупцию, воровство, стяжательство в монастырях – эти явления присущи всему обществу, а не только мирянам.

Отдельная впечатлившая многих людей тема это интерес т.н. «старцев» к половым вопросам. Мария упоминает известного старца Наума, который выспрашивает у женщин (да и мужчин), идущих к нему на исповедь или за благословением, с кем они спят, и какие позы любят и практикуют. Кому-то покажется, что старец со своих духовных высот проникает глубоко в душу соискателя и подобно опытному сексологу видит корень проблем духовного поиска. Но по мне этот (и ему подобные) старец – спятивший извращенец, которому в понимании элементарной психологии далеко даже до студента первокурсника соответствующего факультета. И я вряд ли изменю свое мнение – я не верю в самоучек и тем более в тех, кто проводит жизнь за стенами храмов или монастырей, а потом выдает себя за знатока людских сердец.

Один из вопросов, который Мария Кикоть задает в книге, «как так получалось, что вполне здоровые и отнюдь не глупые люди готовы были исполнять любые приказы (благословения) Матушки, даже те, которые причиняли боль и страдания другим, таким же, как они, сестрам»? Мне кажется, что человечество способно ответить и на этот вопрос пусть и не в полной мере. Еще в 3-ей четверти прошлого века психологию потрясли неприятные результаты эксперимента Аша, Стэнфордского тюремного эксперимента и эксперимента Милгрэма, в которых личность представала отнюдь не ангелом во плоти, а легко подчиняемой стадному инстинкту жестокой человеческой особью. Может быть, если бы автор книги в свое время больше бы интересовалась научными достижениями, чем духовными практиками, она бы легко разобралась в происходящем. Но ей пришлось побывать подопытным кроликом, чтобы обратиться, наконец, к разумной оценке происходящего. Неслучайно в свою книгу она вставила целую главу на отвлеченную тему о признаках секты, а в комментариях ей советуют прочитать книгу Зимбардо «Эффект Люцифера. Почему хорошие люди превращаются в злодеев».

Итак, если главы в блоге перейдут на страницы книги, то, на мой взгляд, пожалуй, это творение станет вехой в русской литературе 2010-х. И наши далекие потомки в светлом будущем будут ужасаться, читая книгу о нравах религиозных сообществ в начале XXI века, как мы сегодня читаем Солженицина.

Рецензия монахини Кассии Сениной
на книгу Марии Кикоть "Исповедь бывшей послушницы":)

"Я прочла книжку Марии Кикоть. Прекрасная книжка. Великолепный портрет православного истеблишмента и его бесправных зазомбированных рабов: архиерей, священники-духовники, старцы, игуменьи, монахини, послушницы, трудницы, паломники, спонсоры, желающие угодить Богу деньгами на монастырь, – все тут, в сжатой и чеканной форме, прямо статуя в словах. На память потомкам и предостережение живым.

Сразу скажу, что никакой злобы или обиды, или желания отомстить, в коих упрекали Марию иные читатели (а может, они просто и не читали как следует текст? – впечатление скорее такое), я там не увидела. Очень спокойное повествование, я бы даже сказала – флегматичное, с учетом сюжета. Просто, я бы сказала, картина. Художественная фотография реальности как она есть.

Теперь о сюжете. Об этом уже много говорилось, остается повторить, что все это выглядит настолько дико и страшно, что иногда просто начинаешь нервно смеяться – все это кажется чем-то нереальным, цирковым представлением каким-то. И в то же время не возникает никаких сомнений, что все это так и есть в реальности (я большинство схожих явлений сама пронаблюдала и испытала за 26 лет православной жизни в разных условиях, пусть и не всегда в такой концентрации, но легко представить, до чего может дойти то или иное явление в замкнутой среде под руководством и крышеванием психически ненормальных людей) – и все это продолжает происходить прямо сейчас, когда ты читаешь книгу, что весь это православный концлагерь действительно существует, причем отнюдь не в единственном экземпляре, и что в книге далеко еще не все его ужасы показаны. Раньше у нас были чекистские гулаги, а теперь православные. Что называется, россияне развиваются духовно.

Больше всего меня, наверное, поразила история с монахиней, которая умерла в полном одиночестве и никто даже о ней не пожалел и не вспомнил бы, если б заграничная гостья не напомнила. Критики Марии не устают повторять, что она просто «не поняла» превыспренней монастырской духовности и необходимости «подвизаться». Но им можно задать всего один вопрос: христианская духовность – она вообще в чем должна выражаться? Господь Бог сказал: «по делам узнАете их» и в истории о страшном суде у Матфея (25:31-46) совершенно недвусмысленно показал, какие это должны быть дела (и не худо бы иным христианам освежить память: сказано ли там что-нибудь о многочасовых службах? о непрестанном бубнении молитв? о любви к церковному начальству? о безоговорочном послушании? об отдании мозгов в ломбард старцу? о постах и бдениях? итп). Так это что, вот они, дела благочестия? – Сестра во Христе сначала долго мучается от болезни и с трудом может допроситься необходимых лекарств и уколов, никому до нее нет дела, а когда она умирает, игуменья (любящая мать сестрам и все такое, как она себя подает) занята самопиаром перед заграничными гостями и находит для умершей доброе слово лишь под давлением обстоятельств! По-моему, дальше тут уже можно духовности не искать, да и христианства тоже. Все совершенно ясно и понятно, даже и без других подобных примеров, коих в книге пруд пруди. Непонятно только, почему христиане считают это вполне приемлемым. Может, потому, что они и не христиане, а только строят из себя таковых?

С игуменьей Николаей почти сразу становится все понятно – это очевидно психически ненормальный человек, ее надо серьезно лечить и вообще к людям не подпускать, а не ставить во главе огромного коллектива. Собственно игуменья, сама продукт породившей ее системы, вызвала у меня далеко не такое возмущение, как все эти духовники и старцы, через которых постоянно идет поток, пополняющий эти монастыри. Вот кого надо судить без жалости и отправить пожизненно в тюрьму! Сколько из-за них переломано и даже уничтожено жизней и судеб! и сколько еще будет уничтожено и уничтожается прямо сейчас? Это просто настоящие убийцы в рясах, иначе их не назовешь. Только совершенно ненормальный и духовно слепой человек может считать духовным и защищать старца, который выспрашивает у женщин подробности их интимной жизни и отправляет их в рабство в такие монастыри, или священника, у которого для духовных чад, недоумевающих по поводу того, что там происходит, годами не находится никаких слов, кроме «терпи-молись-смиряйся», потому что он сам повязан с этими игуменьями и у них прекрасный взаимный симбиоз, а несчастные поверившие им люди для них на самом деле – никто, винтики в машине. А тут еще и митрополит, который всех покрывает. Целая банда преступников, по какому-то недоразумению навесившая на себя ярлык православия и христианства. Тут христианством и не пахнет.

Здесь некоторые православные даже соглашаются: о да, эти люди – плохие руководители. Но надо было все равно смиряться и терпеть, а не уходить. Мол, если б Мария потерпела, как другие, то все бы поняла, Бог бы ее Сам просветил, она бы прозрела, получила духовный плод итп. На это я скажу, что Мария-то как раз прозрела – я уверена, именно с Божией помощью, – а вот ее критики и носа своего не видят. Св. отцы называли духовную, а тем паче монашескую жизнь «наукой наук» и «искусством искусств». Думаю, никто даже из самых разблагочестивых православных не пойдет учить, например, иностранный язык к человеку, который на нем двух фраз связать правильно не может, или обучаться какому-либо искусству у человека, который в нем ничего толкового не достиг, а только кичится своими якобы знаниями и умениями и требует поклонения себе как великому мастеру, а за всякую критику готов растерзать. Даже если бы православный к такому псевдоучителю и попал случайно, став жертвой рекламы, то, разобравшись что к чему, он не только бы сбежал от него, но еще бы и других людей предупредил, чтобы не покупались на рекламу этого невежды и шарлатана. И он бы не стал годами платить такому шарлатану деньги, уповая, что мол, ничего, хоть он и дурак, но за мое смирение и терпение Господь Сам меня научит этому языку или искусству. Когда же Мария ушла от духовных невежд, не желая расплачиваться за их науку своей жизнью и физическим и психическим здоровьем, а теперь и обличила шарлатанов, православные почему-то возмущаются. Это называется известным словом – лицемерие. А что о лицемерах говорил в Еванглии Бог, тоже известно. Лучше бы эти православные честно ответили на вопрос: они сами-то пошли бы подвизаться в этот монастырь и существовать в таких условиях?

Кое-кто упрекал Марию в наезде на «Лествицу». На мой взгляд, наезд этот совершенно правильный. Я «Лествицу» в свое время перечла несколько раз – сначала с любопытством и частью с недоумением, потом с принятием в целом и иллюзиями, будто я даже там что-то понимаю и могу исполнить, и наконец в последнем ее чтении пару лет назад я совершенно четко поняла, что этой и ей подобным книгам – место на полке с надписью «Византийская литература», а ее содержанию – в диссертации какого-нибудь историка психологии на тему «Психические типы и психопатологические состояния средневекового человека». Разумеется, в «Лествице» при желании можно найти и что-то полезное, пару-тройку или, может, десяток наставлений из нескольких сотен – зацените КПД и подумайте, стоит ли чтение того)) В конце концов в любом хорошем романе можно тоже найти пару-тройку, а то и десяток сентенций, способных принести пользу душе и как-то наставить на ум. Но никто не подает романы в качестве книг, обязательных для духовной жизни. Я прочла довольно много византийской аскетической литературы, написанной в диапазоне от 2 века до 15-го, а также русской более позднего времени, и считаю, что преподавать современному человеку как безусловно спасительное руководство книги, написанные в средние века людьми другой культуры, другого мировоззрения и мировосприятия, с другими представлениями о мире и человеке, другим воспитанием и менталитетом, может только человек глупый либо совершенно безответственный. Если кто-то хочет узнать побольше об устройстве собственного внутреннего мира, психики, мозга, эмоций, реакций, о том, откуда они берутся и что с ними можно сделать и как с ними работать, советую почитать не «Лествицу», а книги хорошего психоаналитика или нейробиолога)) Например, Карен Хорни – а профессиональные психологи подскажут, думаю, и других.

Кстати, в книге Марии безусловно очень ценная глава – 36-я (за нее автору отдельное спасибо!), с выписками из книги Т. Лири и М. Стюарт о признаках деструктивной секты. Под эти признаки, надо сказать, подходит не только монастырь, в котором была Мария, но под многие из них подошло бы и полно древних монастырей, а то даже и вообще церковная организация как таковая в том виде, в каком она сложилась к нашему времени. И тут я хочу сказать о реакции на исповедь Марии со стороны тех, кто полностью согласен с ее оценкой описанных событий, но в то же время говорит, что на самом деле монашество – не такое, церковь – не такая, есть и хорошие монастыри итп. Когда в самом начале интернет-публикации исповеди я поделилась некоторыми отрывками из нее в своем ЖЖ, один читатель тут же привел цитаты из Лествичника и Иоанна Кассиана с примерами, ничем по степени садизма не отличающимися от того, что практикует над сестрами игуменья Николая. «В чем отличие?» - спросил он. В чем – да ни в чем. Некоторые, кажется, считают, что если бы игуменья делала то же самое «с любовью» и настоящей заботой о сестрах, а не с желанием удовлетворить свое больное властолюбие, то результат был бы каким-то другим, т.е. подобные практики в принципе возможны в некоторых случаях. Я же считаю, что они невозможны НИ В КАКИХ случаях. Прошли, как говорится, те времена, и слава Богу. Все мы знаем о нравах и законах средневековья, и едва ли кто-нибудь захотел бы в то время жить. А при этом нравы и законы средневековых монахов почему-то с радостью переносят в наше время, оправдывая это святостью тех монахов. Так и хочется сказать: люди, опомнитесь! вы в своем уме? Надо уже посмотреть трезво на вещи и сказать прямо, что время традиционного монашества и монастырей ПРОШЛО. Об этом говорил еще св. Игнатий Брянчанинов почти 200 лет назад! А с тех пор воды утекло ого-го сколько, и сколько всего произошло. Мир и наши познания о вселенной и человеке за последние сто лет изменились радикально, никаким св. отцам даже еще в начале прошлого века такое и не снилось. После этого люди, все еще упорно цепляющиеся за средневековые формы, могут вызвать лишь недоумение. Такое ощущение, что для некоторых православных монашество важно само по себе, как некая данность, институт, образ жизни, безотносительно того, приводит ли он к желаемым духовным результатам (а не к внешнему восстановлению храмов и зданий, исполнению уставных служб и постов, непрестанном повторении молитвы итп). Вспоминается св. Арсений Великий, у него была одна хорошая духовная практика – периодически он спрашивал себя «Арсений, зачем ты вышел из мира?» Мы – вид homo sapiens, человек РАЗУМНЫЙ. А разумный человек, прежде чем что-то делать, должен спросить себя: а чего я хочу этим достичь? И когда он это делает, он должен анализировать и смотреть: достиг я этими действиями чего хотел или нет? можно ли вообще такими действиями этого достичь?

Зачем человек идет в монастырь? На это дают разные ответы: угодить Богу, замолить грехи, достичь духовного совершенства, приблизиться к Богу, познать Его, соединиться с Ним совершенно. Очень хорошо. Так где же плоды? Добродетели, совершенство, соединение с Богом и пр. – где? Апостол говорит: «трудящемуся делателю подобает первому вкусить от плода». Многие любят говорить о том, что в монастырь идут ради подвигов, что это, мол, особая жизнь, поэтому странно было бы ожидать от нее «курорта». Я с этим даже соглашусь, но опять же спрошу: «некурортная» жизнь это что – самоцель? Христианин живет, чтобы «как следует помучиться» (как сказал один православный из братской Греции)? Т.е. цель духовной жизни – мазохизм? Или все-таки она какая-то другая? Где плод духовный от этой жизни? Что мы видим? Мария и об этом пишет: от такой жизни, от всех этих послушаний, бдений, постов, богослужений, недосыпа и недоедания, всех этих «подвигов во славу Божию» сестры, в т.ч. и она сама, не только не стяжевали никаких особых добродетелей, но становились раздражительными, злыми, больными, засыпали на ходу, лгали, воровали еду, рычали друг на друга и пр. Где же тут духовность? Что приобрели Мария и другие сестры своей монашеской жизнью? Изучили церковный устав? научились петь иссоном? прочли какие-то духовные книги? научились доить коров и пахать на кухне? научились поклоняться игуменье, смиряться перед ней и выживать в женском коллективе? Ну, и что дальше? Это все внешнее. Раньше ты умел фотографировать, а теперь умеешь косить траву и кидать навоз. Раньше ты играл Баха и пел арии, а теперь поешь по крюкам. Раньше ты читал Достоевского, а теперь читаешь Лествичника. Раньше ты варил суп в школьной столовой, а теперь варишь суп в монастырской трапезной. Раньше ты шил для магазина готового платья, а теперь обшиваешь митрополита. Раньше ты боялся босса на своей работе и учился его ублажать, а теперь на его места заступила игуменья. Ты просто сменил декорации. А где же плод духовный? «Арсений, зачем ты вышел из мира?»

И тут мы узнаём, что, о да, сестры кое-чему в самом деле учатся в монастыре. Например, доносам. Откровение помыслов, превращенное в доносы на окружающих и в средство манипулировать другими. Очень духовное умение. Или вот, ежедневные «занятия» – разносы «нерадивым» сестрам, когда все дружно начинают чморить кого-то по мановению игуменской ручки. Еще одно духовное умение. Духовность через край! Собственно, уже этих примеров достаточно. Через всю исповедь проходит сюжет о том, как игуменья пыталась добиться от Марии доносительства при откровении помыслов – и не добилась. Потому что Марии с детства было противно ябедничество. И, несмотря на все давление и все неприятности за свое недоносительство, Мария доносчицей так и не стала. Она пришла в монастырь хорошим человеком – и таким и осталась, несмотря ни на что. Тогда как многие другие сестры рядом с ней благополучно скурвились. Кто их заставлял, спрашивается? Господь Бог? Вот так духовное прозрение! Вот так плоды духовных подвигов! Тут даже и сказать нечего. Какая духовная жизнь, такие и плоды. При этом почему-то эти сестры – «хорошие», раз они до сих пор не ушли из монастыря и «смиряются», а Мария – «плохая». Что-то у православных не то с восприятием реальности. Серьезно не то. Если человек идет в монастырь с целью стать лучше, чем он был, а его там не только не учат, как становиться лучше, но вынуждают становиться ХУЖЕ, делать подлости, причинять зло другим людям, называя это благом, если человек вместо «свободы во Христе» становится рабом фобий, чувства вины и кошмаров, вплоть до того, что вынужден сидеть на таблетках, – то это уже не монастырь и не «училище благочестия», а вертеп, где разумному человеку делать нечего.

Православие подразумевает молитву, аскезу и ритуалы ради духовного совершенствования, которое состоит в исполнение заповедей Христа и достижению состояния: «Всякий, рожденный от Бога, не делает греха, потому что семя Его пребывает в Нем; и он не может грешить, потому что рожден от Бога». Если аскеза и ритуалы приводят не к духовному совершенству, а к садомазохизму, неврозам, психозам и нервным срывам, то такие практики надо выбросить на помойку. И совершенно не важно, сколько святых их раньше практиковало. Мало ли, что кто практиковал. В ветхозаветные времена пророки с блудницами спали и с бубнами плясали, а Илия собственноручно еретиков перерезал, но Христос, когда пришел, сказал ученикам в ответ на такое же предложение: «Не знаете, какого вы духа. – И пошли в другое селение». Нет никаких неизменных практик. Неизменна только ЦЕЛЬ. Если прежним людям некие практики помогали (допустим) стать святым и исполнять заповеди, а теперь они приводят, прямо скажем, к безумию, то такие практики никому не нужны. Практика оправдывает себя только до тех пор, пока она приводит к желаемой цели. Неврозы, психопатию и садомазохизм, кажется, никто никогда целями христианства не ставил.

Православные любят говорить о смирении. Опять же порой кажется, что смирение для них это тоже какая-то самоцель. Т.е. чем больше тебя чморят и смиряют, тем душеполезнее, поэтому нет ничего духовнее, чем придти в такое место, где тебя постоянно будут смирять, это очень душеспасительно! На это хочется заметить, что совершенно у любого человека ВЫШЕ КРЫШИ поводов смиряться в его самой обычной жизни, без всякого монастыря. Вы уже научились принимать реальность такой, какова она есть? Вы можете не раздражаться и не осуждать, когда вас толкнули в транспорте, на вас дыхнули перегаром, на вас наорал босс, вас обхамила продавщица, курьер вовремя не принес заказ, на дороге вас кто-то подрезал, кто-то из близких разбросал вещи по комнате, ваш кот разбил вазу, соседи сверху включили громко музыку, кто-то позвонил и полчаса выносил вам мозг какой-то чушью, на улице мерзкая погода, в интернете кто-то неправ? – Нет, не можете? А ведь все эти поводы для смирения вам Сам Господь Бог посылает – прямо сейчас. Не игуменья и не кто-то там еще. Никуда идти не надо, ни в какой монастырь. Вот они, куча поводов для духовных тренировок – совершенствуйся! Но нет! Это же скучно. Фи. Курьер, продавщица, кот, сосед… Как мелко. Мы даже и не думаем эти поводы для тренировки сознания использовать, мы даже их не замечаем, живем во сне. Раздражаемся, кричим, возмущаемся, жалуемся, спорим, хамим в ответ. Потом мы идем на исповедь и «каемся» в том, какие мы раздражительные. Ах, когда же у нас будет смирение?! Что-то в нашей жизни не то. Духовности мало. Трудно в миру стать духовным, угодить Богу. А пойду-ка я в монастырь! Вот там меня научат смирению! Там-то благодать! Отлично. Человек презрел кучу поводов для обучения духовной науке, посланных ему непосредственно Богом, и поперся в монастырь, чтоб его там учил духовной науке какой-то чувак в рясе, который в этой науке, может, ничего и вовсе не соображает, а тщится удовлетворить свое эго. А тут и ты такой пришел – зачем? Обучаться смирению, угождать Богу? Так у тебя были все поводы к этому и в миру. А сюда тебя привело, скажем прямо, никакое не смирение, а эго и гордыня. Захотелось чего-то особенного. Бури, грома, спецэффектов. А Господь ведь сказал Илии, что Он – «во гласе хлада тонка». А мы Его там не то, что не замечаем, но даже и не хотим замечать. Сосед, кот, продавщица, плохая погода… Да ну, как недуховно. То ли дело монастырь и садист игумен, о-о, вот это да, это очень духовно, это по-христиански.

Высказывались еще сожаления, что Мария и Пантелеимона из Рождествено не ушли и не организовали сами какой-нибудь скит. Мол, подвизались бы там и вели настоящую монашескую жизнь, без этой Николаи и ее дурдома. На это хочется спросить: что такое «настоящая монашеская жизнь» и зачем ее – именно такую – вести? Настоящая монашеская жизнь – это что, вставать ни свет, ни заря, совершать полный круг богослужений, пасти коров, убирать навоз, читать Лествичника и причащаться по воскресеньям? Ну, наверное, это может быть прикольно и приятно так пожить… месяц-два-полгода-год… но ВСЮ ЖИЗНЬ? Это в самом деле подходящая жизнь для человека с высшим образованием, художественным вкусом, интеллектуально и эстетически развитого? Т.е. Господь Бог, создав такого человека – например, Марию, – дал ему таких родителей, среду обитания, возможность получить образование, развиться интеллектуально и культурно… и это только для того, чтобы этот человек все это бросил и «спасался» путем дойки коров, возни с навозом и многочасовых служб в полуразвалившемся храме в какой-то дыре? Других способов жить по-христиански и по-монашески Бог никак, значит, для современного человека не предусмотрел? Только вот это? Никакой тебе светской литературы и культуры, кино, музеев, научных книг, интеллектуальных занятий, а вот читай только тексты, написанные в 7 веке, и руководствуйся ими в своей жизни, пой песнопения, написанные в 9 веке, постись по уставу, изобретенному в 14 веке, дои коров, коси сено… и это все? Именно только так и можно в монашестве угодить Богу?

По-моему, такое лубочное представление о Боге развеивается уже от взгляда на несколько фотографий Вселенной и космических объектов, сделанных телескопом Хаббл))) Существо, создавшее ВСЕ ЭТО, едва ли нуждается, чтобы мы угождали Ему вышеупомянутым образом, так думать – по-моему, означает унижать Его достоинство. Ему от нас ничего этого не нужно. Что Ему может быть нужно, как Великому Уму и Миротворцу, так это совершенствование нашего ума, работа с сознанием и правильное мировосприятие – от которых только и зависит наше поведение по отношению к людям и ко всему, что происходит вокруг. А для работы с сознанием нужна прежде всего осознанная жизнь, а не тупое подчинение неведомо кому и чему и зачем, или механическое бубнение молитвы, пусть и сколь угодно непрестанное, или уж тем более не многочасовые богослужения и еще какие-то внешние действия. Любые внешние действия это только средства, употребление которых должно неизменно поверяться вопросом: «Арсений, для чего ты ушел из мира?» В конце концов Христос не заповедовал ни долгих молитв (даже напротив – сказал, что многословие в молитвах свойственно язычникам), ни досконального соблюдения постов и внешних правил поведения (напротив – сказал, что если наша праведность не превзойдет праведности фарисеев и книжников, которые были усердными соблюдателями всяких канонов и преданий старцев, то мы не войдем в царство небесное), критерием угождения Себе поставил отношение к людям («что сделали им, то сделали Мне»), а о царстве небесном сказал, что оно внутри нас, чтобы это ощутить, дело за малым – пробудиться. «Восстань, спящий, и осветит тебя Христос».

Превозносящие традиционное монашество как «узкий путь» всяких лишений не знают или стыдливо замалчивают один факт. Монастыри и при своем появлении, и тем более в средневековье, вовсе не были местом, куда непременно удалялись на страшные лишения. Совсем напротив – часто люди, приходившие в монастырь, жили там ЛУЧШЕ, чем в миру. Об этом есть хорошая история в патерике об Арсении Великом и монахе, когда монах возмутился, что Арсений дает себе телесное послабление (что это, мол, за великий подвижник?!), а тот спросил его: а сам-то ты как жил до монастыря? И оказалось, что монах тот был пастухом, спал на земле, дрожал от холода, ел что придется итп. А теперь у него и крыша над головой, и еда неплохая, и даже жизнь не так уж трудна – сиди да плети корзины или молись. А я, сказал Арсений, был воспитателем царских детей и спал на золотой кровати, а теперь у меня вот эта циновочка. И в те времена большинство монахов было вовсе не арсениями, а пастухами. Но мало что изменилось и позже, когда монастыри стали множиться, перешли в города, увеличились в размерах. В 9 в. св. Феодор Студит ругал своих монахов, что они ропщут на еду, и указывал, что у них в монастыре никакого недостатка нет, полы из мрамора, прекрасные здания, пожертвования текут, еда приличная, – тогда как в миру многие не имеют и этого! Я уж не говорю о позднейших временах, когда монастыри вообще обзавелись такой собственностью, мама не горюй, монахам работать было вообще почти не надо, т.к. на монастыри пахали деревни приписных крестьян, а монахи, значит, могли заниматься духовной жизнью, молиться чуть не круглосуточно и все такое. И питались они отнюдь не просроченными йогуртами и консервами и гнилым хлебом, а вполне натуральной и свежей пищей. В монастырях было не только удобно жить относительно безбедно и сыто, но еще и откашивать от военной службы. А тут тебя еще и почитают за духовного, на улице кланяются и все такое. Кто бы тебе поклонился, когда ты был пастух Васька, а то и чей-то раб Алексашка? А тут ты уже ого-го, преподобный отец Василий, эконом Александр, лепота! Ты приходил туда, может быть, из крестьян, неграмотный и темный, и мог там научиться читать, а то и писать, петь и прочее. Ну а если не мог или не хотел, так что ж – ты и в миру работал в поле или в мастерской, и в монастыре продолжал заниматься тем же, а то может и меньше, чем в миру, зато больше богослужений, ты служишь Богу, ведешь спасительную жизнь, хорошо-то как. А если ты еще и хорошее светское образование в миру получил, то с большой вероятностью можешь стать игуменом, а то и епископом. Большие монастыри были еще и образовательными центрами, монахи переписывали книги, создавали не только церковные гимны и душеполезную литературу, но и светскую – хроники, поэзию. Т.е. в те времена монастыри были социальными лифтами.

Сейчас они тоже социальные лифты – вниз, и у этой бездны нет дна. Приходит человек с высшим образованием, или музыкант, или художник, или врач, – а его в коровник или на кухню. Читать ничего не моги, кроме «Лествицы» и каких-то старцев сомнительных – да и времени не будет книгу открыть: пока на послушаниях набегаешься да на службах наторчишься в полудреме и полуголодный, уже только до постели добраться и спать. Для человека даже с обычным образованием и средне культурно развитого такая жизнь – не восхождение, а ДЕГРАДАЦИЯ. Человек более-менее образованный просто не может найти для своей личности полное удовлетворение в такой жизни, по совершенно объективным – и независящим от него – причинам. Он неизбежно будет вынужден в какой-то степени умственно и душевно уничтожиться. Я уж не говорю об этих несчастных девочках, которых в монастырь забирают с 16 лет, умственно и душевно неразвитых, и такими они и остаются порой до смерти, инфантильными, запуганными, зазомбированными, – это просто вообще преступление против человечества, еще одно преступление этой религиозной системы. А духовного совершенства от такой жизни, как уже говорилось, видом не видано. Так в чем же смысл?

Я бы, пожалуй, сказала, что есть люди, для которых монастыри в таком виде (при условиях, естественно, нормального, а не николаеобразного руководства) могли бы стать лифтами вверх – это как раз те люди, о которых Мария заметила, что в монастырь их не принимают: алкоголики, бомжи, наркоманы. Вот их бы жизнь в здоровом труде и богослужениях могла бы в самом деле привести в более-менее нормальное состояние и дать какие-то жизненные смыслы и ориентиры. Но заставлять образованных и достаточно культурно развитых людей сидеть на «Лествице» и уборке навоза - это все равно что забивать гвозди микроскопом. И если эти монастыри больше ни на что не способны, то такие монастыри не нужны и их надо закрыть и вообще упразднить как институт.

Кто-нибудь спросит: и монашество тоже упразднить? На это я скажу, что с моей точки зрения монашество может в нашем мире пребывать исключительно в форме личного завета человека и Бога. Монашество это индивидуальное состояние души, которое может быть для человека хорошо только в случае непосредственного божественного призвания на такую жизнь, и которое не требует жизни «в пустыне» как таковой (ну, разве что ты законченный социофоб). Греческое слово «монахос» означает «один, одинокий», и монашество это предстояние человека один на один пред Богом, стремление к Нему, к постоянной жизни в ощущении Его Присутствия, в сознании, что именно это для тебя важнее всего остального (хотя все остальное при этом совершенно не обязательно надо бросать и презирать – все это тоже дано нам Богом, и не надо унижать Его творение и дары). В этом смысле монахом может быть совершенно любой человек, в ком сильно такое стремление – и тут опять же можно процитировать Брянчанинова, что наступает время (наступало т.е. уже в 19 в.!), когда монаха можно будет встретить во фраке, на светских приемах и в городских квартирах. И с этим я совершенно согласна. А полагать монашество в каком-то внешнем образе жизни, монастырских стенах, особой еде, особых продолжительных богослужениях, особых книжках и особых одеждах – это просто игры в ряженых, и ничего больше. «Царство Божие внутри вас» – или нигде.

Напоследок скажу об обвинениях в адрес Марии, что она ушла из монастыря будто бы потому, что «не нашла Бога», ничего не ощутила, не поняла и пр. Говорящие так вообще не знаю, каким местом читали эту книгу. Всё Мария поняла и ощутила, я думаю – если и не в начале своей церковной жизни (там было много психологических эффектов и эмоций, я сама через это прошла, так что знаю, что духовного во всем этом на поверку мало, это большей частью лишь иллюзии духовной жизни да ролевые игры), то по крайней мере во время монашеской жизни в Рождествено. Но если кто-нибудь скажет, что, будь у нее истинный опыт Бога, она бы никогда не ушла из монастыря и из церкви, то я на это только посмеюсь. Истинная встреча Бога на то и истинна, что не зависит ни от каких внешних обстоятельств и антуража, ибо это встреча с Самосущей Самоочевидностью, и она ничуть не потеряет своего значения и тогда, когда человек простится с какой-либо земной организацией, пусть даже он и получил этот опыт во время пребывания в ней. Это вот как раз неистинный опыт ради поддержания веры в него нуждается в подпорке от организации, идеологии, всяких пугалок адом, «гибелью» в миру, божественными карами, бесовскими наваждениями и прочими психологическими манипуляциями в духе тоталитарной секты. Бог же ни в чем подобном не нуждается и нуждаться не может, а кто думает иначе, тот верит не в Бога, а в идола, созданного им по собственному образу и подобию.

При чтении книги может создаться впечатление, что у Марии было настоящее промыслительное призвание от Бога – придти к вере, а потом в монастырь: та история с монастырем у границе Казахстана и то, что было потом. Так как же этот промысел мог привести к такому результату? Да, было призвание и был промысел. И было это именно затем, чтобы Мария увидела своими глазами, что творится в современных «святых обителях» и бесстрашно поведала об этом всем, чтобы православные наконец-то проснулись и задумались, что за «духовную жизнь» они ведут и к кому она приводит – к Богу или в какую-то иную компанию. «Нет ничего тайного, что не стало бы явным», сказал Христос.

«И услышал я голос Господа, говорящего: кого пошлю к людям сим? И я сказал: вот я, пошли меня» (Исайя 6:8). Так что миссия Марии выполнена, и я желаю ей счастья и всего самого хорошего. Человек, который прошел такую мясорубку, не сломался и не озлобился, это действительно достойный человек. И уж точно куда более достойный называться христианином, чем многие любители «духовной жизни» описанные в ее книге.

Монахиня Кассия (Сенина)"

На улице было уже почти темно, шел дождь. Я стояла на широком белом подоконнике огромного окна в детской трапезной с тряпкой и средством для мытья стекол в руках, смотрела, как капли воды стекают по стеклу. Невыносимое чувство одиночества сдавливало грудь и очень хотелось плакать. Совсем рядом дети из приюта репетировали песни для спектакля «Золушка», из динамиков гремела музыка, и как-то стыдно и неприлично было разрыдаться посреди этой огромной трапезной, среди незнакомых людей, которым совершенно не было до меня дела.
Все с самого начала было странно и неожиданно. После долгой дороги на машине из Москвы до Малоярославца я была ужасно уставшей и голодной, но в монастыре было время послушаний (то есть рабочее всемя), и никому не пришло в голову ничего другого, как только сразу же после доклада о моем приезде игумении дать мне тряпку и отправить прямо в чем была на послушание со всеми паломниками. Рюкзак, с которым я приехала, отнесли в паломню - небольшой двухэтажный домик на территории монастыря, где останавливались паломники. Там была паломническая трапезная и несколько больших комнат, где вплотную стояли кровати. Меня определили пока туда, хотя я не была паломницей, и благословение Матушки на мое поступление в монастырь было уже получено через отца Афанасия (Серебренникова), иеромонаха Оптиной Пустыни. Он благословил меня в эту обитель.
После окончания послушаний паломницы вместе с матерью Космой — инокиней, которая была старщей в паломническом домике, начали накрывать на чай. Для паломников чай был не просто с хлебом, вареньем и сухарями, как для насельниц монастыря, а как-бы поздний ужин, на который в пластмассовых лотках и ведерках приносились остатки еды с дневной сестринской трапезы. Я помогала мать Косме накрывать на стол, и мы разговорились. Это была довольно полная, шустрая и добродушная женщина лет 55, мне она сразу понравилась. Пока наш ужин грелся в микроволновке, мы разговаривали, и я начала жевать кукурузные хлопья, стоявшие в открытом большом мешке возле стола. Мать Косма, увидев это, пришла в ужас: «Что ты делаешь? Бесы замучают!» Здесь строжайше было запрещено что-либо есть между трапезами.
После чая м.Косма отвела меня наверх, где в большой комнате стояли вплотную около десяти кроватей и несколько тумбочек. Там уже расположились несколько паломниц и стоял громкий храп. Было очень душно, и я выбрала место у окна, чтобы можно было, никому не мешая, приоткрыть форточку. Заснула я сразу, от усталости уже не обращая внимания на храп и духоту.

«Исповедь бывшей послушницы» была написана Марией Кикоть не для публикации и даже не столько для читателей, сколько прежде всего для себя, с терапевтическими целями. Но повесть мгновенно срезонировала в православном рунете и, как многие заметили, произвела эффект бомбы.

История девушки, прожившей несколько лет в одном из известных российских женских монастырей, и ее исповедь совершила переворот в сознании многих людей. Книга написана от первого лица и посвящена, пожалуй, самой закрытой теме - жизни в современном монастыре. В ней много интересных наблюдений, рассуждений о монашестве и сходстве церковных структур с сектой. Но наше внимание привлекла глава, посвященная тем, кто ушел в монастырь… и взял с собой детей.

Мария Кикоть в своей книге «Исповедь бывшей послушницы» без прикрас описывает жизнь в монастыре, оставляя за читателем право делать выводы самостоятельно

«Поскольку подъем для нас был в 7, а не в 5 утра, как у сестер монастыря, нам не полагалось днем никакого отдыха, посидеть и отдохнуть мы могли только за столом во время трапезы, которая длилась 20–30 минут.

Весь день паломники должны были быть на послушании, то есть делать то, что говорит специально приставленная к ним сестра. Эту сестру звали послушница Харитина, и она была вторым человеком в монастыре - после матери Космы, - с которым мне довелось общаться. Неизменно вежливая, с очень приятными манерами, с нами она была все время какая-то нарочито бодрая и даже веселая, но на бледно-сером лице с темными кругами у глаз читалась усталость и даже изможденность. На ее лице редко можно было увидеть какую-либо эмоцию, кроме все время одинаковой полуулыбки.

Мамы детей, которые растут в монастырском приюте, находятся на особом положении. Они отдыхают всего три часа в неделю, в воскресенье

Харитина давала нам задания, что нужно было помыть и убрать, обеспечивала нас тряпками и всем необходимым для уборки, следила, чтобы мы все время были заняты. Одежда у нее была довольно странная: вылинявшая серо-синяя юбка, такая старая, как будто ее носили уже целую вечность, не менее ветхая рубашка непонятного фасона с дырявыми рюшечками и серый платок, который когда-то, наверное, был черным. Она была старшая на «детской», то есть была ответственна за гостевую и детскую трапезные, где кормили детей монастырского приюта, гостей, а также устраивали праздники. Харитина постоянно что-то делала, бегала, сама вместе с поваром и трапезником разносила еду, мыла посуду, обслуживала гостей, помогала паломникам.

Дети в приюте «Отрада» живут на полном пансионе, учатся, помимо основных школьных дисциплин, музыке, танцам, актерскому мастерству

Жила она прямо на кухне, в маленькой комнатке, похожей на конуру, расположенной за входной дверью. Там же, в этой каморке, рядом со складным диванчиком, где она спала ночью, не раздеваясь, свернувшись калачиком, как зверек, складировались в коробках различные ценные кухонные вещи и хранились все ключи.

Позже я узнала, что Харитина была «мамой», то есть не сестрой монастыря, а скорее чем-то вроде раба, отрабатывающего в монастыре свой огромный неоплатный долг. «Мам» в монастыре было довольно много, около половины всех сестер монастыря.

«Мамы» - это женщины с детьми, которых их духовники благословили на монашеский подвиг. Поэтому они пришли сюда, в Свято-Никольский Черноостровский монастырь, где есть детский приют «Отрада» и православная гимназия прямо в стенах монастыря. Дети здесь живут на полном пансионе в отдельном здании приюта, учатся, помимо основных школьных дисциплин, музыке, танцам, актерскому мастерству. Хотя приют считается сиротским, чуть ли не треть детей в нем отнюдь не сироты, а дети с «мамами».

«Мамы» находятся у игумении Николаи на особом счету. Они трудятся на самых тяжелых послушаниях (коровник, кухня, уборка) и не имеют, как остальные сестры, часа отдыха в день, то есть трудятся с 7 утра и до 11–12 ночи без отдыха, монашеское молитвенное правило у них также заменено послушанием (работой). Литургию в храме они посещают только по воскресеньям. Воскресенье - единственный день, когда им положено 3 часа свободного времени днем на общение с ребенком или отдых. У некоторых в приюте живут не один, а два, у одной «мамы» было даже три ребенка. На собраниях Матушка часто говорила таким: «Ты должна работать за двоих. Мы растим твоего ребенка. Не будь неблагодарной!»

У Харитины в приюте была дочка Анастасия, совсем маленькая, тогда ей было примерно полтора-два годика. Я не знаю ее истории, в монастыре сестрам запрещено рассказывать о своей жизни «в миру», не знаю, каким образом Харитина попала в монастырь с таким маленьким ребенком. Я даже не знаю ее настоящего имени. От одной сестры я слышала про несчастную любовь, неудавшуюся семейную жизнь и благословение старца Власия на монашество.

«Мамам» достается самая тяжелая работа и их постоянно напоминают о том, что они должны работать за двоих - за себя и ребенка

Большинство «мам» попали сюда именно так, по благословению старца Боровского монастыря Власия или старца Оптиной пустыни Илия (Ноздрина). Эти женщины не были какими-то особенными, многие до монастыря имели и жилье, и хорошую работу, некоторые были с высшим образованием, просто в сложный период своей жизни они оказались здесь. Целыми днями эти «мамы» трудились на тяжелых послушаниях, расплачиваясь своим здоровьем, пока детей воспитывали чужие люди в казарменной обстановке приюта.

Приют «Отрада» при Свято-Никольском Черноостровском монастыре. Как минимум треть воспитанников в нем вовсе не сироты

На больших праздниках, когда в монастырь приезжал наш митрополит Калужский и Боровский Климент (Капалин), или другие важные гости, маленькую дочку Харитины в красивом платьице подводили к ним, фотографировали, она с двумя другими маленькими девочками пела песенки и танцевала. Пухленькая, кудрявая, здоровенькая, она вызывала всеобщее умиление.

Часто «мам» наказывали в случае плохого поведения их дочек. Этот шантаж длился до того момента, пока дети не вырастут и не покинут приют, тогда становился возможен иноческий или монашеский постриг «мамы».

Харитине игумения запрещала часто общаться с дочкой: по ее словам, это отвлекало от работы, и к тому же остальные дети могли завидовать.

Истории всех этих «мам» вызывали у меня всегда возмущение. Редко это были какие-то неблагополучные мамы, у которых нужно было забирать детей в приют.

Алкоголичек, наркоманок и бомжей в монастыри не принимают. Как правило, это были обычные женщины с жильем и работой, многие с высшим образованием, у которых не сложилась семейная жизнь с «папами» и на этой почве поехала крыша в сторону религии.

Но ведь духовники и старцы существуют как раз для того, чтобы направлять людей на правильный путь, попросту «вправлять людям мозги». А получается наоборот: женщина, у которой есть дети, возомнив себя будущей монахиней и подвижницей, идет к такому духовнику, а он вместо того, чтобы объяснить ей, что ее подвиг как раз и заключается в воспитании детей, благословляет ее в монастырь. Или, еще хуже, настаивает на таком благословении, объясняя это тем, что в миру трудно спастись.

Потом говорят, что эта женщина добровольно избрала этот путь. А что значит «добровольно»? Мы же не говорим, что люди, попавшие в секты, добровольно туда попали? Здесь эта добровольность очень условна. Сколько угодно можно нахваливать приюты при монастырях, но по сути это же все те же детские дома, как казармы или тюрьмы с маленькими заключенными, которые не видят ничего, кроме четырех стен.

Как можно отправить туда ребенка, у которого есть мама? Сирот из обычных детских домов могут усыновить, взять в приемную семью или под опеку, особенно маленьких, они находятся в базах данных на усыновление. Дети из монастырских приютов этой надежды лишены - ни в одной базе их нет. Как вообще можно благословлять женщин с детьми в монастыри? Почему нет никакого законодательства, которое бы запрещало это делать горе-духовникам и старцам, а игумениям, как мать Николая, их с удовольствием эксплуатировать? Несколько лет назад вышло какое-то правило, запрещающее постригать в иночество или монашество послушниц, у которых дети не достигли 18 лет. Но это ничего не изменило».