Современные международные отношения. Система международных отношений. Качественные параметры новой системы международных отношений Развитие системы международных отношений
План:
1. Эволюция системы международных отношений.
2. Ближний Восток и религиозный фактор в современной системе международных отношений.
3. Интеграция и международные организации в системе международных отношений.
4. Законодательные акты мирового и регионального значения.
5. Особенности современной международной системы и место России в ней.
После Второй мировой войны, как мы уже знаем, сформировалась двухполюсная система международных отношений. В ней в качестве двух сверхдержав выступали США и СССР. Между ними – идеологическое, политическое, военное, экономическое противостояние и соперничество, которые получили название «холодной войны». Однако ситуация начала меняться с перестройки в СССР.
Перестройка в СССР оказала существенное влияние на международные отношения. Глава СССР М. Горбачев выдвинул идею нового политического мышления. Он заявил, что главной является проблема выживания человечества. Ее решению должна, по мнению Горбачева, подчинена вся внешнеполитическая деятельность. Решающую роль сыграли переговоры на высшем уровне между М. Горбачевым и Р. Рейганом, а затем Дж. Бушем-старшим. Они привели к подписанию двусторонних переговоров о ликвидации ракет средней и меньшей дальности в 1987 году и об ограничении и сокращении наступательных вооружений (СНВ – 1) в 1991 году. Способствовало нормализации международных отношений и вывод ктнтингента советских войск из Афганистана в 1989 году.
После распада СССР Россия продолжила прозападную, проамериканскую политику. Был заключен ряд договоров по дальнейшему разоружению и сотрудничеству. К таким договорам – СНВ-2, заключенный в 1993 году. Последствия такой политики – в понижении угрозы новой войны с использованием оружия массового поражения.
Распад СССР в 1991 году, который был закономерным итогом перестройки, «бархатные» революции в Восточной Европы в 1989 – 1991 гг., последовавшие за ними распад ОВД, СЭВ, социалистического лагеря способствовали трансформации системы международной системы. Из двухполюсной она превратилась в однополюсную , где главную роль играли США. Американцы, оказавшись единственной сверхдержавой, взяли курс на наращивание своего вооружения, в том числе и новейшего, а также продвигали расширение НАТО на Восток. В 2001 году США вышли из Договора по ПРО 1972 года. В 2007 году американцы объявили о размещении систем ПРО в Чехии и Польше, рядом с РФ. США взяли курс на поддержку режима М. Саакашвили в Грузии. В 2008 году Грузия при военно-политической, экономической поддержке США, совершила нападение на Южную Осетию, напав на российских миротворцев, что грубо противоречит нормам международного права. Агрессия была отражена российскими войсками и местными ополченцами.
Серьезные изменения произошли в Европе на рубеже 80-90-ых годов двадцатого века. В 1990 году произошло объединение Германии . В 1991 году были ликвидированы СЭВ, ОВД. В 1999 году в НАТО вступили Польша, Венгрия, Чехия. В 2004 году – Болгария, Румыния, Словакия, Словения, Литва, Латвия, Эстония. В 2009 году – Албания, Хорватия. Расширение НАТО на Восток, которое не может не беспокоить РФ, состоялось.
В условиях сокращения угрозы глобальной войны усилились локальные конфликты в Европе и на постсоветском пространстве. Происходили вооруженные конфликты между Арменией и Азербаджаном, в Приднестровье, Таджикистане, Грузии, на Северном Кавказе. Особенно кровопролитными оказались политические конфликты в Югославии. Для них характерны массовые этнические чистки, потоки беженцев. В 1999 году НАТО во главе США без санкции ООН совершил открытую агрессию против Югославии, начав бомбардировку этой страны. В 2011 году страны НАТО совершили нападение на Ливию, свергнув политический режим Муаммара Каддафи. При этом сам глава Ливии был физически уничтожен.
Еще один очаг напряженности продолжает существовать на Ближнем Востоке . Неспокойным регионом является Ирак. Сложными остаются отношения между Индией и Пакестаном. В Африке периодически вспыхивают межгосударственные и гражданские войны, сопровождающиеся массовым истреблением населения. Сохраняется напряженность в ряде регионов бывшего СССР. Помимо Ю. Осетии и Абхазии здесь существуют и другие непризнанные республики – Приднестровье , Нагорный Карабах .
11. 09. 2001 года в США – трагедия. Американцы стали объектом агрессии. В 2001 году США провозгласили своей главной целью борьбу с терроризмом. Американцы вторглись под этим предлгом в Ирак, Афганистан, где при помощи местных сил свергнут режим талибов. Это привело к многократному росту торговли наркотиками. В самом Афганистане боевые действия между талибами и оккупационными силами все более усиливаются. Уменьшилась роль и авторитет ООН. ООН так и не смогла противостоять американской агрессии.
Однако очевидно, что США переживает множество проблем, которые подтачивают ее геополитическое могущество. Экономический кризис 2008 года, который начался в США, свидетельствует об этом. Американцы в одиночку не могут решить глобальные проблемы. К тому же, сами американцы в 2013 году оказались в очередной раз на гране дефолта. О проблемах американской финансовой системы говорят многие как отечественные, так и зарубежные исследователи. В этих условиях появились альтернативные силы, которые в будущем могут выступить в качестве новых геополитических лидеров. К ним можно отнести Европейский Союз, Китай, Индию. Они, как и РФ, выступают против однополярной международной политической системы.
Однако трансформации международной политической системы из однополярной в многополярной препятсвуют различные факторы. Среди них - социально-экономические проблемы и разногласия между государствами, входящих в ЕС. Китай, Индия, не смотря на экономический рост, до сих пор остаются «странами контрастов». Низкий уровень жизни населения, социально-экономические проблемы этих стран не позволяют стать полноценными конкурентами США. Это касается и современной России.
Подведем итоги. На рубеже веков наблюдается эволюция системы международных отношений от двухполюсной к однополюсной, а затем – к многополюсной.
В наши дни большое влияние на развитие системы современных международных отношений оказывает религиозный фактор, в особенности – ислам. По мнению религиоведов, ислам – самая сильная и жизнеспособная религия современности. Ни в одной религии нет такого количества верующих, которые были преданы своей религии. Ислам ощущается ими как основа жизни. Простота и непротиворечивость устоев этой религии, ее способность дать верующим целостную и понятную картину мира, общества и устройства вселенной – все это делает ислам притягательным для многих.
Однако постоянно растущая угроза со стороны ислама вынуждает все большее количество людей смотреть на мусульман с недоверием. На рубеже 60-7-ых годов двадцатого века начался рост социально-политической активности исламистов на волне разочарования в идеях светского национализма. Ислам перешел в наступление. Исламизацией захвачены образовательная система, политическая жизнь, культура, быт. Отдельные течения ислама на рубеже веков тесно срослись с терроризмом .
Современный терроризм превратился в опасность для всего мира. Начиная с 80-ых годов двадцатого века на Ближнем Востоке большую активность развивают исламские военизированные террористические группы «Хамас» и «Хезболла». Их вмешательство в политические процессы на Ближнем Востоке огромны. «Арабская весна» явно проходит под исламскими знаменами.
Вызов ислама реализуется в форме процессов, которые исследователи классифицируют по-разному. Одним рассматривают исламский вызов как следствие цивилизационного противостояния (концепция С. Хантингтона) . Другие делают акцент на экономических интересах, которые стоят за активизацией исламского фактора. Например, страны Ближнего Востока богаты нефтью. Исходным пунктом третьего подхода выступает анализ геополитических факторов . При этом предполагается, что есть определенные политические силы, которые используют подобные движения и организации в собственных целях . Четвертые говорят о том, что активизация религиозного фактора – это форма национально-освободительной борьбы.
Страны исламского мира длительное время существовали на обочине быстро развивающегося капитализма. Все изменилось во второй половине двадцатого века, после деколонизации, которая прошла под знаком возвращения угнетенным странам независимости. В этой ситуации, когда весь мир ислама превратился в мозаику разных стран и государств, началось быстрое возрождение ислама. Но во многих мусульманских странах нет стабильности . Поэтому очень сложно преодолеть экономическую, технологическую отсталость. Ситуация усугубляется начавшейся глобализацией. В этих условиях ислам становится орудием в руках фанатиков.
Однако ислам – это не единственная религия, оказывающее влияние на современную систему международных отношений. Христианство тоже выступает в качестве геополитического фактора. Вспомним, какое влияние оказала этика протестантизма на развитие капиталистических отношений . Эту взаимосвязь хорошо раскрыл немецкий философ, социолог, политолог М. Вебер. Католическая церковь , к примеру, оказала влияние на политические процессы, проходившие в Польше в годы «бархатной революции». Она сумела сохранить моральный авторитет в условиях авторитарного политического режима и повлиять на то, чтобы смена политической власти приняла цивилизационные формы, чтобы разные политические силы пришли к консенсусу.
Таким образом, роль религиозного фактора на современные международные отношения на рубеже веков возрастает. Тревогу придает тот факт, что он приобретает зачастую нецивилизационные формы, связан с терроризмом и политическим экстремизмом.
Религиозный фактор в форме ислама наиболее ярко проявил себя в странах Ближнего Востока. Именно на Ближнем Востоке поднимают голову исламисткие орагинзации. Такие, например, как «Братья-мусульмане». Они ставят перед собой цель исламизировать весь регион.
Ближний Восток – это название региона, расположенного в Западной Азии и Северной Африке. Основное население региона: арабы, персы, турки, курды, евреи, армяне, грузины, азербайджанцы. Государствами Ближнего Востока являются: Азербайджан, Армения, Грузия, Египет, Израиль, Ирак, Иран, Кувейт, Ливан, ОАЭ, Сирия, Саудовская Аравия, Турция. В двадцатом веке Ближний Восток стал ареной политических конфликтов, центром повышенного внимания со стороны политологов, историков, философов.
Не последнюю роль сыграли в этом события на Ближнем Востоке, получившие название «арабской весны». «Арабская весна» - это революционная волна протестов, начавшаяся в арабском мире 18.12.2010 года и продолжающаяся до сих пор. «Арабская весна» затронула такие страны как Тунис, Египет, Ливию, Сирию, Алжир, Ирак.
«Арабская весна» началась с протестов в Тунисе 18.12.2010 года, когда Мохаммед Буазизи сжег себя в знак протеста против коррупции и полицейского произвола. На сегодняшний день «арабская весна» привела к тому, что в революционной форме были свергнуты несколько глав государств: президент Туниса Зин Эль-Абидин Али, Мубарак, а затем и Мирси в Египте, лидер Ливии Муаммар Кадафи. Он был свергнут 23.08.2011 г., а затем убит.
До сих пор продлжается на Ближнем Востоке арабо-израильский конфликт , который имеет свою предысторию. В ноябре 1947 года ООН приняла решение о создании на территории Палестины двух государств: арабского и еврейского . Иерусалим выделялся в самостоятельную единицу. В мае 1948 года было провозглашено государство Израиль, а также началась первая арабо-израильская война. В Палестину вели войска Египет, Иордания, Ливан, Сирия, Саудовская Аравия, Йемен, Ирак. Война закончилась в 1949 году. Израиль оккупировал более половины территории, предназначенной для арабского государства, а также западную часть Иерусалима. Итак, первая арабо-израильская война 1948-1949 гг. закончилась поражением арабов.
В июне 1967 года Израиль начал военные действия против арабских государств в ответ на деятельность ООП – Организации освобождения Палестины во главе с Ясиром Арафатом, созданной в 1964 году с целью борьбы за образование в Палестине арабского государства и ликвидацию Израиля. Израильские войска продвигались вглубь против Египта, Сирии, Иордании. Однако протесты мирового сообщества против агрессии, к которым присоединился СССР, вынудили Израиль остановить наступление. В ходе шестидневной войны Израиль оккупировал сектор Газа, Синайский полуостров, восточную часть Иерусалима.
В 1973 году началась новая арабо-израильская война. Египту удалось освободить часть Синайского полуострова. В 1970 г. и 1982 – 1991 гг. израильские войска вторгались на территорию Ливана для борьбы с палестинскими беженцами. Часть территории Ливана оказалась под контролем Израиля. Лишь в начале двадцать первого века израильские войска покинули Ливан.
Все попытки ООН и ведущих мировых держав добится прекращение конфликта не возымели успеха. С 1987 г. на оккупированных территориях Палестины началась интифада – восстание палестинцев . В середине 90-ых гг. была достигнута догворенность между лидерами Израиля и ООП о создании автономии в Палестине. Но Палестинская автномия находилась в полной зависимости от Израиля, а на ее территории оставались еврейские поселения. Ситуация обострилась в конце двадцатого-начале двадцать первого века, когда началась вторая интифада. Израиль был вынужден вывести свои войска и переселенцев из сектора Газа. Продолжились взаимные обстрелы территории Израиля и Палестинской автномии, террористические акты. 11. 11. 20004 г. умер Я. Арафат. Летом 2006 года шла война между Израилем и организацией «Хесбола» в Ливане. В конце 2008 года – начале 2009 года израильские войска нанесли удар по сектору Газа. Вооруженные действия привели к гибели сотен палестинцев.
В заключение отметим, что арабо-израильский конфликт далек до своего завершения: помимо взаимных территориальных претензий конфликтующих сторон, между ними наблюдается религиозно-идеологическое противостояние. Если арабы рассматривают Коран в качестве мировой конституции, то евреи – о торжестве Торы. Если мусульмане мечтают воссоздать арабский халифат, то евреи – создать «Великий Израиль» от Нила до Евфрата.
Для современной системы международных отношений характерна не только глобализация, но и интеграция. Интеграция, в частности, проявилась в том, что: 1) в 1991 году было создано СНГ – союз независимых государств, объединяющий бывшие республики СССР; 2) ЛАГ – Лига арабских государств. Это международная организация, которая объединяет не только арабские государства, но и те, которые дружественны арабским странам. Создана в 1945 году. Высший орган – Совет Лиги. В ЛАГ входят 19 арабских стран Северной Африки и Ближнего Востока. Среди них: Марокко, Тунис, Алжир, Судан, Ливия, Сирия, Ирак, Египет, ОАЭ, Сомали. Штаб-квартира – Каир. ЛАГ занимается политической интеграцией. В Каире, 27.12.2005 г. прошла первая сессия Арабского парламента, штаб-квартира которого находится в Дамаске. В 2008 году вступила в силу Арабская хартия прав человека, которая существенным образом отличается от европейского законодательства. Хартия опирается на ислам. Она приравнивает сионизм к расизму, допускает в отношении несовершеннолетних смертную казнь. Возглавляет ЛАГ Генеральный секретарь. С 2001 по 2011 гг. им был Алер Муса, а с 2011 года – Набиль-аль-Араби; 3) ЕС – европейский союз. ЕС юридически закреплен Маастрихтским договором в 1992 году. Единая валюта – евро. Наиболее важными институтами ЕС являются: Совет Европейского союза, Суд Европейского Союза, Европейский центральный банк, Европейский парламент. Существование подобных институтов говорит о том, что ЕС стремится не только к политической, но и к экономической интеграции.
Интеграция и институционализация международных отношений проявляется в существовании международных организаций. Дадим краткую характеристику международным организациям и сферам их деятельности.
| Название | Дата | Характеристика |
| ООН | Международная организация, созданная для поддержки и укрепления международного мира и безопасности. На 2011 год включала 193 государства. Больше всего взносов – США. Генеральные секретари: Бутрос Бутрос Гали (1992 – 1997), Кофи Аннан (1997 – 2007), Пан Ги Мун (с 2007 по сегодняшний день). Официальные языки: английский, французский, русский, китайский. РФ – член ООН | |
| МОТ | Специализированное учреждение ООН, занимающееся регулированием трудовых отношений. РФ – член МОТ | |
| ВТО | Международная организация, созданная с целью либерализации торговли. РФ член ВТО с 2012 года. | |
| НАТО | Организация Североатлантического договора, крупнейший в мире военно-политический блок, объединяющий большинство стран Европы, США, Канада. | |
| ЕС | Экономическое и политическое объединение европейских государств, нацеленное на региональную интеграцию. | |
| МВФ, МБРР, ВБ | Международные финансовые организации, созданные на основе межгосударственных соглашений, регулируют валютно-кредитные отношения между государствами. МВФ, МБРР – специализированные учреждения ООН. РФ в 90-ые годы обращалась за помощью в эти организации. | |
| ВОЗ | Специализированное учреждение ООН, занимающаяся решением международных проблем здравоохранения. Членами ВОЗ – 193 государство, включая РФ. | |
| ЮНЕСКО | Организация ООН по вопросам образования, науки, культуры. Основная цель – содействовать укреплению мира и безопасности за счет расширения сотрудничества государств и народов. РФ – член организации. | |
| МАГАТЭ | Международная организация для развития сотрудничества в области мирного использования атомной энергии. |
Международные отношения, как и любые социальные отношения, нуждаются в проавовом регулировании. Поэтому появилась целая отрасль права – международное право, занимющаяся регулированием отношений между странами.
Принципы и нормы, относящиеся к сфере прав человека, разрабатывались и принимались как во внутригосударственном праве, так и в международном праве. Исторически первоначально складывались нормы, регулирующие деятельность государств в период вооруженных конфликтов. В отличие от международных конвенций, направленных на ограничение жестокости войны и обеспечение гуманитарных стандартов в отношении военнопленных, раненых, воюющих, гражданского населения, принципы и нормы, касающиеся прав человека в условиях мира, начали складываться лишь в начале двадцатого века. Международные соглашения в области прав человека подразделяются на следующие группы. В первую группу входят Всеобщая декларация прав человека, Пакты о правах человека . Вторая группа включает международные конвенции о защите прав человека в период вооруженных конфликтов. К ним относят Гаагские конвенции 1899 и 1907 гг, Женевские конвенции 1949 г. о защите жертв войны, Дополнительные протоколы к ним, принятые в 1977 г. Третью группу составляют документы, в которых регламентируется ответственность за нарушение прав человека в мирное время и во время вооруженных конфликтов: приговоры Международных военных трибуналов в Нюрнберге, Токио, Международная конвенция о пресечении преступления апартеида и наказания за него 1973 г., Римский статут Международного уголовного суда 1998г.
Разработка Всеобщей декларации прав человека проходила в острой дипломатической борьбе между западными странами и СССР. Западные страны при разработке Декларации опирались на Французскую декларацию прав человека и гражданина 1789 г., Конституцию США 1787 г.. СССР настаивал на том, чтобы за основу разработки Всеобщей декларации взяли Конституцию СССР 1936 г. Советская делегация также выступала за включение социальных и экономических прав, а также статей советской Конституцией, в которых провозглашалось право каждой нации на самоопределение. Обнаружились принципиальные различия и в идеологических подходах. Тем не менее, Всеобщая декларация прав человека после длительного обсуждения была принята Генеральной Ассамблеей ООН в виде ее резолюции 10 декабря 1948 г. Поэтому Всеобщая декларация прав человека, содержащая перечень его разнообразных свобод, носит рекомендательный характер. Однако этот факт не принижает значение принятия Декларации: 90 национальных конституций, включая Конституцию РФ, содержат перечень фундаментальных прав, которые воспроизводят положения этого международного правового источника. Если сравнить содержание Конституции РФ и Всеобщей декларации прав человека, особенно главу 2 Конституции, где говорится о многочисленных правах человека, личности, гражданина, об их правовых статусах, можно подумать, что российская конституция писалась «под копирку».
Дата принятия Всеобщей декларации прав человека – 10.12.1948 года отмечается как Международный день защиты прав человека. Декларация в переводе с латинского языка означает заявление. Декларация – это официальное провозглашенное государством основных принципов, которые имеют рекомендательный характер. Во Всеобщей декларации прав человека говорится о том, что все люди являются свободными и равными в своем достоинстве и правах. Провозглашается, что каждый человек имеет право на жизнь, свободу, личную неприкосновенность. Включено и положение о презумпции невиновности: человек, обвиняемый в совершении преступления, имеет право считаться невиновным до тех пор, пока его вине не будет доказана в судебном порядке. Каждому человеку гарантируется также свобода мысли, получение и распространение информации.
Приняв Всеобщую декларацию, Генеральная Ассамблея поручила Комиссии по правам человека через Экономический и Социальный Совет разработать единый пакет, охватывающий широкий перечень основных прав и свобод. В 1951 г. Генеральная Ассамблея ООН, рассмотрев на своей сессии 18 статей Пакта, содержащих гражданские и политические права, приняла резолюцию, в которой постановила включить в Пакт экономические, социальные и культурные права. Однако США и их союзники настаивали на том, чтобы Пакт был ограничен гражданскими и политическими правами. Это привело к тому, что в 1952 г. Генеральная Ассамблея пересмотрела свое решение и приняла резолюцию о подготовке вместо одного Пакта двух Пактов: Пакт о гражданских и политических правах, Пакт об экономических, социальных и культурных правах. Решение Генеральной Ассамблеи содержалось в ее резолюции от 5 февраля 1952 г., №543. После этого решения ООН в течение многих лет обсуждала отдельные положения Пактов. 16 декабря 1966 г. состоялось их одобрение. Таким образом, Международные пакты о правах человека готовились свыше 20 лет. Как и при разработке Всеобщей декларации, в процессе их обсуждения ярко выявились идеологические разногласия между США и СССР, поскольку эти страны принадлежали к различным социально-экономическим системам. В 1973 г. СССР ратифицировал оба Пакта. Но на практике их не выполнял. В 1991 г. СССР стал участником первого Факультативного протокола к Пакту о гражданских и политических правах. Россия как правопреемница СССР взяла на себя обязательства соблюдать все международные договоры Советского Союза. Поэтому и неудивительно, что в Конституции РФ 1993 г. говорится о естественном характере прав человека, об их неотчуждаемости с рождения человека. Из сравнительного анализа содержания правовых источников следует, что Конституция РФ закрепила практически весь комплекс прав и свобод человека, содержащихся не только во Всеобщей декларации прав человека, но и в обоих Пактах.
Переходим к характеристике Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах. Пакт в переводе с латинского языка означает договор, соглашение. Пакт – это одно из наименований международного договора, имеющее большое политическое значение . Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах был принят в 1966 году . Отмечаем, что экономические, социальные и культурные права сравнительно недавно стали провозглашаться и закрепляться законодательством различных стран мира и международными документами. С принятием Всеобщей декларации прав человека начинается качественно новый этап в международно-правовой регламентации этих прав. Конкретный их перечень в Пакте об экономических, социальных и культурных правах начинается с провозглашения права человека на труд (ст.6), право каждого на благоприятные и справедливые условия труда (ст.7), право на социальное обеспечение и социальное страхование (ст.9), право каждого на достойный уровень жизни (ст.11). Согласно Пакту, человек имеет право на достойное вознаграждение труда, на справедливую заработную плату, право на забастовки в соответствии с местным законодательством . В документе также отмечается, что продвижение по службе должно регулироваться не родственными связями, а трудовым стажем, квалификацией . Семья должна находиться под охраной и защитой государства.
Необходимо напомнить, что Международный пакт о гражданских и политических правах был одобрен Генеральной Ассамблеей ООН 16 декабря 1996 г. Пакт содержит широкий перечень прав и свобод, которые должны быть предоставлены каждым государством-участником всем лицам без каких-либо ограничений. Заметим, что имеется и содержательная взаимосвязь между двумя Пактами: ряд положений, содержащихся в Международном пакте гражданских и политических свобод, касаются вопросов, которые регулируются в Пакте об экономических, социальных и культурных правах. Это ст. 22, предусмотревшая право каждого человека на свободу ассоциации с другими, включая право создавать профсоюзы и вступать в них, ст. 23-24 о семье, браке, детях, провозгласившее равенство прав и обязанностей супругов . Третья часть Пакта (ст. 6 – 27) содержит конкретный перечень гражданских и политических прав, которые должны быть обеспечены в каждом государстве: право на жизнь, запрещение пыток, рабства, работорговли и принудительного труда, право каждого на свободу и личную неприкосновенность (ст. 6 – 9), право на свободу мысли, совести и религии (ст.18), право на невмешательство в личную и семейную жизнь . В Пакте говорится, что все лица должны быть равны перед судом . Значение Пакта состоит в том, что он закрепил принцип современного международного права, в соответствии с которым фундаментальные права и свободы должны соблюдаться в любой ситуации, включая период военных конфликтов.
Международным сообществом были приняты и факультативные протоколы. Под факультативными протоколами в международном праве понимается разновидность многостороннего международного договора, подписанного в форме самостоятельного документа, обычно в связи с заключением основного договора в форме приложения к нему . Причина принятия факультативного протокола заключалась в следующем. При разработке Пакта о гражданских и политических правах длительное время обсуждался вопрос о процедуре рассмотрения жалоб отдельных лиц. Австрия предложила создать в рамках Пакта специальный международный суд по правам человека. Возбуждать дело могли бы не только государства как субъекты международного права, но и отдельные индивиды, группы лиц, неправительственные организации. СССР и страны Восточной Европы – сателлиты СССР, выступили против. В результате обсуждения вопросов было решено в Пакт о гражданских и политических правах не включать положения о рассмотрении жалоб отдельных лиц, оставив их для специального договора – Факультативного протокола к Пакту. Протокол был принят Генеральной Ассамблеей ООН вместе с Пактом 16 декабря 1966 г. В 1989 г. был принят Второй Факультативный протокол к Пакту о гражданских и политических правах, направленный на отмену смертной казни. Второй факультативный протокол стал неотъемлемой частью Международного билля о правах человека.
Прежде чем говорить о месте и о роли России в современной системе международных отношений, отметим и раскроем ряд особенностей этой системы.
Современные международные отношения обладают рядом особенностей, которые хотелось бы подчеркнуть. Во-первых, международные отношения стали более сложными. Причины: а) увеличение численности государств в результате деколонизации, распада СССР, Югославии, Чехии. Сейчас в мире существует 222 государства, из которых 43 находятся в Европе, 49 – в Азии, 55 – в Африке, 49 – в Америке, 26 – в Австралии и Океании; б) на международные отношения стали оказывать влияние еще большее количество факторов : научно-техническая революция «не прошла даром» (развитие информационных технологий).
Во-вторых, неравномерность исторического процесса продолжает существовать . Разрыв между «Югом» («мировой деревней) – слаборазвитыми странами и «Севером» (мировым городом») продолжает увеличиваться. Экономическое, политическое развитие, геполитический ландшафт в целом по-прежнему определяется наиболее развитыми государствами. Если смотреть на проблему уже, то в условиях однополюсного мира – США.
В-третьих, расзвиваются интеграционные процессы в современной системе международных отношений: ЛАГ, ЕС, СНГ.
В-четвертых, в условиях однополюсного мира, рычаги влияние в котором принадлежат США, возникают локальные военные конфликты , подрывающие авторитет международных организаций, и, в первую очередь, ООН;
В-пятых, международные отошения на современном этапе институционализированы . Институционализация международных отношешений выражена в том, что существуют нормы международного права , эволюционирующие в сторону гуманизации, а также различные международные организации . Нормы международного права все глубже проникают в законодательные акты регионального значения, в конситуции различных стран.
В-шестых, увеличивается роль религиозного фактора, в особенности ислама, на современную систему международных отношений. Политологи, социологи, религоведы уделяют повышенное внимание к изучению «исламского фактора».
В-шестых, международные отношения на современном этапе развития подвержены глобализации . Глобализация – это исторический процесс сближения народов, между которыми стираются традиционные границы . Широкий спектр глобальных процессов: научно- технических, экономических, социальных, политических – все теснее увязывают страны и регионы в единое мировое сообщество, а национальные и региональные экономики – в единое мировое хозяйство, в котором капитал легко перешагивает государственные границы . Глобализация проявляется также и в демократизации политических режимов. Растет число стран, где внедряются современные конституционные, судебные, современные конституционные системы. В полной мере демократическими к началу двадцать первого века стало уже 30 государств или 10% всех стран современного мира . Следует отметить, что глобализационные процессы породили проблемы, поскольку привели к ломке традиционных социально-экономических структур, поменяли привычный уклад жизни многих людей. Можно выделить одну из главных глобальных проблем – это проблема отношений «Запад» - «Восток», «Север» - «Юг» . Сущность этой проблемы хорошо известна: разрыв в уровне между богатыми и бедными странами непрерывно увеличивается. Остается актуальной на сегодняшний день и самая главная глобальная проблема современности – предотвращение термоядерной войны. Это связано с тем, что некоторые страны упорно стремятся к обладанию собственным оружием массового поражения. Осуществили экспериментальные ядерные взрывы Индия, Пакистан, провели испытание новых видов ракетного оружия Иран, Северная Корея. Усиленно развивает программу создания химического оружия Сирия. Такая ситуация делает весьма вероятным использование оружия массового поражения в локальных конфликтах. Об этом свидетельствует применение химического оружия в Сирии осенью 2013 года.
Оценивая роль России в системе международных отношений, необходимо отметить ее неоднозначность , которую хорошо выразил Ю. Шевчук в песне «Моногород»: «сократили державу до фантика, правда, выжил наш ядерный щит». С одной стороны, Россия потреяла выход к морям, ее геополитическое положение ухудшилось. В политике, экономике, социальной сфере – проблемы, которые мешают РФ претендовать на статус полноценного конкурента США. С другой стороны, наличие ядерного вооружения, современных вооруженных средств вынуждают другие страны считаться с россйиской позицией. Россия имеет хорошую возможность заявить о себе в качестве глобального игрока. Все необходимые ресурсы для этого имеются. РФ - полноценный член международного сообщества: состоит в различных международных организациях, участвует в различных совещаниях. Россия интегрирована в различные глобальные структуры. Но в тоже время внтуренние проблемы, главная из которой – коррупция, связанная с нею технологическая отсталость, декларативный характер демократических ценностей, мешают стране реализовать свой потенциал.
Роль и место России в современном глобальном мире во многом определяется ее геополитическим положением – размещением, мощью и соотношением сил в мировой системе государств. Распад СССР в 1991 году ослабил внешнеполитические позиции РФ. С сокращением экономического потенциала пострадала обороноспособность страны. Россия оказалась отодвинутой на северо-восток, вглубь Евразийского континента, потеряв при этом половину морских портов, прямой выход к мировым путям на Западе и Юге. Российский флот лишился традиционных баз в Прибалтике, возник спор с Украиной о базировании Черноморского флота РФ в Севастополе. Бывшие республики СССР, ставшие независимыми государствами, национализировали наиболее мощные ударные военные группировки, расположенные на их территории.
Особую значимость для России приобрели отношения с западными странами. Объективной базой развития российско-американских отношений явилась взаимная заинтересованность в формировании стабильной и безопасной системы международных отношений. В конце 1991 – нач. 1992 гг. Президент РФ Б. Ельцин заявил о том, что ядерные ракеты больше не направлены на объекты США и других западных стран. В совместной декларации двух стран (Кемп-Дэвид, 1992 г.) было зафиксировано окончание «холодной войны» и заявлено, что РФ и США не рассматривают друг друга в качестве потенциальных противников. В январе 1993 г. заключен новый договор об ограничении стратегических наступательных вооружений (ОСНВ-2).
Однако, не смотря на все заверения, российское руководство столкнулось с проблемой расширения НАТО на Восток . В итоге – страны Восточной Европы вступили в НАТО.
Российско-японские отношения тоже претерпели эволюцию . В 1997 году руководство Японии фактически объявило о новой дипломатической концепции в отношении РФ. Япония заявила, что она отныне будет отделять проблему «северных территорий» от всего комплекса вопросов двухсторонних отношений. Но нервозный «дипломатический демарш» Токио по поводу визита Президента РФ Д. Медведева на Дальний Восток говорит об обратном. Проблема «северных территорий» не решена, что не способствует нормализации российско-японских отношений.
Новая система международных отношений получила начало в конце ХХ века в результате завершения Холодной войны и крушения биполярной системы международных отношений. Тем не менее, в указанный период произошли более фундаментальные и качественные системные трансформации: вместе с Советским Союзом перестали существовать не только конфронтационная система международных отношений периода Холодной войны и Ялтинско-Потсдамский миропорядок, - подорванной оказалась намного более старая система Вестфальского мира и ее принципы.
Однако на протяжении всего последнего десятилетия ХХ века в мировой науке активно шли дискуссии о том, какова будет новая конфигурация мира в духе Вестфалии. Спор разгорелся между двумя основными концепциями мирового порядка: концепциями однополярности и многополярности.
Естественно, в свете только что окончившейся Холодной войны первым напрашивался вывод об однополярном мировом порядке, поддерживаемом единственной оставшейся сверхдержавой – Соединенными Штатами Америки. Между тем, на деле все оказалось не так просто. В частности, как указывают некоторые исследователи и политики (например, Е.М.Примаков, Р.Хаас и др.), с концом биполярного мира исчез сам феномен сверхдержавности с мировой экономической и геополитической авансцены в традиционном его понимании: «Во времена "холодной войны", пока существовали две системы, были и две супердержавы - Советский Союз и Соединенные Штаты. Сегодня супердержав нет вообще: Советский Союз прекратил свое существование, но и Соединенные Штаты, хотя они и обладают исключительным политическим влиянием и являются самым мощным в военном и экономическом отношении государством мира, утратили такой статус»[ Примаков Е.М. Мир без сверхдержав [Электронный ресурс] // Россия в глобальной политике. Октябрь 2003 г. – URL: http://www.globalaffairs.ru/articles/2242.html]. В итоге для США была заявлена роль не единственной, а одной из нескольких опор нового мирового порядка.
Американской идее был брошен вызов. Основными противниками монополии США в мире стали Объединенная Европа, все более набирающий силу Китай, Россия, Индия и Бразилия. Так, например, Китай, а за ним и Россия приняли в качестве официальной внешнеполитической доктрины концепцию многополярности мира в ХХI веке. Развернулась своего рода борьба против угрозы господства однополярности, за поддержание многополярного баланса сил как главного условия стабильности в мире. Кроме того, очевиден и тот факт, что за прошедшие после ликвидации СССР годы США фактически так и не смогли, несмотря на свое стремление к мировому лидерству, утвердить себя в этой роли. Более того, им пришлось испытать горечь неудач, они «завязли» там, где, казалось бы, не было проблем (тем более в отсутствие второй сверхдержавы): в Сомали, на Кубе, в бывшей Югославии, Афганистане, Ираке. Таким образом, США на рубеже веков так и не смогли стабилизировать ситуацию в мире.
Пока в научных кругах шли споры о структуре новой системы международных отношений ряд событий, произошедших на рубеже веков, фактически сами расставили все точки над «i».
Можно выделить несколько этапов:
1. 1991 – 2000 гг. – этот этап можно определить как период кризиса всей международной системы и период кризиса в России. В это время в мировой политике безапелляционно доминировала идея однополярности во главе с США, а Россию воспринимали как «бывшую сверхдержаву», как «проигравшую сторону» в Холодной войне, некоторые исследователи даже пишут о возможном распаде РФ в ближайшем будущем (например, З.Бжезинский). В результате в этот период наблюдался некий диктат в отношении действий РФ со стороны мирового сообщества.
Во многом это было связано с тем, что внешняя политика РФ начала 90-х ХХ века имела четкий «проамериканский вектор». Иные тенденции внешней политики проявились примерно после 1996 года, благодаря замене на посту министра иностранных дел западника А. Козырева государственником Е. Примаковым. Разница в позициях этих деятелей обусловила не только смену вектора российской политики - она становится более самостоятельной, но многие аналитики заговорили о преобразовании модели российской внешней политики. Изменения, привнесенные Е.М. Примаковым, вполне могут быть названы последовательной "доктриной Примакова". «Ее суть: взаимодействовать с основными мировыми актерами, ни к кому жестко не примыкая». По мнению российского исследователя Пушкова А., «это «третий путь», позволяющий избежать крайностей «доктрины Козырева» («положение младшего и на все или почти на все согласного партнера Америки») и националистической доктрины («дистанцироваться от Европы, США и западных институтов - НАТО, МВФ, Всемирного банка»), попытаться превратиться в самостоятельный центр притяжения для всех тех, у кого не сложились отношения с Западом, от боснийских сербов до иранцев».
После отставки Е. Примакова с поста премьер-министра в 1999 году определенная им геостратегия в основном была продолжена - по сути ей не было иной альтернативы и она отвечала геополитическим амбициям России. Таким образом, наконец, России удалось сформулировать собственную геостратегию, концептуально вполне обоснованную и довольно практичную. Вполне естественно, что Запад ее не принял, так как она имела амбициозный характер: Россия по-прежнему намерена играть роль мировой державы и не собирается соглашаться с понижением ее глобального статуса.
2. 2000-2008 гг. – начало второго этапа без сомнения было знаменовано в большей степени событиями 11 сентября 2001 г., в результате чего в мире фактически происходит крах идеи однополярности. В политических и научных кругах США постепенно начинают говорить об отходе от гегемонистской политики и необходимости установления мирового лидерства США, поддерживаемого ближайшими соратниками из развитого мира.
Кроме того, в начале XXI века происходит смена политических лидеров практически во всех ведущих странах. В России к власти приходит новый президент В.Путин и ситуация начинает меняется. В Путин окончательно утверждает идею многополярного мира в качестве базовой во внешнеполитической стратегии России. В такой многополярной структуре Россия претендует на роль одного из главных игроков, наряду с Китаем, Францией, Германией, Бразилией и Индией. Однако США не хотят уступать свое лидерство. В результате разыгрывается настоящая геополитическая война, а основные баталии разыгрываются на постсоветском пространстве (например, «цветные революции», газовые конфликты, проблема расширения НАТО за счет ряда стран на постсоветском пространстве и т.д.).
Второй этап некоторые исследователи определяют как «постамериканский»: «Мы живем в постамериканский период мировой истории. Это на самом деле многополярный мир, опирающийся на 8 – 10 столпов. Они не равно сильные, но имеют достаточно автономии. Это США, Западная Европа, Китай, Россия, Япония, но и Иран, и Южная Америка, где ведущая роль у Бразилии. ЮАР на Африканском континенте и другие столпы – центры силы». Тем не менее, это не «мир после США» и тем более без США. Это мир, где вследствие подъема других глобальных «центров силы» и усиления их влияния сокращается относительное значение роли Америки, что на протяжении последних десятилетий наблюдается в глобальной экономике и торговле. Происходит настоящее «глобальное политическое пробуждение», как пишет З. Бжезинский в своей последней книге . Это «глобальное пробуждение» определяется такими разнонаправленными силами, как экономический успех, национальное достоинство, повышение уровня образования, информационная «вооруженность», историческая память народов. Отсюда, в частности, возникает неприятие американской версии мировой истории.
3. 2008 год – настоящее время – третий этап, прежде всего, был ознаменован приходом к власти в России нового президента - Д.А.Медведева, а затем избрание В.В.Путина на прежний президентский пост. В целом, внешняя политика начала 21 века была продолжена.
Кроме того, события в Грузии в августе 2008 года сыграли ключевую роль на этом этапе: во-первых, война в Грузии стала свидетельством того, что «переходный» период трансформации международной системы завершился; во-вторых, произошла окончательная расстановка сил на межгосударственном уровне: стало очевидно, что новая система имеет абсолютно иные основания и Россия здесь сможет сыграть ключевую роль, разработав некую глобальную концепцию, базирующуюся на идее многополярности.
«После 2008 года Россия перешла на позицию последовательной критики глобальной деятельности Соединенных Штатов, защищая прерогативы ООН, незыблемость суверенитета и необходимость укрепления нормативной базы в сфере безопасности. Соединенные Штаты, напротив, выказывают пренебрежение к ООН, способствуя «перехвату» ряда ее функций другими организациями – НАТО прежде всего. Американские политики выдвигают идею создания новых международных организаций по политико-идеологическому принципу – на основе соответствия их будущих членов демократическим идеалам. Американская дипломатия стимулирует антироссийские тенденции в политике стран Восточной и Юго-Восточной Европы и пытается создавать на пространстве СНГ региональные объединения без участия России» – пишет российский исследователь Т.Шаклеина.
Россия вместе с США пытаются сформировать некую адекватную модель российско-американского взаимодействия «в условиях ослабления общей управляемости (governance) мировой системы». Существующая до этого модель была приспособлена к учету интересов США, так как Россия долгое время была занята восстановлением собственных сил и во многом зависела от отношений с США.
Сегодня Россию многие упрекают в амбициозности и намерении соперничать с США. Американский исследователь А. Коэн пишет: «…Россия заметно ужесточила свою международную политику и в достижении целей все более полагается на силу, а не на международное право… Москва усилила антиамериканскую политику и риторику и готова бросить вызов интересам США, где и когда это возможно, включая Крайний Север».
Подобные высказывания формируют сегодняшний контекст высказываний об участии России в мировой политике. Стремления российского руководства ограничить диктат США во всех международных делах очевидно, но благодаря этому наблюдается рост конкурентности международной среды. Тем не менее, «снижение накала противоречий возможно, если все страны, а не только Россия, осознают важность взаимовыгодной кооперации и взаимных уступок». Необходима выработка новой глобальной парадигмы дальнейшего развития мирового сообщества, основанной на идее многовекторности и полицентричности.
В конце XX – начале XXI в. в международных отношениях и внешней политике государств обозначились новые явления.
Во-первых, существенную роль на трансформацию международных процессов стала оказывать глобализация.
Глобализация (от франц. global – всеобщий) – это процесс расширения и углубления взаимообусловленности современного мира, формирования единой системы финансово-экономических, социально-политических и культурных связей на основе новейших средств информатики и телекоммуникаций.
Процесс развертывания глобализации обнаруживает, что в значительной мере она представляет новые, благоприятные возможности, прежде всего для наиболее сильных стран, закрепляет систему несправедливого перераспределения ресурсов планеты в их интересах, способствует распространению установок и ценностей западной цивилизации на все регионы земного шара. В этом плане глобализация представляет собой вестернизацию, или американизацию, за которой просматривается реализация американских интересов в различных регионах земного шара. Как указывает современный английский исследователь Дж. Грей, глобальный капитализм как движение к свободным рынкам не является естественным процессом, а скорее политическим проектом, основанным на американской мощи. Это, собственно, не скрывают и американские теоретики и политики. Так, Г. Киссинджер в одной из своих последних книг утверждает: "Глобализация рассматривает мир как единый рынок, в котором процветают наиболее эффективные и конкурентоспособные. Она принимает – и даже приветствует тот факт, что свободный рынок безжалостно отделит эффективное от неэффективного даже ценой экономических и политических пертурбаций". Такое понимание глобализации и соответствующее поведение Запада порождает противодействие во многих странах мира, протесты общественности, в том числе и в западных странах (движение антиглобалистов и альтерглобалистов). Рост противников глобализации подтверждает усиливающуюся необходимость создания международных норм и институтов, придающих ей цивилизованный характер.
Во-вторых, в современном мире становится все более очевидной тенденция роста численности и активности субъектов международных отношений. Кроме увеличения количества государств в связи с распадом СССР и Югославии, на международную арену все активнее выдвигаются различные международные организации.
Как известно, международные организации подразделяются на межгосударственные , или межправительственные (МПО), и неправительственные организации (НПО).
В настоящее время в мире действует более 250 межгосударственных организаций. Значительная роль среди них принадлежит ООН и таким организациям, как ОБСЕ, Совет Европы, ВТО, МВФ, НАТО, АСЕАН и др. Организация Объединенных Наций, созданная в 1945 г., стала наиболее важным институциональным механизмом многогранного взаимодействия различных государств в целях поддержания мира и безопасности, содействия экономическому и социальному прогрессу народов. Сегодня ее членами являются более 190 государств. Основные органы ООН – Генеральная Ассамблея, Совет Безопасности и ряд других советов и институтов. Генеральная Ассамблея состоит из государств – членов ООН, каждое из которых обладает одним голосом. Решения этого органа не обладают принудительной силой, однако они имеют значительный моральный авторитет. Совет Безопасности состоит из 15 членов, пять из которых – Великобритания, Китай, Россия, США, Франция – являются постоянными членами, другие 10 избираются Генеральной Ассамблеей сроком на два года. Решения Совета Безопасности принимаются большинством голосов, при этом каждый из постоянных членов обладает правом вето. В случае угрозы миру Совет Безопасности имеет полномочия направлять в соответствующий регион миссию по поддержанию мира или применять санкции по отношению к агрессору, давать разрешение на военные операции, направленные на прекращение насилия.
С 1970-х гг. все более активную роль в качестве инструмента регуляции международных отношений стала играть так называемая "семерка", неформальная организация ведущих стран мира – Великобритании, Германии, Италии, Канады, США, Франции, Японии. Эти страны координируют свои позиции и действия по международным проблемам на ежегодных совещаниях. В 1991 г. на совещание "семерки" в качестве гостя был приглашен президент СССР М. С. Горбачев, затем Россия стала регулярно участвовать в работе этой организации. С 2002 г. Россия стала полноправным участником работы этой группы и "семерка" стала называться "группой восьми". В последние годы стали собираться лидеры 20 наиболее сильных экономик мира ("двадцатка") для обсуждения прежде всего кризисных явлений в мировой экономике.
В условиях постбиполярности и глобализации все больше обнаруживается необходимость реформирования многих межгосударственных организаций. В связи с этим сейчас активно обсуждается вопрос реформирования ООН с целью придания ее работе большей динамики, эффективности и легитимности.
В современном мире насчитывается около 27 тыс. неправительственных международных организаций. Рост их численности, возрастающее влияние на мировые события стали особенно заметны во второй половине XX в. Наряду с такими давно известными организациями, как Международный Красный Крест, Международный Олимпийский комитет, "Врачи без границ" и др., в последние десятилетия, с нарастанием экологических проблем, приобрела международный авторитет экологическая организация Гринпис. Однако следует отметить, что для международной общественности все большую озабоченность создают активизирующиеся организации нелегального характера – террористические организации, наркоторговые и пиратские группировки.
В-третьих, во второй половине XX в. огромное влияние на мировой арене стали приобретать международные монополии, или транснациональные корпорации (ТНК). К ним относятся предприятия, учреждения и организации, целью которых является получение прибыли, и которые действуют через свои филиалы одновременно в нескольких государствах. Крупнейшие ТИК обладают огромными экономическими ресурсами, дающими им преимущества не только перед малыми, но даже и перед крупными державами. В конце XX в. в мире насчитывалось более 53 тыс. ТНК.
В-четвертых, тенденцией развития международных отношений стало нарастание глобальных угроз, а соответственно, и необходимость их совместного решения. Глобальные угрозы, стоящие перед человечеством, можно разделить на традиционные и новые. Среди новых вызовов мировому порядку следует назвать международный терроризм и наркоторговлю, бесконтрольность транснациональных финансовых коммуникаций и др. К традиционным относятся: угроза распространения оружия массового поражения, угроза ядерной войны, проблемы сохранения окружающей среды, исчерпаемости в ближайшем будущем многих природных ресурсов, нарастания социальных контрастов. Так, в условиях глобализации обостряются и выдвигаются на уровень общепланетарных многие социальные проблемы. Мировому порядку все более угрожает углубляющаяся пропасть в уровне жизни народов развитых и развивающихся стран. Примерно 20% населения Земли потребляют в настоящее время, по данным ООН, около 90% всех производимых в мире товаров, остальные 80% населения довольствуются 10% производимых товаров. Менее развитые страны регулярно сталкиваются с массовыми заболеваниями, голодом, в результате которых гибнет большое количество людей. Последние десятилетия отмечены нарастанием потока сердечно-сосудистых и онкологических заболеваний, распространением СПИДа, алкоголизма, наркомании.
Надежных путей решения проблем, угрожающих международной стабильности, человечество пока не нашло. По все более очевидной становится необходимость решительного продвижения по пути снижения назревших контрастов в политическом и социально-экономическом развитии народов Земли, в противном случае будущее планеты представляется довольно мрачным.
Лекция 1. Основные параметры современной системы международных отношений
- Порядок в международной системе на рубеже XXI века
Окончание Второй мировой войны ознаменовало важный рубеж развития международной системы в ее движении от множествен-ности главных игроков международной политики к уменьшению их числа и ужесточению иерархии — т.е. отношений соподчиненности — между ними. Многополярная система, сформировавшаяся во времена Вестфальского урегулирования (1648 г.) и сохранявшаяся (с модифи-кациями) на протяжении нескольких веков до Второй мировой войны, преобразовалась по ее итогам в биполярный мир, в котором домини-ровали США и СССР . Эта структура, просуществовав более полувека, в 1990-х годах уступила место миру, в котором уцелел один «комплек-сный лидер» — Соединенные Штаты Америки.
Как описывать эту новую организацию международных отноше-ний с точки зрения полярности? Без выяснения различий между мно- го-, би- и однополярностью корректно ответить на этот вопрос нельзя. Под многополярной структурой международных отношений понимается организация мира, для которой характерно наличие нескольких (четы-рех или более) наиболее влиятельных государств, сопоставимых между собой по совокупному потенциалу своего комплексного (экономического, политического, военно-силового и культурно-идеологического) влияния на международные отношения.
Соответственно, для биполярной структуры типичен отрыв всего двух членов международного сообщества (в послевоенные годы — Совет-ского Союза и США) от всех остальных стран мира по этому совокупно-му показателю для каждой из держав. Следовательно, если налицо был отрыв не двух, а всего одной державы мира по потенциалу своего комп-лексного влияния на мировые дела, т.е. влияние любых других стран не-сопоставимо меньше влияния единственного лидера, то такую между-народную структуру приходится считать однополярной .
Современная система не стала «американским миром» — Pax Americana. США реализуют в ней лидерские амбиции, не чувствуя себя в абсолютно разряженной международной среде . На политику Вашин-гтона влияют семь других важных субъектов международной полити-ки, в окружении которых действует американская дипломатия. В круг семи партнеров США входила и Российская Федерация — хотя де-фак-то даже тогда с ограниченными правами. Все вместе США со своими союзниками и Российской Федерацией образовывали «Группу восьми» — престижное и влиятельное неформальное межгосударственное образо-вание. Страны НАТО и Япония образуют в нем группы «старых» чле-нов, а Россия являлась единственным новым, так тогда казалось. Однако с 2014 г. большая восьмерка вновь превратилась в семерку.
На международную систему оказывает значительное влияние не вхо-дящий в «Группу восьми» Китай , который с середины 1990-х годов стал серьезно заявлять о себе как о ведущей мировой державе и добился в на-чале XXI в. впечатляющих экономических результатов.
На фоне такого соотношения возможностей между ведущими ми-ровыми державами, очевидно, говорить о серьезных ограничителях американского доминирования можно с долей условности. Конечно, современной международной системе присущ плюрализм — ключевые международные решения вырабатываются в ней не только Соединен-ными Штатами. К процессу их формирования, как в рамках ООН, так и вне их, имеет доступ относительно широкий круг государств. Но с учетом рычагов влияния США плюрализм международно-политического процесса не меняет смысла ситуации : Соединенные Штаты ушли в отрыв от остальных членов международного сообщества по совокупнос-ти своих возможностей, следствием чего и является тенденция к росту американского влияния на мировые дела.
Уместно предполагать углубление тенденций к наращиванию по-тенциала других мировых центров — Китая, Индии, России, объеди-ненной Европы , если последней суждено стать политически единым целым. В случае разрастания этой тенденции в будущем возможна новая трансформация международной структуры, которая, не исклю-чено, приобретет многополярную конфигурацию. В этом смысле сле-дует понимать официальные высказывания руководящих деятелей Российской Федерации о движении современного мира в направлении к подлинной многополярности, в которой не будет места гегемонии ка-кой-либо одной державы. Но сегодня пока приходится констатировать иное: международная структура в середине первого десятилетия XXI в . являлась структур ой плюралистич-ного, но однополярного мира.
Эволюция международных отношений после 1945 г. происходила в рамках двух сменивших друг друга международных порядков — сна-чала биполярного (1945-1991), затем плюралистически-однополярного, который стал формироваться после распада СССР . Первый известен в литературе под названием Ялтинско-Потсдамского — по названиям двух ключевых международных конференций (в Ялте 4-11 февраля и в Потсдаме 17 июля — 2 августа 1945 г.), на которых руководители трех главных держав антинацистской коалиции (СССР, США и Великобри-тании) согласовали базовые подходы к послевоенному мироустройству.
Второй — не имеет общепризнанного названия . Его параметры не согласовывались ни на какой универсальной международной конфе-ренции. Этот порядок сформировался де-факто на основании цепи прецедентов, представлявших собой шаги Запада , главнейшими из которых были:
Решение администрации США в 1993 г. содействовать распространению демократии в мире (доктрина «расширения демо-кратии»);
Расширение Североатлантического альянса на восток за счет включения в него новых членов, начавшееся с Брюссельской сес-сии совета НАТО в декабре 1996 г., которая утвердила график приня-тия в альянс новых членов;
Решение Парижской сессии совета НАТО в 1999 г. о принятии новой стратегической концепции Альянса и рас-ширении зоны его ответственности за пределы Северной Атлантики;
Американо-британская война 2003 г. против Ирака, привед-шая к свержению режима Саддама Хусейна.
В отечественной литературе была попытка назвать постбиполяр-ный международный порядок Мальто-Мадридским — по советско-американскому саммиту на острове Мальта в декабре 1989 г. Было при-нято считать, что советское руководство подтвердило отсутствие у него намерений мешать странам Варшавского договора самостоятельно решать вопрос о следовании или неследовании по «пути социализма» , и Мадридской сессии НАТО в июле 1997 г., когда первые три страны, добивавшиеся принятия в Альянс (Польша, Чехия и Венгрия), получи-ли от стран НАТО официальное приглашение к ним присоединиться.
При любом наименовании суть нынешнего мироустройства состоит в реализации проекта миропорядка на базе формирования единой экономической, политико-военной и этико- правовой общности наиболее развитых стран Запада, а затем — рас-пространения влияния этой общности на остальной мир .
Этот порядок фактически существует более двадцати лет. Его рас-пространение происходит отчасти мирным путем : через рассеивание в различных странах и регионах современных западных стандартов экономической и политической жизни, образцов и моделей поведе-ния, представлений о путях и средствах обеспечения национальной и международной безопасности , а в более широком смысле — о ка-тегориях блага, вреда и опасности — для последующего их там куль-тивирования и закрепления. Но западные страны не ограничиваются мирными средствами реализации своих целей . В начале 2000-х годов США и некоторые союзные им страны активно использовали силу для утверждения элементов выгодного им международного порядка — на территории бывшей Югославии в 1996 и 1999 гг., в Афганистане — в 2001 -2002 гг., в Ираке - в 1991,1998 и 2003 гг. , в Ливии в 2011 г.
Несмотря на присущие мировым процессам противоборства, сов-ременный международный порядок складывается как порядок глобаль-ной общности, в буквальном смысле глобальный порядок. Далекий от за-вершенности, несовершенный и травматичный для России, он занял место биполярной структуры , впервые прорисовавшейся в мире по окончании Второй мировой войны весной 1945 г.
Послевоенное мироустройство предполагалось основать на идее сотрудничества держав-победительниц и поддержании их согласия в интересах такого сотрудничества . Роль механизма выработки этого согласия отводилась Организации Объединенных Наций, Устав ко-торой был подписан 26 июня 1945 г. и в октябре того же года вступил в силу . Он провозгласил целями ООН не только поддержание между-народного мира, но и содействие реализации прав стран и народов на самоопределение и свободное развитие, поощрение равноправного экономического и культурного сотрудничества, воспитание уважения к правам человека и основным свободам личности. ООН была пред-начертана роль всемирного центра координации усилий в интересах исключения из международных отношений войн и конфликтов путем гармонизации отношений между государствами .
Но ООН столкнулась с невозможностью обеспечить совмести-мость интересов своих ведущих членов — СССР и США из-за остроты возникавших между ними противоречий. Вот почему на деле главной функцией ООН , с которой она успешно справилась в рамках Ялтинско- Потсдамского порядка, было не совершенствование международной действительности и содействие распространению морали и справед-ливости, а предупреждение вооруженного столкновения между СССР и США, устойчивость отношений между которыми была главным услови-ем международного мира .
Ялтинско-Потсдамский порядок обладал рядом особенностей.
Во-первых, он не имел прочной договорно-правовой базы. Лежавшие в его основе договоренности были либо устными, официально не за-фиксированными и долгое время остававшимися секретными, либо закрепленными в декларативной форме. В отличие от Версальской конференции, сформировавшей мощную договорно-правовую систе-му, ни Ялтинская конференция, ни Потсдамская к подписанию меж-дународных договоров не привели.
Это делало Ялтинско-Потсдамские основоположения уязвимыми для критики и ставило их действенность в зависимость от способности заинтересованных сторон обеспечить фактическое исполнение этих до-говоренностей не правовыми, а политическими методами и средствами экономического и военно-политического давления. Вот почему элемент регулирования международных отношений с помощью угрозы силой или путем ее применения был в послевоенные десятилетия контрастнее выражен и имел большее практическое значение, чем то было характер-но, скажем, для 1920-х годов с типичными для них акцентом на дипло-матических согласованиях и апелляцией к правовым нормам. Несмотря на юридическую хрупкость, «не вполне легитимный» Ялтинско-Пот-сдамский порядок просуществовал (в отличие от Версальского и Вашин-гтонского) более полувека и разрушился лишь с распадом СССР .
Во-вторых, Ялтинско-Потсдамский порядок был биполярным . По-сле Второй мировой войны возник резкий отрыв СССР и США от всех остальных государств по совокупности своих военно-силовых, полити-ческих и экономических возможностей и потенциалу культурно-идеоло-гического влияния. Если для многополярной структуры международных отношений была типична примерная сопоставимость совокупных по-тенциалов нескольких главных субъектов международных отношений, то после Второй мировой войны сопоставимыми можно было считать лишь потенциалы Советского Союза и Соединенных Штатов.
В-третьих, послевоенный порядок был конфронтационным . Под конфронтацией понимается тип отношений между странами, при ко-тором действия одной стороны систематически противопоставляются действиям другой . Теоретически биполярная структура мира могла быть как конфронтационной, так и кооперационной — основанной не на противостоянии, а на сотрудничестве сверхдержав. Но фактически с середины 1940-х годов до середины 1980-х Ялтинско-Потсдамский порядок был конфронтационным. Только в 1985—1991 гг. , в годы «но-вого политического мышления» М. С. Горбачева, он стал трансформи-роваться в кооперационную биполярность , которой не было суждено стать устойчивой в силу кратковременности ее существования.
В условиях конфронтации международные отношения приобрели характер напряженного, временами остроконфликтного, взаимодейст-вия, пронизанного подготовкой главных мировых соперников — Со-ветского Союза и США — к отражению гипотетического взаимного нападения и обеспечению своей выживаемости в ожидаемом ядерном конфликте. Это породило во второй половине XX в. гонку вооружений невиданных масштабов и интенсивности .
В-четвертых, Ялтинско-Потсдамский порядок складывался в эпо-ху ядерного оружия, которое, внося дополнительную конфликтность в мировые процессы, одновременно способствовало появлению во второй половине 1960-х годов особого механизма предупреждения ми-ровой ядерной войны — модели «конфронтационной стабильности». Ее негласные правила, сложившиеся между 1962 и 1991 гг., оказывали сдерживающее влияние на международную конфликтность глобально-го уровня. СССР и США стали избегать ситуаций, способных спрово-цировать вооруженный конфликт между ними. В эти годы сложились новая и по-своему оригинальная концепция взаимного ядерно-силового сдерживания и основанные на ней доктрины глобальной стра-тегической стабильности на базе «равновесия страха». Ядерная война стала рассматриваться лишь как самое крайнее средство решения меж-дународных споров.
В-пятых, послевоенная биполярность приобрела форму политико-идеологического противостояния между «свободным миром» во главе с США (политическим Западом) и «социалистическим лагерем», руко-водимым Советским Союзом (политическим Востоком). Хотя в осно-ве международных противоречий чаще всего лежали геополитические устремления, внешне советско-американское соперничество выгляде-ло как противостояние политических и этических идеалов, социальных и моральных ценностей. Идеалов равенства и уравнительной справед-ливости — в «мире социализма» и идеалов свободы, конкурентности и демократии — в «свободном мире». Острая идеологическая полемика привносила в международные отношения дополнительную неприми-римость в спорах.
Она вела к взаимной демонизации образов соперников — советская пропаганда приписывала Соединенным Штатам замыслы по части уничтожения СССР точно так же, как американская убеждала запад-ную общественность в намерении Москвы распространить коммунизм на весь мир, разрушив США как основу безопасности «свободного мира». Наиболее сильно идеологизация сказывалась в международных отношениях в 1940-1950-х годах.
Позднее идеология и политическая практика сверхдержав стали расходиться таким образом, что на уровне официальных установок глобальные цели соперников по-прежнему интерпретировались как непримиримые, а на уровне дипломатического диалога стороны нау-чились вести переговоры, пользуясь неидеологическими понятиями и оперируя геополитическими аргументами. Тем не менее, до середины 1980-х годов идеологическая поляризация оставалась важной чертой международного порядка.
В-шестых, Ялтинско-Потсдамский порядок отличался высокой степенью управляемости международных процессов. Как порядок би-полярный он строился на согласовании мнений всего двух держав, что упрощало переговоры. США и СССР действовали не только в качестве отдельных государств, но и в роли групповых лидеров — НАТО и Вар-шавского договора. Блоковая дисциплина позволяла Советскому Со-юзу и Соединенным Штатам гарантировать исполнение «своей» части принимаемых обязательств государствами соответствующего блока, что повышало действенность решений, принимаемых в ходе америка-но-советских согласований .
Перечисленные характеристики Ялтинско-Потсдамского порядка обусловили высокую конкурентность международных отношений, ко-торые развивались в его рамках. Благодаря взаимному идеологическо-му отчуждению эта по-своему естественная конкуренция между двумя сильнейшими странами носила характер нарочитой враждебности. С апреля 1947 г. в американском политическом лексиконе с подачи видного американского предпринимателя и политика Бернарда Баруха появилось выражение «холодная война» , вскоре ставшее популярным благодаря многочисленным статьям полюбившего его американско-го публициста Уолтера Липпмана . Поскольку это выражение часто используется для характеристики международных отношений 1945- 1991 гг., требуется пояснить его смысл.
Формулировка «холодная война» употребляется в двух значениях .
В широком — как синоним слова «конфронтация» и применяется для характеристики всего периода международных отношений с оконча-ния Второй мировой войны до распада СССР .
В узком смы-сле понятие «холодная война» подразумевает частный вид конфронта-ции, наиболее острую ее форму в виде противостояния на грани войны. Такая конфронтация была характерна для международных отношений в период приблизительно с первого берлинского кризиса 1948 г. до карибского кризиса 1962 г. Смысл выражения «холодная война» заклю-чается в том, что противостоящие друг другу державы систематически предпринимали шаги, враждебные друг другу, и угрожали друг другу силой, но одновременно следили за тем, чтобы на самом деле не ока-заться друг с другом в состоянии реальной, «горячей», войны .
Термин «конфронтация» по значению шире и «универсальнее». Конфронтация высокого уровня была, например, присуща ситуаци-ям берлинского или карибского кризисов. Но как конфронтация ма-лой интенсивности она имела место в годы разрядки международной напряженности в середине 1950-х, а затем в конце 1960-х и в начале 1970-х годов . Термин «холодная война» к периодам разрядки непри-меним и, как правило, в литературе не используется. Напротив, выра-жение «холодная война» широко используется как антоним термина «разрядка». Вот почему весь период 1945-1991 гг. с помощью понятия «конфронтация» можно описать аналитически корректно , а при помо-щи термина «холодная война» — нет.
Определенные разночтения существуют в вопросе о времени окон-чания эпохи конфронтации («холодной войны»). Большая часть уче-ных полагает, что конфронтация фактически завершилась в ходе «пе-рестройки» в СССР во второй половине 80-х годов прошлого века. Некоторые — пытаются указать более точные даты:
- декабрь 1989 г. , когда во время советско-американской встречи на Мальте президент США Дж. Буш и председатель Верховного совета СССР М. С. Горбачев торжественно провозгласили окончание холодной войны;
Или октябрь 1990 г. , когда произошло объединение Германии.
Наиболее обосно-ванной датировкой окончания эпохи конфронтации является декабрь 1991 г. : с распадом Советского Союза исчезли условия для конфронта-ции того типа, который возник после 1945 г.
- Переходный период от биполярной системы
На рубеже двух столе-тий — XX и XXI — происходит грандиозная трансформация системы международных отношений . Переходный период в ее развитии — начиная с середины 1980-х годов , когда раз-вернутый руководством СССР во главе с М. С. Горбачевым курс на радикаль-ное обновление страны («перестройка») дополняется политикой преодоления конфронтации и сближения с Западом («новое мышление»).
Главное содержание переходного периода — преодоление биполярной ди-хотомии в международных отношениях, холодной войны как такого способа их организации, который на протяжении примерно четырех предшествовав-ших десятилетий доминировал в ареале Восток—Запад — точнее, по линии «социализм (в его советской интерпретации) versus капитализм».
Алгоритмом указанного способа организации международных отноше-ний, который сформировался почти сразу по завершении Второй мировой войны, было тотальное взаимное неприятие стран с противоположным обще-ственным строем . Оно имело три главные составные части:
а) идеологическую нетерпимость друг к другу,
б) экономическую несовместимость и
в) военно-политическое противостояние.
Геополитически это было противоборство двух лагерей, в которых вокруг лидеров (США и СССР) формировались группы поддержки (союзники, сателлиты, попутчики и т.п.), которые соперничали друг с другом как напрямую, так и в борьбе за влияние в мире.
В 1950-х годах возникает идея «мирного сосуществования», которая становится концептуальным обоснованием кооперативных взаи-моотношений между социалистическими и капиталистическими странами (конкурирующим с тезисом о разделяющих их антагонистических противо-речиях). На этой основе в отношениях по линии Восток—Запад периодиче-ски происходит потепление.
Но провозглашенное Советским Союзом «новое мышление» и соответ-ствующая реакция на него западных стран знаменовали собой не ситуативное и тактическое, а принципиальное и сориентированное на стратегическую пер-спективу преодоление ими конфронтационной ментальности и конфронтационной политики. Биполярную международно-политическую систему такое развитие расшатывало самым основательным образом.
1) С ильный удар по этой системе был нанесен распадом «социалистического содружества», который произошел по историческим мер-кам в феноменально короткие сроки — его кульминацией стали «бархатные революции» 1989 г. в странах, являвшихся союзниками-сателлитами СССР . Падение Берлинской стены и затем объединение Германии (1990 г.) были по-всеместно восприняты как символ преодоления раскола Европы, являвшего-ся воплощением биполярного противостояния. Самоликвидация Советского Союза (1991 г.) подвела под биполярностью окончательную черту, поскольку означала исчезновение одного из двух главных ее субъектов.
Таким образом, начальная фаза переходного периода оказалась спрессован-ной во времени до пяти—семи лет . Пик изменений приходится на рубеж 1980-1990-х годов , когда волной бурных перемен — как на международной арене, так и во внутреннем развитии стран социалистического лагеря — оказываются поглощенными главные атрибуты биполярности.
2) Потребовалось гораздо больше времени, чтобы им на смену пришли но-вые сущности — институты, модели внешнеполитического поведения, прин-ципы самоидентификации, структурирование международно-политического пространства или его отдельных сегментов. Постепенное становление новых элементов в 1990-х и 2000-х годах нередко сопровождалось серьезными турбулентностями . Этот процесс составляет содержание следующей фазы переходного периода. Она включает в себя целый ряд событий и явлений, наиболее важны-ми из которых представляются следующие.
В бывшем социалистическом лагере в центре развернувшихся изменений находится демонтаж Ялтинской системы , который происходит относительно быстро, но все же не одномоментно. Формального прекращения деятельности ОВД и СЭВ было для этого недостаточно . В обширном сегменте международно-политического пространства, который составляют бывшие участники социа-листического лагеря, необходимо , по сути дела, создать новую инфраструк-туру взаимоотношений как между странами региона, так и с внешним миром .
За воздействие на международно-политическую ориентацию этого про-странства идет временами скрытая, а временами и открытая борьба — причем Россия участвовала в ней энергично и инициативно (хотя и не смогла добить-ся искомых результатов). Обсуждаются разные возможности касательно ста-туса указанной зоны: отказ от вхождения в военно-политические структуры, возрождение формулы «срединной Европы» и т.п. Постепенно выясняется, что страны региона не горят желанием провозгласить нейтралитет или пре-вратиться в «мост» между Россией и Западом. Что они сами стремятся стать частью Запада. Что они готовы сделать это на институциональном уровне, вступив в ЗЕС, НАТО, ЕС. И что они будут этого добиваться даже вопреки противодействию России.
Преодолеть российское геополитическое доминирование стремились и три новых балтийских государства, взяв курс на присоединение к западным структурам (включая и военно-политические). Формула «неприкосновенно-сти» бывшего советского ареала — которую Москва никогда не провозглашала официально, но весьма заинтересованно продвигала в международный дис-курс — оказалась практически нереализуемой.
На протяжении 1990-2000-х годов выявляется неприменимость к новым международно-политическим реалиям некоторых идей, казавшихся доста-точно привлекательными . Среди таких «несостоявшихся» моделей — роспуск НАТО , превращение этого альянса в сугубо политическую организацию, ра-дикальное изменение его характера с превращением в структурный каркас об-щеевропейской безопасности, создание новой организации для поддержания безопасности на континенте и т.п.
В переходный период возникает первая острая проблемная ситуация в от-ношениях Москвы как с западными странами, так и с бывшими восточноев-ропейскими союзниками . Таковой стала линия на включение последних в НАТО . Расширение ЕС также вызывает политический дискомфорт в Рос-сии — хотя и выраженный в гораздо более мягкой форме. И в том, и в другом случае срабатывают не только руинированные инстинкты биполярного мыш-ления, но и опасение на предмет возможной маргинализации страны. Одна-ко в более широком плане распространение этих западных (по генезису и по-литическим характеристикам) структур на значительную часть европейского международно-политического пространства знаменует собой возникновение принципиально новой конфигурации в регионе .
На волне преодоления биполярности в переходный период происходят важные изменения и внутри указанных структур. В НАТО сокращаются мас-штабы военных приготовлений и одновременно начинается трудный процесс поиска новой идентичности и новых задач в условиях, когда исчезла главная причина возникновения альянса — «угроза с Востока». Символом переходного периода для НАТО стала подготовка новой Стратегической концепции альян-са, которая была принята в 2010 г.
В ЕС переход в новое качество планировался с принятием «конституции для Европы» (2004 г.), однако этот проект не получил одобрения на референ-думе во Франции (а затем и в Нидерландах) и потребовал кропотливой работы по подготовке ее «сокращенного» варианта (Договор о реформе, или Лисса-бонский договор, 2007 г.).
В качестве своего рода компенсации произошло значительное продви-жение в направлении создания собственного потенциала ЕС по решению за-дач кризисного регулирования. В целом переходный период для ЕС оказался насыщенным крайне серьезными переменами, главными из которых стали :
а) увеличение в два с половиной раза количества участников этой структуры (с 12 почти до трех десятков) и
б) распространение интеграционного взаимо-действия на сферу внешней политики и политики безопасности.
В ходе распада биполярности и в связи с этим процессом на протяжении почти двух десятилетий разворачиваются драматические события в территори-альном ареале бывшей Югославии. Фаза многослойного военного противобор-ства с участием вышедших из ее лона государственных образований и субгосу-дарственных акторов завершилась лишь в 2000-х годах . Тем самым обозначен важнейший качественный сдвиг в структуризации этой части международно-политического пространства. Больше определенности стало и в том, как она будет вписываться в глобальную конфигурацию.
3) Под переходным периодом будет подведена черта с завершением работы Международного трибунала по бывшей Югославии, урегулированием отношений по линии Сербия—Косово и возникно-вением практической перспективы вступления постъюгославских стран в ЕС.
Вместе с тем значимость постьюгославских событий выходит за рамки ре-гионального контекста . Здесь впервые после окончания холодной войны были продемонстрированы как возможности, так и пределы воздействия внешнего фактора на развитие этноконфессиональных конфликтов . Здесь же возник бо-гатый и весьма неоднозначный опыт миротворчества в новых международных условиях . Наконец, эхо событий в регионе обнаруживается post-factum в самых разнообразных контекстах — то в отношении России к НАТО, то в перипетиях вокруг вопроса о военном измерении ЕС, то в кавказской войне в августе 2008 г.
Ираку выпала участь стать еще одним «полигоном» новых международно-политических реалий постбиполярного мира . Причем именно здесь их не-однозначность и противоречивость в условиях переходного периода была продемонстрирована самым наглядным образом — поскольку произошло это дважды и в совершенно разных контекстах.
Когда в 1991 г. Багдад совершил агрессию против Кувейта , ее единодуш-ное осуждение стало возможным только в связи с начавшимся преодолением биполярной конфронтации . На этой же почве произошло формирование бес-прецедентно широкой международной коалиции для осуществления военной операции с целью восстановления status quo ante. Фактически «война в Зали-ве» превратила еще недавних врагов в союзников. А вот в 2003 г . по вопросу о военной операции против режима Саддама Хусейна возник раскол , который разделил не только бывших антагонистов (США + Великобритания versus Рос-сия + Китай ), но также участников альянса НАТО (Франция + Германия versus США + Великобритания ).
Но, несмотря на прямо противоположный контекст в обеих ситуациях, сами они стали возможными именно в новых условиях и были бы немыслимы при «старом» международно-политическом порядке. Вместе с тем возникновение на одном и том же геополитическом поле двух абсолютно разных кон-фигураций — убедительное (хотя и косвенное) свидетельство переходного ха-рактера международной системы (по крайней мере, на тот момент времени).
На глобальном уровне важнейшей отличительной чертой переходного пе-риода становится всплеск американского унилатерализма и затем — выявление его несостоятельности. Первое явление прослеживается ещё в 1990-х годах, на почве эйфории от победы в холодной войне и статуса «единственной остав-шейся сверхдержавы ». Второе — примерно с середины 2000-х годов, когда республиканская администрация президента Дж. Буша-младшего пытается преодолеть эксцессы своего собственного наступательного энтузиазма.
Беспрецедентно высокий уровень поддержки США международным со-обществом возникает в связи с террористической атакой против них в сентя-бре 2001 г. На этой волне американскому руководству удается инициировать ряд крупных акций — прежде всего по проведению военных операций про-тив режима талибов в Афганистане (в 2002 г. с санкции Совета Безопасности ООН ) и против режима Саддама Хусейна в Ираке (в 2003 г. без такой санкции ). Однако Вашингтон не только не сумел сформировать вокруг себя нечто вроде «всемирной коалиции» на почве борьбы с терроризмом , но и поразительно бы-стро перечеркнул своей беззастенчивой политикой реальные и потенциальные выгоды от международной солидарности и симпатий .
Если сначала вектор американской политики подвергается лишь незна-чительной корректировке, то в конце 2000-х годов вопрос о смене парадиг-мы внешнеполитического курса был поставлен более решительно — это стало одной из составляющих победы Б. Обамы на президентских выборах, равно как и важным компонентом практической линии администрации демократов.
В известном смысле отмеченная динамика внешнеполитического курса Вашингтона отражает логику транзита, который переживает международная система . Начало переходного периода сопровождается «упоением силы». Но со временем бесхитростная простота силового подхода начинает уступать место пониманию сложностей современного мира. Развеиваются иллюзии касатель-но возможности и способности США выступать в качестве демиурга мирово-го развития, исходя только из своих собственных интересов и демонстративно пренебрегая таковыми у других участников международной жизни. Императи-вом становится не строительство однополюсного мира, а более многоплановая политика с ориентацией на взаимодействие с другими участниками междуна-родной жизни .
Россия, выйдя из биполярной конфронтации в новое состояние, тоже не избежала определенной эйфории . Хотя последняя оказалась для российского внешнеполитического сознания весьма скоротечной, все же потребовалось вре-мя, чтобы убедиться: триумфальное вступление в «сообщество цивилизованных государств» в повестке дня не стоит, поскольку не может быть только результа-том политического выбора и потребует значительных усилий по преобразова-нию страны и обеспечению ее совместимости с другими развитыми странами .
Россия должна была пройти как через преодоление болезненного синдро-ма «исторического отступления», так и через фазу «внешнеполитического со-средоточения». Колоссальную роль сыграли грамотное выведение страны из дефолта 1998 г., а затем исключительно благоприятная конъюнктура на ми-ровых рынках энергоносителей . К середине 2000-х годов Россия начинает все чаще демонстрировать наступательный активизм в сфере взаимоотношений с внешним миром . Его проявлением стали энергичные усилия на украинском направлении (с целью отыграть потери, которые Москва усматривала в «оран-жевой революции» 2004 г.), а также - и даже еще более отчетливым образом — грузино-осетинский конфликт 2008 г.
На этот счет высказываются весьма противоречивые суждения.
Критики российской политики в Закавказье усматривают здесь проявление нео-имперских амбиций Москвы, указывают на непривлекательность ее имиджа и сни-жающийся международно-политический рейтинг , отмечают отсутствие надежных партнеров и союзников. Сторонники позитивных оценок достаточно решительно выдвигают иной набор аргументов: Россия не на словах, а на деле продемонстри-ровала способность отстаивать свои интересы, четко обозначила их ареал (про-странство бывшего Советского Союза за вычетом стран Балтии ) и в целом сумела добиться того, чтобы с ее взглядами считались всерьез, а не ради дипломатического протокола.
Но независимо от того, как интерпретируется российская политика , доста-точно широко распространены представления о том, что она также свидетель-ствует о завершающемся переходном периоде в международных отношениях . Россия, согласно этой логике, отказывается играть по правилам, в формули-ровании которых она не могла участвовать по причине своей слабости . Се-годня страна в состоянии в полный голос заявить о своих законных интересах (вариант: имперских амбициях) и заставить других считаться с ними. Сколь бы спорной ни была легитимность представлений о постсоветской территории как зоне «особых российских интересов», четко выраженная позиция Москвы на этот счет может трактоваться в числе прочего и как ее желание положить конец неопределенностям переходного периода . Здесь, впрочем, возникает и вопрос о том, не происходит ли в данном случае рекультивация синдромов «старого» международно-политического порядка (в частности, через нагнета-ние неприятия Запада).
Формирование нового мироустройства , как и любая перестройка социума, осуществляется не в лабораторных условиях и потому может сопровождаться появлением элементов дезорганизации. Таковые действительно возникли в пе-реходный период. Разбалансированность международно-политической систе-мы достаточно отчетливо просматривается по целому ряду направлений .
Среди старых механизмов, которые обеспечивали ее функционирование, немало таких, которые частично либо полностью утрачены, либо подвергают-ся эрозии. Новые пока не утвердились.
В условиях биполярной конфронтации противостояние двух лагерей было в какой-то степени дисциплинирующим элементом , приглушало меж- и внутристрановые коллизии, побуждало к осторожности и сдержанности. Нако-пившаяся энергия не могла не выплеснуться на поверхность, как только рас-пались обручи холодной войны.
Исчез и компенсаторный механизм, действовавший по вертикали, — ког-да конфликтные темы могли по тем или иным причинам микшироваться на более высоких уровнях взаимодействия по линии Восток—Запад. Например, если США и Советский Союз находились в фазе взаимного сближения, это создавало позитивный импульс и для политики их союзников/клиентов в от-ношении стран противоположного лагеря.
Фактором, усложняющим современный международно-политический ландшафт, становится появление новых государств, сопряженное с противо-речивым процессом их внешнеполитической идентификации, поиском своего места в системе международных отношений .
Практически все страны бывшего «социалистического содружества» , кото-рые обрели самостоятельность в результате разрушения «железного занавеса» и механизмов межблокового противостояния, сделали выбор в пользу ради-кального изменения вектора своего внешнеполитического курса . В стратеги-ческом плане это имело стабилизирующий эффект, но в краткосрочной пер-спективе явилось еще одним импульсом для разбалансировки международной системы — по крайней мере, в части отношений соответствующих стран с Рос-сией и ее позиционирования относительно внешнего мира.
Можно констатировать, что на завершающей фазе переходного периода мир не рухнул, всеобщего хаоса не возникло, война всех против всех не стала новым универсальным алгоритмом международной жизни .
Несостоятельность драматических прорицаний выявилась, в частности, в условиях глобального финансово-экономического кризиса, разразившего-ся в конце 2000-х годов . Ведь его масштабы, по общему признанию, вполне соизмеримы с серьезным экономическим потрясением прошлого века, за-тронувшим все крупнейшие страны мира, — кризисом и Великой депрессией в 1929-1933 гг. Но тогда кризис перевел вектор международно-политического развития на новую мировую войну . Сегодня же воздействие кризиса на миро-вую политику носит даже скорее стабилизирующий характер .
Это тоже «хорошая новость» — ведь в условиях трудных испытаний ин-стинкт национального эгоизма имеет довольно высокие шансы стать прева-лирующим, если не единственным драйвером внешней политики, и то, что этого не произошло, свидетельствует об определенной устойчивости форми-рующейся международно-политической системы. Но, констатируя наличие у нее некоторого запаса прочности, важно видеть и возможность дестабилизи-рующих выбросов, сопровождающих процесс изменений .
Так, например, полицентризм как антитеза биполярности далеко не во всем может оказаться благом . Не только по причине связанного с ним объек-тивного усложнения международно-политической системы, но и потому, что в некоторых случаях — в частности, в сфере военных приготовлений и особен-но в сфере ядерных вооружений — увеличение числа конкурирующих между собой центров силы способно привести к прямому подрыву международной безопасности и стабильности .
Перечисленные выше особенности характеризуют динамичное и полное противоречий становление новой международной системы. Не все наработан-ное в этот период выдержало испытание временем; некоторые алгоритмы оказались неадекватными (либо действенными лишь в краткосрочном плане) и, скорее всего, сойдут на нет; ряд моделей явно не выдержал испытания вре-менем, хотя они и привлекали к себе внимание на заре переходного периода. Сущностные характеристики постбиполярности пока достаточно размыты, лабильны (неустойчивы) и хаотичны. Неудивительно, что и в ее концептуальном осмыслении есть некоторая мозаичность и вариативность.
Антитезой биполярности чаще всего считают многополярность (многополюсность) — организацию международно-политической системы на началах полицентризма . Хотя это наиболее популярная сегодня формула, о ее реали-зации в полной мере можно говорить лишь как о тенденции стратегического характера .
Иногда высказывается предположение о том, что на место «старой» бипо-лярности придет новая . При этом существуют разные суждения касательно структуры нового бинарного противостояния:
— США versus Китай (чаще всего встречающаяся дихотомия), или
— страны золотого миллиарда versus обездоленная часть человечества, или
— страны status quo versus заинтересованные в изменении международного порядка, или
— страны «либерального капитализма» versus страны «авторитарного ка-питализма» и т.п.
Некоторые аналитики вообще не считают правильным рассматривать биполярность как референтную модель для оценки формирующейся системы между-народных отношений. Это могло быть уместным в 1990-х годах для подведения черты под Ялтинским международным порядком, но сегодня логика формиро-вания международной системы следует уже совсем иным императивам.
Явно не оправдалась сформулированная Ф. Фукуямой идея «конца исто-рии». Даже если либерально-демократические ценности получают все большее распространение, их «полная и окончательная победа» на обозримую перспек-тиву не просматривается, а значит, и международную систему не удастся скро-ить по соответствующим лекалам.
Равным образом не подтвердилась универсалистская интерпретация кон-цепции «столкновения цивилизаций» С. Хантингтона . Межцивилизационные коллизии при всей их значимости не являются ни единственным, ни даже са-мым значимым «драйвером» развития международной системы.
Наконец, встречаются представления о возникно-вении неупорядоченной и неструктурированной системы «нового междуна-родного беспорядка».
Задача, наверное, должна состоять не в том, чтобы найти емкую и все объ-ясняющую формулу (которой пока нет). Важнее другое: зафиксировать про-цесс становления постбиполярной международной системы. В этом смысле 2010-е годы можно охарактеризовать как заверша-ющую фазу переходного периода . Трансформация международно-политической системы все еще не закончена, но некоторые ее контуры уже прорисовывают-ся достаточно отчетливо .
Очевидна главная роль в структурировании международной системы круп-нейших государств, образующих ее верхний уровень. За неформальное право войти в состав ядра международно-политической системы конкурируют меж-ду собой 10—15 государств .
Важнейшая новелла последнего времени — расширение их круга за счет стран, которые в предыдущем состоянии международной системы располага-лись достаточно далеко от ее центра. Это прежде всего Китай и Индия , укреп-ление позиций которых все больше сказывается на глобальном балансе эконо-мических и политических сил и с большой вероятностью экстраполируется на перспективу. Касательно роли этих будущих суперзвезд международной систе-мы возникают два основных вопроса: о запасе их внутренней устойчивости и о характере проецирования их влияния вовне.
В международной системе продолжает происходить пере-распределение удельного веса между различными существующими и возни-кающими центрами влияния — в частности, в том, что касается их способно-сти оказывать воздействие на другие государства и на внешний мир в целом. К «традиционным» полюсам (страны ЕС/ОЭСР, а также Россия ), в динамике развития которых есть немало неопределенностей, добавляется ряд наиболее успешных государств Азии и Латинской Америки, а также ЮАР . Все более заметно присутствие на международно-политической арене исламского мира (хотя по причине весьма проблематичной его дееспособности как некоей це-лостности вряд ли в данном случае можно говорить о «полюсе» или «центре силы»).
При относительном ослаблении позиций США сохраняются их огромные возможности влияния на международную жизнь . Роль этого государства в ми-ровых экономике, финансах, торговле, науке, информатике уникальна и бу-дет оставаться таковой на обозримую перспективу. По размерам и качеству своего военного потенциала оно не имеет себе равных в мире (если абстраги-роваться от российского ресурса в области стратегических ядерных сил).
США могут быть для международной системы как источником серьезных стрессов (на почве унилатерализма, ориентации на однополярность и т.п.), так и авторитетным инициатором и агентом кооперативного взаимодействия (в духе идей ответственного лидерства и продвинутого партнерства). Крити-ческое значение будут иметь их готовность и умение содействовать форми-рованию международной системы, сочетающей эффективность с отсутствием ярко выраженного гегемонистского начала.
Геополитически центр тяжести международной системы смещается в на-правлении Восток/Азия. Именно в этом ареале находятся самые мощные и энергично развивающиеся новые центры влияния. Именно сюда пере-ключается внимание глобальных экономических акторов , которых при-влекают растущие рынки, впечатляющая динамика хозяйственного роста, высокая энергетика человеческого капитала. Вместе с тем именно здесь су-ществуют наиболее острые проблемные ситуации (очаги терроризма, этноконфессиональные конфликты, ядерное распространение).
Главная интрига в формирующейся международной системе будет развер-тываться в отношениях по линии «развитый мир versus развивающийся мир» (или, в несколько иной интерпретации, «центр versus периферия» ). Разумеет-ся, есть сложная и противоречивая динамика взаимоотношений внутри каж-дого из этих сегментов. Но именно из их глобальной несбалансированности может проистекать угроза общей устойчивости мировой системы. Подрывать ее, впрочем, могут и издержки преодоления этой несбалансированности — экономические, ресурсные, экологические, демографические, связанные с безопасностью и иные.
- Качественные параметры новой системы международных отноше-ний
Некоторые особенности современных международных отношений заслу-живают особого внимания. Они характеризуют то новое, что отличает формиру-ющуюся на наших глазах международную систему от предыдущих ее состояний.
Интенсивные процессы глобализации относятся к важнейшим характери-стикам современного мирового развития. Они, с одной стороны, являются очевидным свидетельством обретения международной системой нового качества — качества глобальности. Но с другой — их развитие имеет для международных отношений немалые издержки. Глобализация может проявляться в авторитарных и иерархических формах, порождаемых своекорыстными интересами и устремлениями наиболее раз-витых государств . Высказываются опасения по поводу того, что глобализация делает их еще сильнее, тогда как слабые оказываются обреченными на полную и необратимую зависимость.
Тем не менее, противодействовать глобализации не имеет смысла , каки-ми бы благими мотивами при этом ни руководствоваться. Данный процесс имеет глубокие объективные предпосылки. Уместная аналогия — движение социума от традиционализма к модернизации, от патриархальной общины к урбанизации .
Глобализация привносит в международные отношения целый ряд важных черт . Она делает мир целостным, увеличивая его способность эффективно реагировать на проблемы общего характера , которые в XXI в. становятся все более важными для международно-политического развития. Взаимозависи-мость, возрастающая в результате глобализации, способна служить базисом для преодоления расхождений между странами , мощным стимулом для выра-ботки взаимоприемлемых решений.
Вместе с тем с глобализацией связаны унифика-ция с ее обезличенностью и утратой индивидуальных особенностей, эрозия идентичности, ослабление национально-государственных возможностей регу-лирования социума, опасения касательно собственной конкурентоспособно-сти — все это может вызывать в качестве защитной реакции приступы самоизоляции, автаркии, протекционизма.
В долгосрочном плане такого рода выбор будет обрекать любую страну на перманентное отставание, оттесняя ее на обочину магистрального развития. Но здесь, как и во многих других областях, давление конъюнктурных мотивов может оказаться весьма и весьма сильным, обеспечивая политическую под-держку линии на «защиту от глобализации».
Поэтому одним из узлов внутренней напряженности в складывающейся международно-политической системе становится коллизия между глобализа-цией и национальной самобытностью отдельных государств . Все они, равно как и международная система в целом, сталкиваются с необходимостью найти органическое сочетание этих двух начал, совместить их в интересах поддержа-ния устойчивого развития и международной стабильности.
Равным образом в условиях глобализации возникает необходимость скор-ректировать представление и о функциональном предназначении международ-ной системы . Она, разумеется, должна поддерживать свою дееспособность в ре-шении традиционной задачи сведения к общему знаменателю несовпадающих или расходящихся интересов и устремлений государств — не допускать между ними столкновений , чреватых слишком серьезными катаклизмами, обес-печивать выход из конфликтных ситуаций и т.п. Но сегодня объективная роль международно-политической системы приобретает более широкий характер .
Это обусловлено новым качеством формирующейся в настоящее время международной системы — наличием в ней весомого компонента глобальной проблематики . Последняя требует не столько урегулирования споров, сколько определения совместной повестки дня, не столько минимизации разногласий, сколько максимизации взаимного выигрыша, не столько определения баланса интересов, сколько выявления интереса общего .
Наиболее важными направлениями действий по глобальной позитивной повест-ке дня являются :
— преодоление бедности, борьба с голодом, содействие социально- экономическому развитию наиболее отсталых стран и народов;
— поддержание экологического и климатического баланса, минимизация нега-тивных воздействий на среду обитания человечества и биосферу в целом;
— решение крупнейших глобальных проблем в области экономики, науки, куль-туры, здравоохранения;
— предупреждение и минимизация последствий природных и техногенных ка-тастроф, организация спасательных операций (в том числе по гуманитарным основаниям);
— борьба с терроризмом, международной преступностью и другими проявления-ми деструктивной активности;
— организация порядка на территориях, утративших политико-административную управляемость и оказавшихся во власти анархии, угрожающей международ-ному миру.
Успешный опыт совместного решения такого рода проблем может стать стимулом для кооперативного подхода к тем спорным ситуациям, которые возникают в русле традиционных международно-политических коллизий.
В общем плане вектор глобализации указывает на становление глобального общества . На продвинутой стадии этого процесса речь может идти и о форми-ровании власти в планетарном масштабе, и о развитии глобального граждан-ского общества , и о преобразовании традиционных межгосударственных от-ношений во внутриобщественные отношения будущего глобального социума.
Речь, однако, идет о достаточно отдаленной перспективе. В складыва-ющейся сегодня международной системе обнаруживаются лишь некоторые проявления этой линии . В их числе:
— определенная активизация наднациональных тенденций (прежде всего через передачу отдельных функций государства структурам более высо-кого уровня);
— дальнейшее становление элементов глобального права, транснацио-нальной юстиции (инкрементальным путем, но не скачкообразно);
— расширение сферы деятельности и повышение востребованности меж-дународных неправительственных организаций.
Международные отношения — это отношения по поводу самых разно-образных сторон развития общества . Поэтому далеко не всегда оказывается возможным выделить некий доминирующий фактор их эволюции. Это, на-пример, достаточно наглядно демонстрирует диалектика экономики и политики в современном международном развитии.
Казалось бы, на его ход сегодня, после устранения гипертрофирован-ной значимости идеологического противостояния, характерного для эпохи холодной войны, все возрастающее влияние оказывает совокупность фак-торов экономического порядка — ресурсных, производственных, научно-технологических, финансовых . В этом иногда видят возвращение междуна-родной системы в «нормальное» состояние — если таковым считать ситуацию безусловного приоритета экономики над политикой (а применительно к меж-дународной сфере — «геоэкономики» над «геополитикой»), В случае доведе-ния этой логики до экстремума можно даже говорить о своего рода ренессансе экономического детерминизма — когда исключительно или преимущественно экономическими обстоятельствами объясняются все мыслимые и немысли-мые последствия для взаимоотношений на мировой арене .
В современном международном развитии действительно обнаруживаются некоторые особенности, которые, казалось бы, подтверждают этот тезис. Так, например, не работает гипотеза о том, что компромиссы в сфере «низкой поли-тики» (в том числе по экономическим вопросам) достигаются проще, чем в сфе-ре «высокой политики» (когда на кону оказываются престиж и геополитические интересы). Этот постулат, как известно, занимает важное место в осмыслении международных отношений с позиций функционализма — но он явно опровер-гается практикой нашего времени, когда зачастую именно экономические во-просы оказываются более конфликтными, чем дипломатические коллизии . Да и во внешнеполитическом поведении государств экономическая мотивация не просто весома, но во многих случаях явно выходит на первый план .
Однако данный вопрос требует более тщательного анализа. Констатация приоритетности экономических детерминант нередко носит поверхностный характер и не дает оснований для сколько-либо значимых или самоочевидных выводов. К тому же эмпирические данные свидетельствуют о том, что эконо-мика и политика не соотносятся только как причина и следствие — их взаи-мосвязь более сложна, многомерна и эластична. В международных отношени-ях это проявляется не менее отчетливо, чем во внутристрановом развитии.
Международно-политические последствия, возникающие по причине изменений внутри экономической сферы , прослеживаются на протяжении всей истории. Сегодня это подтверждается, например, в связи с подъемом Азии, который стал одним из крупнейших событий в разви-тии современной международной системы . Здесь в числе прочего огромную роль сыграли мощный технологический прогресс и резко расширившаяся доступность информационных товаров и услуг за пределами стран «золотого миллиарда». Имела место и коррекция экономической модели: если вплоть до 1990-х годов прогнозировались чуть ли не безграничный рост сектора услуг и движение к «постиндустриальному обществу», то впоследствии произошла смена тренда в сторону своего рода индустриального ренессанса. Некото-рым государствам в Азии удалось на этой волне выйти из нищеты и влиться в число стран с «поднимающейся экономикой». И уже из этой новой реальности исходят импульсы к перенастройке международно-политической системы.
Возникающие в международной системе крупные проблемные темы чаше всего имеют и экономическую, и политическую составляющую . Примером такого симбиоза может служить возродившаяся значимость контроля над тер-риторией в свете обостряющейся конкуренции за природные ресурсы . Огра-ниченность и/или дефицит последних в сочетании со стремлением государств обеспечить надежные поставки по приемлемым ценам — все это, вместе взятое, становится источником повышенной чувствительности в отношении террито-риальных ареалов, являющихся предметом споров относительно их принадлеж-ности или вызывающих озабоченность касательно надежности и безопасности транзита.
Иногда на этой почве возникают и обостряются коллизии традиционного типа — как, например, в случае с акваторией Южно-Китайского моря , где на кону огромные запасы нефти на континентальном шельфе. Здесь буквально на глазах:
Усиливается внутрирегиональная конкуренция КНР, Тайваня, Вьет-нама, Филиппин, Малайзии, Брунея ;
Активизируются попытки установления контроля над Парасельскими островами и архипелагом Спартли (что позво-лит претендовать на эксклюзивную 200-мильную экономическую зону);
Осу-ществляются демонстрационные акции с использованием военно-морских сил;
Выстраиваются неформальные коалиции с вовлечением внерегиональных держав (или же последним просто адресуют призывы обозначить свое присут-ствие в регионе) и т.п.
Примером кооперативного решения возникающих проблем такого рода могла бы стать Арктика . В этом ареале также существуют конкурентные вза-имоотношения по поводу разведанных и эвентуальных природных ресурсов. Но вместе с тем есть мощные стимулы к развитию конструктивного взаимо-действия прибрежных и внерегиональных государств — исходя из совместной заинтересованности в налаживании транспортных потоков, решении экологи-ческих проблем, поддержании и развитии биоресурсов региона.
В целом современная международная система развивается через возникно-вение и «распутывание» разнообразных узлов, образующихся на пересечении экономики и политики . Именно так формируются новые проблемные поля, равно как и новые линии кооперативного или конкурентного взаимодействия на международной арене.
На современные международные отношения значительное влияние оказы-вают ощутимые изменения, связанные с проблематикой безопасности. Прежде всего это касается понимания самого феномена безопасности, соотношения различных ее уровней (глобального, регионального, национального ), вызовов международной стабильности, равно как и их иерархии.
Угроза мировой ядерной войны утратила свой былой абсолютный приори-тет, хотя само наличие крупных арсеналов средств массового поражения пол-ностью не устранило возможность глобальной катастрофы. Но одновременно все более грозной становится опасность распростране-ния ядерного оружия, других видов ОМУ, ракетных технологий . Осознание этой проблемы как глобальной — важный ресурс мобилизации международ-ного сообщества.
При относительной стабильности глобальной стратегической обстановки нарастает вал многообразных конфликтов на более низких уровнях междуна-родных отношений , равно как и имеющих внутренний характер. Сдерживать и разрешать такие конфликты становится все труднее.
Качественно новыми источниками угроз выступают терроризм, наркобиз-нес, другие виды криминальной трансграничной деятельности, политический и религиозный экстремизм .
Выход из глобального противостояния и уменьшение опасности возник-новения мировой ядерной войны парадоксальным образом сопровождались замедлением процесса ограничения вооружений и их сокращения. В этой сфере даже наблюдался явный регресс — когда некоторые важные соглаше-ния (ДОВСЕ, Договор по ПРО ) перестали действовать, а заключение других оказалось под вопросом.
Между тем именно переходный характер международной системы делает особенно актуальным усиление контроля над вооружениями . Ее новое состоя-ние ставит государства перед новыми вызовами и требует адаптировать к ним военно-политический инструментарий — причем таким образом, чтобы избе-жать коллизий во взаимоотношениях друг с другом. Накопленный в этом пла-не опыт нескольких десятилетий уникален и бесценен, и начинать все с нуля было бы просто нерационально. Важно и другое — продемонстрировать го-товность участников к кооперативным действиям в сфере, имеющей для них ключевое значение, — сфере безопасности. Альтернативный подход — дей-ствия исходя из сугубо национальных императивов и без учета озабоченностей других стран — был бы крайне «плохим» политическим сигналом, свидетель-ствующим о неготовности ориентироваться на глобальные интересы.
Особого внимания требует вопрос о сегодняшней и будущей роли ядерного оружия в складывающейся международно-политической системе .
Каждое новое расширение «ядерного клуба» оборачивается для нее тяже-лейшим стрессом. Экзистенциальным стимулом для такого расширения становится сам факт сохранения ядерного оружия крупнейшими странами в качестве средства обеспечения своей безопасности . Не ясно, можно ли ожидать с их стороны каких-то значимых перемен в обозримом будущем. Их высказывания в под-держку «ядерного нуля», как правило, воспринимаются скептически, предло-жения на этот счет зачастую кажутся формальными, неконкретными и не вы-зывающими доверия. На практике же ядерный потенциал модернизируется, совершенствуется и «перенастраивается» на решение дополнительных задач.
Между тем в условиях нарастания военных угроз может утратить значе-ние и негласный запрет на боевое использование ядерного оружия . И тогда международно-политическая система столкнется с принципиально новым вызовом — вызовом локального применения ядерного оружия (устройства). Это может произойти практически в рамках любого мыслимого сценария — с участием какой-либо из признанных ядерных держав, неофициальных чле-нов ядерного клуба, претендентов на вступление в него или террористов. Та-кая «локальная» по формальным признакам ситуация могла бы иметь крайне серьезные глобальные последствия.
От ядерных держав требуются высочайшее чувство ответственности, под-линно новаторское мышление и беспрецедентно высокая мера взаимодей-ствия, чтобы минимизировать политические импульсы для такого развития событий. Особое значение в этом плане должны иметь договоренности между Соединенными Штатами и Россией о глубоком сокращении своих ядерных потенциалов , а также придание процессу ограничения и сокращения ядерных вооружений многостороннего характера.
Важным изменением, касающимся уже не только сферы безопасности, но и вообще используемого государствами инструментария в международных де-лах, является переоценка фактора силы в мировой и национальной политике.
В комплексе инструментов политики наиболее развитых стран все более весомыми становятся невоенные средства — экономические, финансовые, научно-технические, информационные и многие другие, условно объединя-емые понятием «мягкой силы» . В определенных ситуациях они позволяют оказывать на других участников международной жизни эффективное несило-вое давление. Умелое использование этих средств работает и на формирование позитивного имиджа страны, ее позиционирование как центра притяжения для других стран.
Однако существовавшие в начале переходного периода представления о возможности чуть ли не полностью элиминировать фактор военной силы или существенно сократить ее роль оказались явно завышенными. Многие государства видят в военной силе важное средство обеспечения своей нацио-нальной безопасности и повышения своего международного статуса .
Крупные державы , отдавая предпочтение несиловым методам, политиче-ски и психологически готовы к избирательному прямому использованию во-енной силы или угрозы применения силы в отдельных критических ситуациях.
Что касается ряда средних и малых стран (особенно в развивающемся мире), то многие из них за недостатком других ресурсов рассматривают воен-ную силу как имеющую первостепенное значение .
В еще большей мере это относится к странам с недемократической поли-тической системой , в случае склонности руководства к противопоставлению себя международному сообществу с использованием авантюристических, агрессивных, террористических методов достижения своих целей.
В целом об относительном уменьшении роли военной силы приходит-ся говорить достаточно осторожно, имея в виду развивающиеся глобальные тенденции и стратегическую перспективу. Однако одновременно проис-ходит качественное совершенствование средств ведения войны, равно как и концептуальное переосмысление ее характера в современных условиях. Использование этого инструментария в реальной практике отнюдь не уходит в прошлое. Не исключено, что его применение может стать даже более широ-ким по территориальному ареалу. Проблему будут скорее видеть в том, чтобы обеспечить достижение максимального результата в кратчайшие сроки и при минимизации политических издержек (как внутренних, так и внешних).
Силовой инструментарий нередко оказывается востребованным и в связи с новыми вызовами безопасности (миграция, экология, эпидемии, уязвимость информационных технологий, чрезвычайные ситуации и т.п.). Но все-таки в этой области поиск совместных ответов происходит в основном вне силово-го поля.
Один из глобальных вопросов современного международно-политического развития — соотношение внутренней политики, государственного суверенитета и международного контекста . Подход, исходящий из недопустимости внешне-го вовлечения во внутренние дела государств, обычно отождествляется с Вест-фальским миром (1648 г.). На условно круглую (350-ю) годовщину его заклю-чения пришелся пик дебатов о преодолении «вестфальской традиции». Тогда, на исходе прошлого столетия, превалировали представления о чуть ли не кар-динальных изменениях, назревающих в международной системе по этому па-раметру. Сегодня кажутся уместными более сбалансированные оценки — в том числе и по причине достаточно противоречивой практики переходного периода.
Понятно, что в современных условиях об абсолютном суверенитете мож-но говорить либо по причине профессиональной неграмотности, либо по мотивам сознательного манипулирования этой темой. Происходящее внутри страны не может быть отделено непроницаемой стеной от ее внешних взаи-моотношений; проблемные ситуации, возникающие в рамках государства (этноконфессионального характера, связанные с политическими противоре-чиями, развивающиеся на почве сепаратизма, порождаемые миграционными и демографическими процессами, проистекающие из коллапса государствен-ных структур и т.п.), становится все труднее удержать в чисто внутреннем кон-тексте . Они влияют на взаимоотношения с другими странами, затрагивают их интересы, сказываются на состоянии международной системы в целом.
Усиление взаимосвязи внутренних проблем и взаимоотношений с внешним миром происходит и в контексте некоторых более общих тенденций мирового развития . Упомянем, к примеру, универсалистские предпосылки и последствия научно-технического прогресса, беспрецедентное распространение информа-ционных технологий , растущее (хотя и не повсеместно) внимание к проблемам гуманитарного и/или этического плана, уважению прав человека и т.п.
Отсюда проистекают два следствия .
Во-первых, государство принимает на себя определенные обязательства касательно соответствия своего внутреннего развития определенным международным критериям. В сущности, в формиру-ющейся системе международных отношений такая практика постепенно при-обретает все более широкий характер.
Во-вторых , возникает вопрос о возмож-ности внешнего воздействия на внутриполитические ситуации в тех или иных странах, его целях, средствах, пределах и т.п. Эта тема уже носит гораздо более противоречивый характер.
В максималистской интерпретации она получает свое выражение в кон-цепции «смены режима» как наиболее радикальном средстве добиться иско-мого внешнеполитического результата . Инициаторы операции против Ирака в 2003 г. преследовали именно эту цель, хотя и воздерживались от ее формаль-ного провозглашения. А в 2011 г. организаторы международных военных дей-ствий против режима Муаммара Каддафи в Ливии фактически такую задачу ставили открыто.
Однако речь идет о крайне чувствительном сюжете, затрагивающем на-циональный суверенитет и требующем весьма осторожного отношения. Ибо в противном случае может произойти опасная эрозия важнейших основ суще-ствующего миропорядка и воцарение хаоса, в котором будет господствовать лишь право сильного. Но все же важно подчеркнуть, что и международное право, и внешнеполитическая практика эволюционируют (впрочем, весьма медленно и с большими оговорками) в направлении отказа от принципиаль-ной недопустимости воздействия извне на положение в той или иной стране .
Обратная сторона проблемы — весьма часто встречающееся жесткое проти-водействие властей какому бы то ни было внешнему вовлечению. Такая линия обычно объясняется необходимостью защиты от вмешательства во внутрен-ние дела страны, а на деле часто мотивируется нежеланием транспарентности, опасением критики, неприятием альтернативных подходов. Может иметь ме-сто и прямое обвинение внешних «недоброжелателей» с целью перевести на них вектор общественного недовольства и оправдать жесткие действия против оппозиции. Правда, опыт «Арабской весны» 2011 г. показал, что исчерпавшим запас внутренней легитимности режимам дополнительных шансов это может и не дать — тем самым, кстати говоря, обозначив еще одну достаточно приме-чательную новацию для формирующейся международной системы.
И все же на этой почве может возникать дополнительная конфликтность в международно-политическом развитии . Нельзя исключать и серьезных проти-воречий между внешними контрагентами охваченной волнениями страны, ког-да происходящие в ней события трактуются с прямо противоположных позиций.
В целом в становлении новой системы международных отношений обнару-живается параллельное развитие двух, казалось бы, прямо противоположных тенденций .
С одной стороны , в обществах с превалирующей политической культурой западного типа происходит определенное возрастание готовности терпимо относиться к вовлечению в «чужие дела» по мотивам гуманитарного или солидаристского плана . Впрочем, указанные мотивы нередко нейтрали-зуются озабоченностью по поводу издержек такого вмешательства для страны (финансовых и связанных с угрозой человеческих потерь).
С другой стороны , наблюдается растущее противодействие таковому со стороны тех, кто считает себя его фактическим или эвентуальным объектом . Первая из этих двух тен-денций, как представляется, сориентирована на будущее, но вторая черпает свою силу в апеллировании к традиционным подходам и, вполне вероятно, имеет более широкую поддержку.
Объективно стоящая перед международно-политической системой зада-ча — найти адекватные методы реагирования на возможные коллизии, возни-кающие на этой почве . Вполне вероятно, что здесь — учитывая, в частности, события 2011 г. в Ливии и вокруг нее — потребуется предусмотреть и ситуации с возможным применением силы, но не через волюнтаристское отрицание международного права, а через его укрепление и развитие.
Однако вопрос, если иметь в виду более долговременные перспективы, име-ет гораздо более широкий характер. Обстоятельства, в которых сталкиваются императивы внутреннего развития государств и их международно-политические взаимоотношения, относятся к числу наиболее трудных для приведения к обще-му знаменателю. Здесь есть круг конфликтогенных тем, вокруг которых возни-кают (или могут возникать в будущем) наиболее серьезные узлы напряженности не по ситуативным, а по принципиальным основаниям . Например:
— взаимная ответственность государств в вопросах использования и трансграничного перемещения природных ресурсов;
— усилия по обеспечению собственной безопасности и восприятие таких усилий другими государствами;
— коллизия между правом народов на самоопределение и территориаль-ной целостностью государств.
Простые решения для такого рода проблем не просматриваются. Жиз-неспособность формирующейся системы международных отношений будет в числе прочего зависеть и от умения ответить на этот вызов.
Отмеченные выше коллизии выводят и аналитиков, и практиков на вопрос о роли государства в новых международно-политических условиях . Некоторое время назад в концептуальных оценках касательно динамики и направленно-сти развития международной системы высказывались довольно пессимисти-ческие предположения о судьбе государства в связи с нарастающей глобализа-цией и усиливающейся взаимозависимостью. Институт государства, согласно таким оценкам, подвергается усиливающейся эрозии, и само оно постепенно теряет статус главного действующего лица на мировой арене.
В переходный период эта гипотеза была протестирована — и не подтверди-лась. Процессы глобализации, развитие глобального управления и междуна-родного регулирования не «отменяют» государства, не задвигают его на задний план . Ни одной из значимых функций, которые государство выполняет в каче-стве основополагающего элемента международной системы, оно не утратило .
Вместе с тем функции и роль государства претерпевают значительную трансформацию . Таковая происходит прежде всего в контексте внутристранового развития, но ее влияние на международно-политическую жизнь также су-щественно . Более того, в качестве общей тенденции можно отметить возраста-ние ожиданий в отношении государства, которое оказывается вынужденным реагировать на них, в том числе и активизируя свое участие в международной жизни.
Наряду с ожиданиями в условиях глобализации и информационной рево-люции возникают более высокие требования к дееспособности и эффективно-сти государства на мировой арене, качеству его взаимодействия с окружающей международно-политической средой . Изоляционизм, ксенофобия, вызыва-ющая враждебность к другим странам могут приносить определенные диви-денды конъюнктурного плана, но становятся абсолютно дисфункциональны-ми на сколько-нибудь значимых временных отрезках.
Напротив, возрастает востребованность кооперативного взаимодействия с другими участниками международной жизни . А его отсутствие может ока-заться причиной обретения государством сомнительной репутации «изгоя» — не как некоего формального статуса, но как своего рода клейма, которым не-гласно отмечены «нерукопожатные» режимы. Хотя по поводу того, насколько корректна такая классификация и не используется ли она в манипулятивных целях, существуют разные взгляды.
Еще одна проблема — возникновение недееспособных и малодееспособ-ных государств (failed states andfailing states). Этот феномен нельзя назвать абсо-лютно новым, но условия постбиполярности в какой-то степени облегчают его возникновение и вместе с тем делают более заметным. Здесь тоже нет четких и общепризнанных критериев. Вопрос об организации управления территори-ями, на которых отсутствует сколько-нибудь эффективная власть, относится к числу наиболее трудных для современной международной системы.
Крайне важной новеллой современного мирового развития является расту-щая роль в международной жизни наряду с государствами также и иных дей-ствующих лиц . Правда, в период примерно с начала 1970-х до начала 2000-х го-дов на этот счет существовали явно завышенные ожидания; даже глобализация часто трактовалась как постепенное, но все более масштабное замещение го-сударств негосударственными структурами, что приведет к радикальному пре-образованию международных отношений. Сегодня ясно, что этого в обозри-мой перспективе не произойдет.
Но сам феномен «негосударственных акторов» как действующих лиц в международно-политической системе получил значительное развитие . По всему спектру эволюции социума (будь то сфера материального производства или организация финансовых потоков, этнокультурные или экологические движения, правозащитная или криминальная активность и т.п.), везде, где возникает потребность в трансграничном взаимодействии, таковое происхо-дит с участием возрастающего числа негосударственных структур .
Некоторые из них, выступая на международном поле, действительно бро-сают вызов государству (как, например, террористические сети), могут ориен-тироваться на независимое от него поведение и даже располагать более значи-мыми ресурсами (бизнес-структуры), проявляют готовность взять на себя ряд его рутинных и особенно вновь возникающих функций (традиционные не-правительственные организации). В результате международно-политическое пространство становится поливалентным , структурируется по более сложным, многомерным алгоритмам.
Однако ни по одному из перечисленных направлений, как уже отмечалось, государство этого пространства не покидает . В одних случаях оно ведет жест-кую борьбу с конкурентами — и таковая становится мощным стимулом меж-государственного сотрудничества (например, по вопросам противодействия международному терроризму и международной преступности). В других стре-мится поставить их под контроль или по крайней мере добиться того, чтобы их деятельность была более открытой и содержала более весомую социальную компоненту (как в случае с транснациональными бизнес-структурами).
Активность некоторых из числа традиционных неправительственных ор-ганизаций, действующих в трансграничном контексте, может вызывать раз-дражение государств и правительств, особенно в тех случаях, когда властные структуры становятся объектом критики и давления. Но более конкуренто-способными в международной среде оказываются государства, умеющие на-ладить эффективное взаимодействие со своими конкурентами и оппонентами. Существенное значение имеет и то обстоятельство, что такое взаимодействие повышает устойчивость международного порядка, способствует более дей-ственному решению возникающих проблем. А это выводит нас на рассмотре-ние вопроса о том, как функционирует международная система в современных условиях.
- Функционирование международной системы
Каркас международной системы образован практикой взаимодействия государств как главных участ-ников международной жизни. Такое взаимодействие — имеющее более или менее регулярный характер, предметно сфокусированное, часто (хотя и не всегда) осуществляемое в устоявшихся институциональных формах — и обе-спечивает функционирование международной системы.
Краткий обзор этой проблематики полезен с целью сфокусировать внима-ние на специфике формирующейся международной системы . Представляется уместным провести его в нескольких срезах:
— во-первых , отметив роль государств, осуществляющих функцию ли-дерства в международных делах (или претендующих на таковую);
— во-вторых , выделив постоянные многосторонние структуры, в рамках которых осуществляется межгосударственное взаимодействие;
— в-третьих , особо обозначив ситуации, когда результативность такого взаимодействия находит свое выражение в формировании устойчивых элементов международной системы (интеграционных комплексов, по-литических пространств, международных режимов и т.п.).
Хотя главными действующими лицами на мировой арене являются госу-дарства (общим числом порядка двухсот), далеко не все они реально вовле-чены в регулирование международной жизни. Активное и целенаправленное участие в нем доступно относительно небольшому кругу государств-лидеров.
Феномен международного лидерства имеет две ипостаси . В одном случае подразумевается способность выражать устремления, интересы, цели некото-рой группы государств (в теоретическом пределе — всех стран мира), в дру-гом — готовность к инициативным, нередко затратным усилиям для решения тех или иных международно-политических задач и мобилизации с этой целью других участников международной жизни . Возможно осуществление госу-дарством функции лидера как в одном из этих двух измерений, так и в обоих. Лидерство также может иметь разный характер по кругу выдвигаемых задач, числу затрагиваемых государств, пространственной локализации — от регио-нального и даже локального до глобального .
В рамках Ялтинско-Потсдамской международной системы претензии на глобальное лидерство выдвигали лишь два государства — СССР и США . Но были и страны с амбициями или реальным потенциалом лидерства меньшего масштаба — например, Югославия в рамках Движения неприсоединившихся стран, Китай в своих попытках бросить вызов международно-политическому истеблишменту биполярной системы, Франция времен голлистского фронди-рования в отношении США.
После окончания холодной войны наиболее явным примером амбици-озных притязаний на глобальное лидерство стала политика США , которые фактически сводили его к задаче упрочения своего эксклюзивного положения в международной системе. Эта линия достигла кульминации в период пребы-вания у власти неоконсерваторов (первая администрация Дж. Буша-младшего) и затем пошла на спад ввиду ее явной дисфункциональности. На исходе пере-ходного периода США начинают практиковать менее прямолинейные методы, с преимущественным акцентом на «мягкую силу», несиловой инструментарий и при значительно большем внимании к союзникам и партнерам .
Объективные основания для лидерства США остаются весьма значитель-ными . По большому счету на глобальном уровне никто не может им бросить открытый и полномасштабный вызов. Но относительное превалирование США размывается, тогда как возможности других государств постепенно на-чинают расширяться .
С обретением международной системой более полицентричного характера эта тенденция усиливается. Государств, имеющих потенциал лидерства, ста-новится больше — пусть даже речь идет о лидерстве в ограниченных терри-ториальных ареалах или применительно к отдельным функциональным про-странствам. Впрочем, такое встречалось и раньше — например, в рамках ЕС, где инициирующую роль в продвижении целого ряда интеграционных проек-тов играл тандем Франции и Германии . Сегодня уместно предположение, что феномен регионального лидерства будет встречаться значительно чаще.
Такое развитие в принципе работает на структуризацию международной системы и тем самым — на поддержание ее стабильности. Но это лишь кон-статация самого общего плана. На практике важны качествен-ные характеристики как самого лидерства, так и его субъекта . К примеру, эвентуальные притязания Ирана на региональное лидерство являются одной из причин настороженного отношения к Тегерану — а это способно при не-благоприятном раскладе стать дополнительным источником напряженности на Ближнем и Среднем Востоке и даже за его пределами.
Для государства, ориентирующегося на осуществление лидерских функ-ций, большое значение имеет восприятие проводимого им курса междуна-родным сообществом. И здесь используемая лексика оказывается не менее важной, чем практические действия. В России обнаружили это уже на ранней фазе переходного периода, когда сочли необходимым отказаться от термина «ближнее зарубежье » применительно к странам постсоветского ареала. И хотя объективные возможности и востребованность российского лидерства здесь фактически неоспоримы , перед Москвой возникает крайне серьезная зада-ча — нейтрализовать его интерпретацию сквозь призму подозрений касатель-но «неоимперских амбиций» России.
В постбиполярном мире повышается востребованность лидерства для организации коллективных усилий участников международной жизни при решении возникающих перед ними задач . В эпоху холодной войны и би-полярности разделение на «своих» и «чужих», а также борьба за поддержку тех, кто находился между ними, сами по себе были факторами мобилизации участников международной жизни. Это обстоятельство могло работать как на продвижение тех или иных инициатив, предложений, планов, программ и т.п., так и на противодействие им. Сегодня же такого «автоматического» формирования коалиции за или против определенного международного про-екта не происходит.
Под проектом в данном случае имеется в виду любая проблемная ситуация, в отношении которой перед участниками международной жизни возникает вопрос о действиях с целью добиться некоего результата . Такими действиями могут быть оказание экономической помощи, использование политических рычагов, направление миротворческого контингента, осуществление гума-нитарной интервенции, проведение спасательной миссии, организация анти-террористической операции и т.п. Кто такие действия будет осуществлять? Те из возможных участников, кого этот проект затрагивает напрямую, озабочены прежде всего своими непосредственными интересами — а они у разных стран могут быть не просто неодинаковыми, но и противоположными. Остальные могут не видеть причин для своего вовлечения, особенно если таковое сопря-жено с финансовыми, ресурсными или человеческими издержками.
Поэтому продвижение проекта становится возможным только в случае весьма мощного импульса . Его источником должно стать государство, способ-ное в данном конкретном случае выполнить функцию международного лиде-ра . Условиями выполнения им такой роли являются:
— наличие у самого этого государства достаточно высокой мотивации к осуществлению намечаемого;
— значительная внутриполитическая поддержка;
— понимание и солидарность со стороны основных международных партнеров;
— согласие пойти на финансовые издержки (иногда весьма масштабные);
— при необходимости — возможность и готовность использовать свой гражданский и военный персонал (с риском человеческих жертв и со-ответствующей реакции в своей собственной стране).
Детали этой условной схемы могут меняться в зависимости от конкретных проблемных ситуаций . Иногда с целью урегулирования последних создаются и многосторонние механизмы более постоянного характера — как это, напри-мер, имеет место в ЕС и пытаются сделать в ОДКБ . Но практика показывает, что даже созданные, протестированные и отмобилизованные структуры коали-ционного взаимодействия отнюдь не всегда срабатывают в режиме автомати-ческой реакции. Тем более не возникают сами по себе «коалиции желающих», т.е. стран, готовых принять участие в проекте. Так что проблема лидерства как «триггера» международно-политических усилий, особенно коллективных, приобретает ключевое значение.
Ясно, что на эту роль могут претендовать прежде всего крупнейшие и наи-более влиятельные страны. Но имеет значение и характер их притязаний. Из числа 10—15 государств, составляющих ядро современной мировой системы, рассчитывать на успешное лидерство могут прежде всего те, которые проявля-ют заинтересованность в укреплении международно-политического порядка, а также ответственность в плане уважительного отношения к международному праву и интересам других государств . Впрочем, эту проблему уместно рассма-тривать и под иным углом зрения — способность и готовность к «ответствен-ному лидерству» может стать одним из неформальных, но важных критери-ев, по которым государство будут считать входящим в ядро современной международно-политической системы .
Особое значение для структурирования международной системы имеет совместное лидерство ведущих стран в осуществлении крупных политиче-ских проектов . Во времена холодной войны примером такового стало ини-циированное тремя державами — США, Советским Союзом и Великобрита-нией — установление режима запрещения ядерных испытаний в трех средах (договор 1963 г.). Сегодня аналогичную роль могло бы сыграть совместное лидерство России и США в сфере сокращения ядерных вооружений и нерас-пространения ядерного оружия после «перезагрузки» их отношений на рубе-же 2010-х годов.
Инфраструктуру современной международной системы образуют также межправительственные организации и иные форматы многостороннего взаимо-действия государств. В целом деятельность этих механизмов носит в основном производный, вторичный характер относительно функций, роли, позициони-рования государств на международной арене . Но их значение для организа-ции современной международной системы, безусловно, велико. А некоторые многосторонние структуры занимают особое место в существующем междуна-родном порядке.
Прежде всего это относится к Организации Объединенных Наций . Она остается уникальной и незаменимой по своей роли . Это, во-первых , роль по-литическая : ООН придает легитимность акциям международного сообщества, «освящает» те или иные подходы к проблемным ситуациям, является источ-ником международного права, не сравнима ни с какими другими структурами по своей представительности (поскольку объединяет практически все государ-ства мира). А во-вторых , роль функциональная — деятельность по десяткам конкретных направлений, многие из которых «осваиваются» только по линии ООН. В новой системе международных отношений востребованность ООН в обоих этих качествах только возрастает.
Но, как и в предыдущем состоянии системы международных отношений, ООН является объектом острой критики — за низкую эффективность, бюро-кратизацию, неповоротливость и т.п. Формирующаяся сегодня международ-ная система вряд ли прибавляет какие-либо принципиально новые стимулы к осуществлению преобразований в ООН. Однако она усиливает настоятель-ность этих преобразований — тем более что возможность их осуществления в новых международно-политических условиях, когда ушло в прошлое бипо-лярное противостояние, становится более реалистичной.
Речь не идет о кардинальном реформировании ООН («мировое правитель-ство» и т.п.) — сомнительно, чтобы таковое могло оказаться сегодня полити-чески возможным. Однако, когда в дебатах на этот счет устанавливают ме-нее амбициозные ориентиры, две темы рассматриваются как приоритетные. Во-первых , это расширение представительства в Совете Безопасности (без на-рушения принципиального алгоритма его функционирования, т.е. с сохране-нием особых прав за пятью постоянными членами этого ареопага); во-вторых , распространение деятельности ООН на некоторые новые сферы (без ради-кальных «прорывов», но с постепенным повышением элементов глобального регулирования).
Если Совет Безопасности представляет собой вершину международной си-стемы , структурированной с помощью ООН, то пять стран, являющихся его постоянными членами (США, Россия, Китай, Франция и Великобритания ), имеют эксклюзивный статус даже на этом высшем иерархическом уровне. Что, однако, отнюдь не превращает эту группу в некую «директорию», управля-ющую миром.
Каждый из «Большой пятерки» может заблокировать в Совете Безопасно-сти решение, которое он считает неприемлемым , — в этом смысле они объеди-нены прежде всего фактом обладания «негативными гарантиями». Что же ка-сается их совместного выступления в поддержку того или иного «позитивного проекта» , то таковое, конечно, имеет значительную политическую весомость . Но, во-первых , консенсуса внутри «пятерки» (особенно по трудной проблеме) добиться на порядок сложнее, чем остановить нежелательное решение, вос-пользовавшись правом вето. Во-вторых , нужна ещё и поддержка других стран (в том числе и по процедурным правилам Совета Безопасности). В-третьих , сам факт исключительных прав крайне узкой по составу группы стран под-вергается растущей критике в ООН — особенно в свете усиления мировых позиций целого ряда государств, не входящих в круг избранных. Да и вообще сама «избранность» стран постоянных членов СБООН проистекает из обстоя-тельств, которые были актуальными в период образования ООН .
Другим форматом высшего иерархического уровня до 2104 г. была «Группа восьми », или «Большая восьмерка » (G8), в составе США, Великобритании, Германии, Франции, Италии, Японии, Канады и России . Примечательно, что ее станов-ление приходится как раз на начало переходного периода в международных отношениях — когда в существовавшую с 1970-х годов «Большую семерку » начинают постепенно вовлекать сначала Советский Союз, а затем, после его краха, — и Россию.
Тогда сам факт возникновения такой структуры свидетельствовал о значи-тельных переменах в существующем международном порядке. Ее политиче-ская легитимность была по этой причине весьма высока. Сегодня, после того как она стала снова «Большой семеркой», она несколько потускнела, но все равно сохраняется. Повестка дня по-прежнему включает крупные, масштабные и проблемные темы — что сказывается на их освещении средствами массовой информации, разработке политики стран-участниц по соответствующим направлениям, до-стижении международных договоренностей и т.п., т.е. воздействие «Большой семерки» на международную систему, несомненно, имеет место — хотя, правда, косвенное и опосредованное.
В качестве более адекватного ответа на требование времени возникает но-вый формат многостороннего взаимодействия — «Большая двадцатка » (G20). Примечательно, что он появляется в контексте поиска выхода из глобального финансово-экономического кризиса 2008-2010 гг., когда обретает широкую популярность идея формирования с этой целью более представительного пула государств. Они же должны были обеспечить более сбалансированное воздей-ствие на мировое экономическое развитие в посткризисных условиях, чтобы не допустить его новых срывов.
«Большая двадцатка» является более репрезентативным фор-матом в сравнении с СБ ООН и G 8 - G 7 и по количественным, и по качественным показателям. Формула «Большой двадцатки», безусловно, отвечает мотивам политической целесообразности, но в какой-то степени избыточна по кри-териям функциональной дееспособности. G 20 — это еще даже не структура, а всего лишь форум, причем не для переговоров, а для обмена мнениями, а также принятия решений самого общего плана (таких, которые не требуют тщательного согласования).
Даже и в таком качестве «двадцатка» имеет более чем ограниченный опыт практического функционирования. Пока нет ясности, приведет ли ее деятель-ность к каким-либо практическим результатам и будут ли они более весомы-ми, чем то, что предлагают другие структуры (например, рекомендации по ли-нии МВФ). Внимание «двадцатки» сфокусировано только на финансово-экономи-ческих аспектах международного развития . Захотят ли и смогут ли участники выйти за эти рамки — вопрос открытый.
К числу механизмов более традиционного плана, организующих много-стороннее взаимодействие участников международной жизни на регулярной основе, относятся межправительственные организации . Они являются су-щественным структурным компонентом международной системы, однако в целом уступают по масштабам своего влияния крупнейшим государствам . Но примерно десяток наиболее значимых из них — межгосударственные ор-ганизации общего (или весьма широкого) назначения — играют важную роль в своих регионах, выступают в качестве регулятора и координатора действий стран-членов, а иногда наделяются и полномочиями представлять их во взаи-моотношениях с внешним миром .
Многостороннее взаимодействие, осуществляемое в тех или иных рамках на перманентной основе, в значимых масштабах и с достаточно глубоким про-никновением в материю социума, может приводить к возникновению неко-торого нового качества во взаимоотношениях государств-участников. В таком случае есть основания говорить о становлении более продвинутых элементов международной инфраструктуры в сравнении с тем, что представляют собой традиционные межправительственные организации, хотя разделяющая их грань иногда эфемерна или же вообще условна.
Наиболее значимым в этом плане является феномен международной ин-теграции . В самом общем виде он выражается в развитии между несколькими государствами объединительных процессов, вектор которых сориентирован на формирование более крупного целостного комплекса .
Активизация интеграционных тенденций в международной жизни носит глобальный характер, но наиболее заметным их проявлением стала практи-ка Европейского союза . Хотя нет оснований изображать его опыт как череду сплошных и безусловных побед, достигнутые на данном направлении успехи неоспоримы. Фактически ЕС остается наиболее грандиозным международ-ным проектом, унаследованным от истекшего столетия. В числе прочего он являет пример успешной организации пространства в той части мировой си-стемы, которая на протяжении столетий была полем конфликтов и войн, а се-годня превратилась в зону стабильности и безопасности.
Опыт интеграции востребован также в ряде других регионов мира, хотя и со значительно менее впечатляющими результатами. Последние интересны не только и даже не прежде всего в экономическом выражении. Важной функ-цией интеграционных процессов становится возможность нейтрализации не-стабильности на региональном уровне .
Однако на вопрос о последствиях региональной интеграции для форми-рования глобальной целостности очевидного ответа нет. Снимая конкурентность между государствами (или канализируя ее в кооперативное русло), ре-гиональная интеграция может проложить путь к взаимному соперничеству более крупных территориальных образований , консолидируя каждое из них и повышая его дееспособность и наступательность как участника международ-ной системы.
Здесь, таким образом, возникает более общая тема — соотношение глобаль-ного и регионального уровней в международной системе.
Формирование международной инфраструктуры, проистекающее из го-товности государств возложить некоторые функции транснационального управления на межгосударственные или неправительственные организации соответствующего профиля не замыкается региональными рам-ками . Ее конфигурация нередко обусловлена и другими факторами — напри-мер, отраслевыми, проблемными, функциональными особенностями и выте-кающими из них задачами регулирования (как, например, в случае с ОПЕК). А результатом может становиться возникновение специфических пространств и режимов, которые по определенным параметрам выделяются из общего мас-сива норм, институтов и поведенческой практики, присущих международной системе.
Некоторые режимы имеют практически глобальный характер (нераспро-странение ядерного оружия), другие не привязаны к каким-либо территори-альным ареалам (контроль за ракетными технологиями). Но в практическом плане формирование специфических международных режимов проще осу-ществляется на региональном уровне . Иногда это — шаг, предваряющий более тесные и императивные глобальные обязательства и структуры, в других слу-чаях — наоборот, средство коллективной защиты от проявлений глобализма.
- Основные акторы международной системы: великие и региональные державы
Лидерство в международной системе определяется статусом великих и региональных держав. Сначала необходимо составить комплексное представление, что понимается под лидерством в современной мировой политике.
По определению российского исследователя А.Д. Богатурова , лидерство характеризуется «способностью страны или нескольких стран влиять на формирование международного порядка или его отдельных фрагментов» , при этом в кругу лидеров может быть своя иерархия. Можно выделить классических лидеров , обладающих набором лучших военных, политических, экономических и других показателей, позволяющих им проецировать свое влияние на меж-дународном уровне , и неклассических лидеров , которые компенси-ровали отсутствие значительной военной мощи экономическим ве-сом (такими лидерами являются Япония и Германия).
Изначально иерархия лидеров во второй половине XX в. формировалась исходя из наличия вооруженной силы , необходимой для установления кон-троля над поведением других государств, экономической мощи, идеологического влияния , способствующего добровольному подчи-нению лидеру. В 1980-е и 1990-е гг. к этим принципам добавились также научно-технический потенциал, наличие организационного ресурса, способность проецировать «мягкую силу» . Был выделен следующий набор из пяти черт, необходимых для лидерства в миро-вой политике :
1) военная сила;
2) научно-технический потенциал;
3) производственно-экономический потенциал;
4) организацион-ный ресурс;
5) совокупный креативный ресурс (потенциал произ-водства востребованных жизнью инноваций как в технологиче-ском, так и в политическом и культурно-философском смысле).
А.Д. Воскресенский связывает процессы структурирования ре-гионального и макрорегионального пространства, типов и интенсивности трансрегиональных связей с дискуссией о лидерстве в мировой политике. Геополитические изменения регионального пространства, в результате которых усиливающиеся регионы начинают переформатировать мировой порядок, в част-ности, с помощью новых трансрегиональных связей, обусловлены деятельностью держав на глобальном уровне . Поми-мо США как государства-доминанта (влияние которых несколько ослабло по сравнению с прежним статусом государства-гегемона ), можно также выделить целую группу государств, не обладающих всеми критериями для становления в качестве государства-доми-нанта , тем не менее имеющих больший или меньший потенциал «направлять или корректировать мировое развитие, прежде всего в конкретном географическом регионе . Это представление, как от-мечают многие исследователи, во многом определяет формирова-ние новой модели мирового порядка на основе процессов региона-лизации и новых трансрегиональных связей.
Следует отметить э волюци ю концепции «великой державы» в литературе о международных отношениях.
Концепция великой державы (great power ) изначально применялась для изучения взаимодействия главных игроков в историческом разрезе. Для этого, как правило, проводится анализ периода с XVII в. по конец Второй мировой войны, значительно реже в этот анализ включается постбиполярная система международных отно-шений. Этим занимаются такие исследователи, как М. Райт, П. Кеннеди, К. Уолтц, А. Ф. Органски, Дж. Куглер, М. Ф. Леви, Р. Гилпин и др. При этом, как отмечает К. Уолтц , в конкретный ис-торический период времени выделить великие державы не сложно , и большинство исследователей в результате сходится на одних и тех же странах .
Не вдаваясь в подробности исторической интерпрета-ции действий великих держав, остановимся на самом термине и критериях, необходимых для выделения в качестве великой держа-вы в литературе по истории международных отношений. П. Кенне-ди характеризует великую державу как «государство, способное выстоять в войне против любого другого государства». Р. Гилпин отличает великие державы по способности формировать и навязы-вать правила игры, которым должны подчиняться они сами и все остальные государства в системе. Гилпин в своем определении опирается на мнение Р. Арона: «Структура системы международ-ных отношений всегда имеет олигополистический характер. В каж-дый конкретный период ключевые акторы в большей степени сами определяли систему, чем находились под ее влиянием». К. Уолтц выделяет пять критериев великой державы , отмечая, что все они необходимы для обретения этого статуса:
1) численность населе-ния и размеры территории;
2) обеспеченность ресурсами;
3) эконо-мическая мощь;
4) военная сила;
5) политическая стабильность и компетенция.
Т.А. Шаклеина считает, что в еликая держава — это государство, сохраняющее очень высокую (или абсолютную) степень самостоятельности в проведении внут-ренней и внешней политики, не только обеспечивающей нацио-нальные интересы, но и оказывающей существенное (в разной сте-пени, вплоть до решающего) влияние на мировую и региональную политику и политику отдельных стран (мирорегулирующая деятель-ность), и обладающее всеми или значительной частью традицион-ных параметров великой державы (территория, население, при-родные ресурсы, военный потенциал, экономический потенциал, интеллектуальный и культурный потенциалы, научно-технический, иногда отдельно выделяется информационный потенциал). Неза-висимость в проведении политики мирорегулирующего характера предполагает наличие воли в проведении такой политики. Наличие исторического опыта, традиции и культуры участия в мировой поли-тике в качестве решающего и/или активного игрока.
Б. Бузан и О. У и вер утверждают, что статус великой державы включает в себя несколько характеристик : материальные ресурсы (в соответствии с критериями К. Уолтца), формальное признание этого статуса другими участниками международных отношений , а также действия державы на глобальном уровне . Они определяют великую державу в качестве страны, которая рассматривается дру-гими влиятельными державами как обладающая явным экономи-ческим, военным и политическим потенциалом для того, чтобы претендовать на статус сверхдержавы в кратко- и среднесрочной перспективе. В их понимании иерархии влиятельных держав ее верхний уровень занимают сверхдержавы , нижний — региональ-ные , а великие державы оказываются посередине .
Сверхдержавы и великие державы определяют глобальный уровень международных отношений , обладая в большей (в случае сверхдержав) или в мень-шей степени (в случае великих держав) способностью вмешиваться в различные комплексы безопасности, к которым они географиче-ски не принадлежат.
Великие державы по сравнению со сверхдер-жавами могут не иметь столько ресурсов (военных, политических, экономических и др.) или не обладать такой же линией поведения (обязанность активно участвовать в процессах обеспечения безо-пасности во всех сферах системы международных отношений). Статус великой державы отличен от статуса региональной державы в том, что к великой державе относятся исходя из «расчетов сис-темного (глобального) уровня относительно современного и буду-щего распределения власти ». Именно ставка на превращение в сверхдержаву в тех или иных сферах отличает великую державу от региональной , и в этом смысле большое значение придается внеш-неполитическому процессу и дискурсу в других великих державах .
Определение и критерии выделения великих держав Б. Бузана и О. Уивера представляются оптимальными для выделения вели-ких держав. Они включают в себя объективные составляющие (на-личие ресурсов в различных сферах), а также бихевиористские (участие в поддержании глобальной безопасности) и субъективные (мотивация увеличения своего статуса до сверхдержавы и соответ-ствующее восприятие этого намерения другими участниками меж-дународных процессов). Эти критерии позволяют не только выде-лить великие державы на глобальном уровне, но и проследить раз-личие в концепциях великой и региональной держав.
В отличие от концепции великой державы концепция региональной державы (regionalpower ) возникла одновременно с появлением ис-следований, посвященных структурированию региональных под-систем международных отношений . В одной из первых публика-ций по поводу концепции региональных держав дается следующее определение региональной державы : это государство, которое яв-ляется частью конкретного региона, может противостоять любой коалиции других государств в регионе, обладает значительным влиянием в регионе и, в дополнение к региональному весу, являет-ся великой державой на мировом уровне .
Теоретики региональных процессов Б. Бузан и О. У и вер счита-ют, что региональная держава — это держава со значительными возможностями и сильным влиянием в регионе . Она определяет количество полюсов в нем (однополярная структура в Южной Аф-рике , биполярная в Южной Азии , многополярная на Ближнем Востоке, в Южной Америке, Юго-Восточной Азии ), но ее влияние большей частью ограничивается рамками конкретного региона . Великие державы и сверхдержавы вынуждены учитывать их влия-ние в регионе, но вместе с тем региональные державы редко при-нимаются в расчет при формировании глобального уровня систе-мы международных отношений .
Большой интерес в этой связи представляют принципы сравне-ния региональных держав , предложенные Д. Нолте . В своей работе он основывается на теории перехода власти (Power Transition Theory ), разработанной А.Ф.К. Органски , которая представляет систему международных отношений как иерархическую систему с доминантной державой во главе и наличием региональных, вели-ких, средних и малых держав, которые занимают свое подчиненное положение в этой системе .
Все подсистемы международных отно-шений функционируют в соответствии с такой же логикой, как и глобальная система международных отношений , т.е. наверху каж-дой подсистемы существует свое доминантное государство или пи-рамида власти в данном регионе. По мнению автора, наличие тех или иных региональных держав и определяет структуру данного ре-гиона.
Рассматривая различные критерии выделения региональных держав , Д. Нолте выделяет следующие : региональная держава — это государство, входящее в данный регион, которое имеет претен-зии на лидерство в нем, оказывает значительное влияние на геопо-литику данного региона и его политическое конструирование, имеет материальные (военные, экономические, демографиче-ские), организационные (политические) и идеологические ресур-сы для проецирования своего влияния, либо тесно связанное с ре-гионом в экономике, политике и культуре, имеющее реальное влияние на события, происходящие в регионе, в том числе путем участия в региональных институтах, определяющих региональную повестку дня в сфере безопасности. Он отмечает, что участие ре-гиональной державы в глобальных институтах, так или иначе, вы-ражает интересы стран всего региона . В его работе также подробно выделены индикаторы этих категорий . На основе данной концеп-ции представляется возможным выделить региональные державы исходя из четко прописанных критериев, предложенных Д. Нолте, на пространстве любого региона.
Для построения иерархии регионального порядка также необхо-димо понять, что включает в себя понятие «держава среднего уров-ня ». Например, Р. Кохейн определяет державу среднего уровня как «государство, лидеры которого полагают, что оно не может действо-вать эффективно в одиночку, но может иметь систематическое влияние на небольшую группу стран или через какие-либо междуна-родные институты » . Как представляется, держава среднего уровня в целом обладает меньшими ресурсами, чем региональная держава, хотя большинство исследователей не выделяют конкретных крите-риев дифференциации моделей держав среднего уровня и регио-нального уровня. Державы среднего уровня обладают некоторыми ресурсами и некоторым влиянием, но не способны оказывать ре-шающее воздействие на структурирование регионального простран-ства и не видят себя в качестве лидера в глобальном масштабе .
На основе этих методологических принципов (критериев выде-ления великих и региональных держав, а также держав среднего уровня) представляется возможным построить модель региональ-ного порядка в любом регионе мира, определить контуры взаимо-действия держав в рамках того или иного региона, а также сделать прогноз о будущем развитии региональной подсистемы междуна-родных отношений.
Основная литература
Богатуров А.Д. Международные отношения и внешняя политика России: научное издание. - М.: Издательство «Аспект Пресс», 2017. С.30-37.
Мировое комплексное регионоведение: учебник / под ред. проф. А.Д. Воскресенского. - М.: Магистр: ИНФРА-М, 2017. С.99-106.
Современные международные отношения: учебник / Под ред. А.В. Торкунова, А.В. Мальгина. - М.: Аспект Пресс, 2012. С.44-72.
Дополнительная литература
Современная мировая политика: Прикладной анализ / Отв. ред. А. Д. Богатуров. 2-е изд., испр. и доп. - М.: Аспект Пресс, 2010. - 592 с.
Современные глобальные проблемы / Отв. ред. В. Г. Барановский, А. Д. Богатуров. - М.: Аспект Пресс, 2010. - 350 с.
Этциони А. От империи к сообществу: новый подход к международным отношени-ям / Пер. с англ. под ред. В.Л. Иноземцева. - М.: Ладомир, 2004. - 384 с.
Buzan В. From International to World Society? English School Theory and the Social Structure of Globalization. Cambridge: Cambridge University Press, 2004.
Keohane R. O., Nye J. S., Jr. Powerand Interdependence. 4th ed. Boston: Longman, 2011.
Rosenau J. N. The Study of World Politics. Vol. 2: Globalization and Governance. L. and N.Y.: Routledge, 2006.
The Oxford Handbook of International Relations / Ed. by C. Reus-Smit, D. Snidal. Oxford University Press, 2008.
Keohane O. R. Lilliputians" Dilemmas: Small States in International Politics // International Organization. Vol. 23. № 2. P. 296.
Nolle D. How to Compare Regional Powers: Analytical Concepts and Research Topic. P. 10-12.
of the future of the self-proclaimed republics, and at the same time he notes two alternatives to this project in the civilizational paradigm, viewing it in the sense of the local East European civilization.
Keywords: Novorossia, crisis in Ukraine, Crimea, Russia, militia form of defense building, local East European civilization
ВАТАМАН Александр Владимирович - аспирант Нижегородского государственного лингвистического университета им. Н.А. Добролюбова; полномочный представитель Республики Абхазия в Приднестровской Молдавской Республике, чрезвычайный и полномочный посланник 2-го класса (3300, Приднестровская Молдавская Республика, г. Тирасполь, ул. 25 Октября, 76; [email protected])
ФОРМИРОВАНИЕ НОВОЙ СИСТЕМЫ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ И НЕПРИЗНАННЫЕ ГОСУДАРСТВА
Аннотация. Одна из устойчивых тенденций современных международных отношений состоит в росте числа и многообразии акторов, принимающих либо непосредственное участие в функционировании международных отношений, либо оказывающих существенное влияние на их состояние. Расширение и диверсификация состава участников международных отношений происходит и за счет участия в международной жизни непризнанных государств.
Процесс формирования новой системы международных отношений создает новые контуры межгосударственных взаимоотношений, в т.ч. и с участием непризнанных государств. Развитие и практическое использование современных форм межгосударственного сотрудничества в совокупности с усилением соперничества Запада и России привели сегодня к актуализации проблематики непризнанных государств. Вопросы международных отношений с непризнанными государствами превращаются не только в международно-правовую, но и геополитически ориентированную задачу.
Ключевые слова: непризнанное государство, система, международные отношения, международные организации
Политическая структура мира в ХХ! столетии претерпевает кардинальные изменения, вскрывающие недейственность большей части норм и принципов, лежащих в фундаменте прежних мировых систем и моделей.
Происходящие сложные, противоречивые и подчас неоднозначные процессы размывают основы современного мироустройства как целостного системного образования на планете. Эти процессы развиваются с нарастающим ускорением, быстрее стали меняться правила и условия жизни людей и функционирования государств [Карпович 2014]. Здесь надо учесть и формирование новых государственных образований. Число стран с начала XX в. увеличилось более чем в три раза: после Первой мировой войны появилось 30 новых государственных образований; по итогам Второй мировой войны добавилось еще 25 новых стран; деколонизация привела к появлению 90 государств; распад СССР и других социалистических стран увеличил число стран еще на 30.
Новые тенденции в области конфликтологии и международного права (примеры Эритреи, Восточного Тимора, Северного Кипра, Боснии и Герцеговины, Черногории, Косово, Абхазии, Южной Осетии, Приднестровья и др.) сделали проблему самоопределившихся республик (часть которых являются непризнанными государствами) предметом активных международных дискуссий.
Ситуация вокруг непризнанных государств развивается достаточно динамично. Международные тенденции использования в практике новых форм межгосударственного сотрудничества в совокупности с усилением соперничества Запада и России привели к актуализации проблематики непризнанных государств. Закономерной реакцией на реалии современной мировой политики стала корректировка непризнанными государствами своих внешнеполитических позиций
с целью перехода на более высокий уровень межгосударственных отношений. В качестве побудительных мотивов этого процесса можно выделить факторы внешнего и внутреннего порядка.
Во внешнем блоке прослеживаются два основных фактора: первый - мировые тенденции и прецеденты в области урегулирования; второй - позиция и роль основных геостратегических игроков (Российской Федерации, США, ЕС).
К внутренним факторам можно отнести перманентный кризис процесса урегулирования и связанный с этим напряженный характер отношений самоопределившихся республик с бывшими метрополиями, которые продолжают следовать стратегии восстановления «территориальной целостности».
Выход на новый уровень международных отношений требует принятия оптимальных по всем параметрам внешнеполитических решений, которые должны соответствовать интересам страны на внешней арене и одновременно удовлетворять ключевые внутриполитические силы в стране [Баталов 2003]. В этом состоит принципиальная сложность внешнеполитических решений, тем более когда речь идет о принятии таких решений руководителями непризнанных государств. Несомненно, реализация таких решений определяет состояние международных отношений и играет важную роль в урегулировании ключевых, основополагающих проблем в мире.
Среди глобальных проблем первостепенное значение имеет проблема мировой безопасности. Начиная с 90-х гг. XX в. участие международных организаций в решении проблем, связанных с обеспечением мировой безопасности, стало обязательным [Барановский 2011]. Были созданы благоприятные условия для повышения статуса ООН и ОБСЕ, открылись перспективы укрепления их решающей роли в поддержании мира, в обеспечении международной безопасности и развитии сотрудничества; полного раскрытия собственного потенциала как источника современного международного права и главного механизма миротворчества и урегулирования конфликтов как основы формирующейся системы международных отношений.
Однако участие ООН, ОБСЕ и других международных организаций в построении современного мироустройства, а также в разрешении конфликтов, связанных с непризнанными государствами, не стало эффективным, не прошла адаптация организаций к новым вызовам и требованиям международных отношений [Кортунов 2010].
В связи с этим основная нагрузка и ответственность за сохранение международной стабильности в современных условиях легла на государства, которые играют ведущую роль на мировой арене, определяя характер, климат и направление развития международных отношений [Ачкасов 2011]. Весьма значительна роль государств и в определении доли участия непризнанных государств в мировых и региональных процессах. Однако при этом следует учитывать то, что государства не свободны от проявлений национального эгоизма, от стремления получить геополитическое преимущество перед своими внешнеполитическими конкурентами. И, как следствие, такие характеристики непризнанных государств, как географическое расположение, величина территории, численность населения, а также уровень экономического и культурного развития, рассматриваются признанными государствами лишь с точки зрения влияния этих факторов на усиление их собственного стратегического и военного потенциала [Богатуров 2006]. Все это не позволяет непризнанным государствам проводить независимую самостоятельную политику в современной системе международных отношений, которая сегодня в своем развитии обретает четкие черты полицентричности.
Структура полицентричной системы состоит из множества элементов, находящихся в отношениях и связях друг с другом, при этом группа элементов имеет устойчивую связь с одним из центров, и вся система в общем образует определенную целостность. Можно определить, что каждый центр полицентричной системы международных отношений структурно связан с определенной группой государств. Причастность государства к тому или иному центру характеризуется политическими решениями государственных руководителей по принципиальным вопросам совре-
менных международных отношений - это участие в политических и экономических объединениях, в финансовой системе, торговле, контроль над добычей и транспортировкой природных ресурсов и др. [Шишков 2012]. Возможности непризнанных государств принимать решения по данным ключевым вопросам предельно ограничены и, соответственно, выбор центра происходит в совершено иной плоскости - в плоскости исторической, политической и экономической зависимости.
При этом следует отметить, что, существуя в качестве непризнанного государства не один год (и даже не одно десятилетие, например, Приднестровская Молдавская Республика была образована 2 сентября 1990 г.), такие страны выстраивают собственные властные структуры, включая и внешнеполитические, деятельность которых направлена на реализацию собственной концепции внешней политики.
Концепция внешней политики непризнанных государств отражает современные тенденции мировой политики, содержит положения, направленные на участие государства в процессах общего сближения народов и государств, на участие в новых подходах к мировым процессам. В Концепции внешней политики Приднестровской Молдавской Республики записано: «Исходя из общепризнанных принципов и норм международного права, а также международно-правовых прецедентов последних лет, связанных с признанием ряда новых государств, Приднестровье осуществляет последовательную деятельность, нацеленную на признание международной правосубъектности Приднестровской Молдавской Республики с ее последующим вхождением в региональные и универсальные международные организации, включая Организацию Объединенных Наций.
Приднестровье строит свои отношения с другими субъектами международной системы на основе равноправия, сотрудничества, взаимного уважения и партнерства и стремится к активному вовлечению в работу региональных объединений экономического, социально-культурного и военного характера на пространстве СНГ»1.
Как результат, непризнанные государства являются элементами современных геополитических трансформаций, которые сопровождаются «притягиванием» стран к определенным мировым центрам. Во многом эти процессы определяются двумя моментами. Во-первых, возможностями и заинтересованностью центров принимать в свою орбиту другие страны, и тем более непризнанные государства. Во-вторых, политикой, которую ведут страны, принадлежащие другим центрам [Современная мировая... 2010].
Например, для Приднестровской Молдавской Республики Российская Федерация однозначно является центром, который оказывает республике колоссальную помощь и поддержку в миротворческой, гуманитарной и финансовой сфере. В то же время в условиях конфронтации России и Запада с учетом изменяющейся экономической составляющей, усиливающегося давления на Приднестровье со стороны Молдовы, Украины и другого центра - ЕС ресурсы России начинают испытывать дефицит и, соответственно, возможности для маневра в отношении Приднестровья у России уменьшаются, а перспективы непризнанной республики становятся менее определенными.
Поэтому, с одной стороны, Приднестровье старается использовать инструменты прямого и более интенсивного диалога с Российской Федерацией, находить и предлагать возможные варианты своего участия в Евразийской интеграции, продолжать разрабатывать новые формы взаимодействия со странами Евразийского союза. С другой стороны, сегодня в мировой политике отсутствуют универсальные подходы к сотрудничеству с непризнанными государствами и критерии их признания в качестве суверенных государств. Это определяется тем, что в не оформившейся до конца системе международных отношений слишком много нерешенных правовых и политических вопросов, а затянувшийся переход от одной системы международных отношений к другой характеризуется фактическим несоответствием между объективным состоянием мира, качественно изменившимся за последнее время, и правилами, регулирующими отношения между странами.
1 Концепция внешней политики Приднестровской Молдавской Республики. Утв. указом Президента Приднестровской Молдавской Республики от 20.11.2012 № 766.
Список литературы
Ачкасов В.А. 2011. Мировая политика и международные отношения: учебник. М.: Аспект-пресс. 480 с.
Барановский В.Г. 2011. Современные глобальные проблемы. М.: Аспект Пресс. 352 с.
Баталов Э.Я. 2003. «Новый мировой порядок»: к методологии анализа. - Полис. № 5. С. 27-41.
Богатуров А.Р. 2006. Лидерство и децентрализация в международной системе. - Международные процессы. № 3(12). С. 48-57.
Карпович О.Г. 2014. Глобальные проблемы и международные отношения. М.: ЮНИТИ-ДАНА: Закон и право. 487 с.
Кортунов С.В. 2010. Мировая политика в условиях кризиса: учебное пособие. М.: Аспект Пресс. 464 с.
Современная мировая политика. Прикладной анализ (отв. ред. А.Д. Богатуров. 2-е изд., испр. и доп.). 2010. М.: Аспект Пресс. 284 с.
Шишков В.В. 2012. Неоимперские центры в политической проектности XXI века. Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. - Грамота (Тамбов). № 5(19). Ч. II. С. 223-227.
VATAMAN Alexandr Vladimirovich, postgraduate student of Dobroljubov State Linguistics University of Nizhny Novgorod, Plenipotentiary Representative of the Republic of Abkhazia in the Pridnestrovian Moldavian Republic, Extraordinary and Plenipotentiary Envoy ofthe 2nd class (October 25 str., 76, Tiraspol, Transdnistria, 3300; [email protected])
FORMATION OF A NEW SYSTEM OF THE INTERNATIONAL RELATIONS AND THE UNRECOGNIZED STATES
Abstract. The article is devoted to the one of the steady tendencies of the modern international relations - to the growth of a number and a variety of actors directly involved in functioning of the international relations and its significant influence on their condition. As the author notes, the expansion and the diversification of the lineup of international actors occurs because of participation of unrecognized states in the international life.
The article notes that the process of formation of a new system of international relations creates new contours of interstate relationship including the participation of unrecognized states. The development and the practical usage of modern forms of interstate cooperation combined with strengthening the rivalry between the West and Russia have led to updating the range of problems of unrecognized states. The questions of the international relations with unrecognized states are turning not only into the international legal task but also into the geopolitically-oriented one. Keywords: unrecognized state, system, international relations, international organizations
