Флоренский, павел александрович

С 6 по 16 декабря в Мультимедиа Арт Музее Москвы проходит выставка «Павел Флоренский - русский Леонардо», посвященная русскому религиозному философу, богослову, ученому, поэту и священнику Павлу Александровичу Флоренскому (1882-1937 гг.), одному из самых ярких и трагических представителей эпохи культурного и религиозного ренессанса Серебряного века. В экспозицию включены уникальные экспонаты из музея-квартиры Флоренского - рисунки, документы, иллюстрации к книгам, портреты и фотографии.

На выставке побывала фотокорреспондент Правмира Юлия Маковейчук.

Павел Александрович Флоренский родился 9 января 1882 г. близ местечка Евлах (ныне Азербайджан). Родители дали новорожденному имя в честь святого апостола Павла.

Мать Флоренского - Ольга (Саломия) Павловна Флоренская, урожденная Сапарова (185901951), по отцу происходила из древнего рома армянских князей Мелик-Бегляровых, по матери - из именитого грузинского рода Пааташвили. Отец Флоренского - Александр Иванович Флоренский (1850–1908), сын военного врача, окончил в Санкт-Петербурге Институт путей сообщения. Строил в Закавказье дороги и мосты; был крупны инженером, впоследствии заместителем начальника Кавказского округа путей сообщений; действительным статским советником.

Ольга Павловна Флоренская (урожденная Сапарова, 1859–1951), мать П. А. Флоренского, происходила из древнего армянского рода. В 1908 году вышла замуж за инженера-строителя Александра Ивановича Флоренского, воспитывала семерых детей. В 1915 г. после смерти мужа и дочери Ольги переехала из Тифлиса в Москву, где жила сначала с младшими детьми, снимая квартиру в Долгом переулке (ул. Буденого, д. 16/12), ныне в этой квартире создан Музей-квартира священника П. А. Флоренского. В годы Великой Отечественной войны жила в Сергиевом Посаде, в семье невестки Анны Михайловны Флоренской, затем вернулась в Москву в одну из комнат квартиры, ставшей после 1917 г. коммунальной.

«Сдержанная, замкнутая,гордо-застенчивая в проявлении чувств, преувеличенно стыдливо прятавшаяся от меня уже с самого детства - когда кормила и вынашивала детей, она казалась мне с первых дней моего сознания существования особенным, как бы живым явлением природы, кормящей, рождающей, благодетельной, - и вместе с тем далекой, недоступной». (П. А. Флоренский о своей матери).

Брак Флоренских отличался удивительной гармонией, приоритет семейного начала над всем окружающим никогда не подвергался сомнению. Вслед за первенцем Павлом родились его сестры и братья: Юлия, Елизавета, Александр, Ольга, Раиса и Андрей. Благородное происхождение родителей никогда не было предметом обсуждения - на расспросы о родословной маленький Павел получал уклончивые ответы. Но позже, благодаря архивным и книжным изысканиям, ему удалось осуществить, как он писал, «генеалогическую реставрацию прошлого».

Осенью 1882 г. Семья переселилась в Тифлис (ныне Тбилиси). Хлебосольный город отличало сочетание седой старины и бурной светской жизни, напряженного труда ремесленников и многонационального колорита. Маленького Павла крестили в старинном храме у подножия горы Мтацминда, близ могилы А. С. Грибоедова.

Александр Александрович Флоренский (1888–1937), брат о. Павла Флоренского, геолог, археолог, этнограф. Сотрудник Петергофского института АН СССР, вел исследования в Закавказье, позднее в Сибири и на Камчатке. Арестован по обвинению в контрреволюционном заговоре (1937), приговорен к 5 годам заключения, отправлен в ссылку на Колыму, умер от сердечного приступа, впоследствии реабилитирован (1956).

Культ семьи и детей характерен и для самого Павла Флоренского. В 1910 г. Он обвенчался с учительницей начальных классов Анной Михайловной, урожденной Гиацинтовой (1889–1973). Его избранница была родом из Рязанской губернии, выросла в семье управляющего хозяйством помещиков Шиловских. В раннем детстве лишилась отца, помогала матери в воспитании пятерых братьев. Поженившись, Флоренские переехали в Сергиев Посад. Анна Михайловна была скромной, любящей, исключительно заботливой супругой и матерью пятерых детей.: Василия, Кирилла, Михаила, Ольги и Марии (Тинатин). Вместе с младшими детьми Анна Михайловна ездила к ссыльному о. Павлу в Нижний Новгород и на Дальний Восток в г. Сковородино. Именно она сохранила дом в Сергиевом Посаде и рукописное наследие П. А. Флоренского.

В 17 лет юный Флоренский глубоко и искренне обращается к религии. Родители убеждают сына получить университетское образование для будущей научной деятельности. Несмотря на разногласия с ними и общий кризис мировоззрения, П. А. Флоренский оканчивает гимназический курс первым, с золотой медалью.

В 1900 г. Павел Флоренский поступает на физико-математический факультет Московского университета. Среди его преподавателей - светила науки, профессора Н. В. Бугаев, Н. Е. Жуковский, С. Н. Трубецкой, Л. М. Лопатин, Л. К. Лахтин. Флоренский предполагает написать большую философско-математическую работу «Прерывность как элемент мировоззрения». Одновременно он принимает участие в философском семинаре, изучает историю искусств.

П.А.Флоренский. Иллюстрация «Фонавтограф Скотта-Кенинга и образцы записи». 1908-1909

В 1857 г. французский ученый Леон Скотт изобрел фоноатограф (phonoautograph) - первое в мире звукозаписывающее устройство. Оно состояло из акустического конуса и вибрирующей мембраны, соединенной с иглой, фиксирующей колебания звука. Позднее Рудольф Кенинг (1832–1901) усовершенствовал аппарат Скотта, применив параболоидный рупор. Конструкция фоноавтографа была взята за основу для создания фонографа и граммофона.

В работе «Стрение слова»П. А. Флоренский писал: «В употреблении слово антиномично сопрягает в себе монументальность и восприимчивость. …Возьмем для примера слово кипяток, разученное в звуковом отношении В. А. Богородицким». Подразумевался проф. Василий Алексеевич Богородицкий (1857–1941), д-р филологических наук, выдающийся российский лингвист. В 1884 г. Он основал первую в мире лабораторию экспериментальной фонетики.
О широте его интересов свидетельствует знание языков - древних, европейских и кавказских. К последнему учебному году обучения в университете Флоренский сближается с кругом московских и петербургских символистов.

П.А.Флоренский и П.Н. Каптерев, «Наблюдения над стратиграцией ледяных формаций». Сковородино, 1934. Рукопись, 20 листов. Бумага, чернила. “Для моих работ по мерзлоте придется смастерить какую-нибудь фотокамеру к микроскопу, чтобы закреплять для измерений и документации наблюдаемые картины почвенного скелета и ледяных связующих кристаллов” (из письма П.А.Флоренского сыну Василию от 11 декабря 1933 г. Из дальневосточной ссылки)

Весной 1904 г. П.Флоренский, - один из самых талантливых, подающих большие надежды выпускников, - с отличием окончил университет. Профессора Жуковский и Лахтин предложили ему продолжить научную работу, но выпускник избрал другой путь. В сентябре 1904 г. Флоренский становится студентом Московской Духовной Академии. Знакомится со старцем - епископом Антонием (Флоренсовым). Пройдя через воцерковление, юноша просит благословения на принятие иночества, но опытный старец советует Павлу закончить Московскую Духовную Академию.

К началу XX века Московская Духовная Академия (до 1814 г. - «Славяно-греко-латинская академия») уже более трех столетий являлась крупнейшим образовательным центром России. Именно Академия стала «матерью» Московского университета. В числе ее питомцев были М. В. Ломоносов, математик Я. Ф. Магницкий, поэт и дипломат Антиох Кантемир, многие другие деятели русского просвещения. Академия размещалась в Сергиевом Посаде, в стенах Троице-Сергиевой Лавры. Здесь сочетались лучшие церковно-богословские и культурно-исторические традиции. На этой духовной почве отец Павел вырос как православный мыслитель.

«Есть тонкое очарование Лавры, которое охватывает изо дня в день, при вживании в этот замкнутый мир. И это очарование, теплое, как смутная память детства, уродняет душу Лавре, так что все другие места делаются отныне чужбиной, а это - истинною родиной, которая зовет к себе своих сынов, лишь только она оказываются где-нибудь на стороне. Да, самые богатые впечатления на стороне скоро делаются тоскливыми и пустыми, когда потянет в Дом Преподобного Сергия. Неотразимость этого очарования - в его глубокой органичности. Тут не только эстетика, но и чувство истории, и ощущение народной души, и восприятие в целом русской государственности, и какая то, трудно объяснимая, но непреклонная мысль: здесь, в Лавре именно, хотя и непонятно как, слагается то, что в высшем смысле должно называть общественным мнением. Здесь ощутительнее, чем где-либо, бьется пульс русской истории, здесь собрано наиболее нервных, чувствующих и двигательных окончаний, здесь Россия ощущается как целое» (Из работы священника П. Флоренского «Троице-СергиеваЛавра и Россия», 1918.

После успешного окончания Московской Духовной Академии в 1908 году П. А. Флоренскому было предложено остаться в ней преподавателем философии. В последствии он стал профессором, заведующим кафедрой философии и редактором академического журнала «Богословский вестник». Новый редактор удивлял читателей своим «модернизмом» - публикацией статей по теории чисел и другим математическим проблемам, которые, по его мнению, могли стать основой для творческого развития православного богословия.

Московская Духовная Академия. Священник Павел Флоренский со студентами. Сидит третий слева – С.А. Голованенко. Стоит третий слева – А. Титов. Сергиев Посад, 15 мая 1912. Серебряно-желатиновый отпечаток

О. Павел ставил перед собой задачу очищения человеческого знания от ложной философии и построения системы «цельного мировоззрения», включающего в себя и христианское богословие, и философию, и науку, и искусство. Воплощением этой задачи стали его философско-богословские труды «Общечеловеческие корни идеализма» (1909), «Столп и утверждение истины» (1914), «У водоразделов мысли» (1910–1929).

Лекции по истории философии Флоренский читал 10 лет (1908-1918 гг.). Первый лекционный курс «Общечеловеческие корни идеализма» он посвятил религиозному толкованию мировоззрения Платона. Оценивая вклад Флоренского в изучение платонизма, А. Ф. Лосев писал: «Он дал концепцию платонизма, по глубине и тонкости превосходящую все, что когда-нибудь я читал о Платоне».

Во втором лекционном курсе «Первый шаги философии» Флоренский убедительно доказал, что античная философия была не примитивным явлением, а выражением сложной и утонченной культуры, предвосхитившей культуру эпохи Возрождения. Считая античное мировоззрение синтетичным, Флоренский старался объяснить и обосновать идеи древнегреческих философов не только с философской точки зрения, но и с позиции естественнонаучной, опираясь на данные современной математики и астрономии, физики и химии, геологии и метеорологии.
В формировании религиозных и философских воззрений П. А. Флоренский испытал влияние великого русского философа В. С. Соловьева. Указывая на духовную общность мировых религий, он подчеркивал, что именно христианство и в особенности православие воплощает полноты Откровения. При этом единственный способ, ведущий к познанию Бога, - внутренний духовный опыт.

П.А.Флоренский. Иллюстрация «Двойные микенские топоры». Из альбома иллюстраций к курсу классической греческой философии. 1908 – 1909. Бумага, акварель, карандаш, чернила

П.А.Флоренский. Иллюстрация «Трезубец Посейдона по разным изображениям». Из альбома иллюстраций к курсу классической греческой философии. 1908 – 1909. Бумага, акварель, карандаш, чернила

П.А.Флоренский. Из альбома иллюстраций к курсу классической греческой философии. 1908 – 1909. Бумага, акварель, карандаш, чернила

П.А.Флоренский. Иллюстрация «Nautilus. Ваза из Микен». Из альбома иллюстраций к курсу классической греческой философии. 1908 – 1909. Бумага, акварель, карандаш, чернила

П.А.Флоренский. Схема устройства мира. Из альбома иллюстраций к курсу классической греческой философии. 1908 – 1909. Бумага, акварель, карандаш, чернила

П.А.Флоренский. Схематическое изображение разветвления индоевропейской семьи языков. Из альбома иллюстраций к курсу классической греческой философии. 1908 – 1909. Бумага, акварель, карандаш, чернила

П.А.Флоренский. Схема потенций сознания. Из альбома иллюстраций к курсу классической греческой философии. 1908 – 1909. Бумага, акварель, карандаш, чернила

П.А.Флоренский. Схема территориальной миграции античной философии. Из альбома иллюстраций к курсу классической греческой философии. 1908 – 1909. Бумага, акварель, карандаш, чернила

Церковность Флоренского была ненавязчива, центром его миропонимания стала идея Софии, ПремудростиБожией, постигаемой как созидательная любовь Творца к творению. Традиция почитания Софии, наследником которой был П. А. Флоренский, восходит к Ветхому Завету. Учение о Софии также находит отражение у великих античных философов - Платона, Гераклита, Пифагора и Аристотеля. Продолжателями Флоренского в этом аспекте стали о. Сергий Булгаков, Л. П. Карсавин, А. Ф. Лосев, С. С. Аверинцев. «София – то Начало, в котором Бог сотворил небо и землю» - такое определение Премудрости Божией дал П. А. Флоренский.

Ступенями жизненного пути Флоренского были христианские добродетели, - смирение, вера, надежда, любовь, и «свободные искусства учености», - грамматика, риторика, логика, математика, геометрия, музыка, астрономия, поэзия, философия и богословие. Философия, или, как говорил Флоренский, подлинная любовь к мудрости стала для него символом любви к Истине и синонимом богословия.

Творчество П. А. Флоренского открыло православной мысли новые горизонты, связав русское богословие начала XX в. С его современными формами. Основываясь на внутреннем духовном опыте, о. Павел исследовал самые сложные богословские проблемы. Философские и богословские воззрения Флоренского, включая софиологию, и сегодня сохраняют свой притягательный ореол: в противоположность рассудочной схоластике, они указывают путь постижения Бога не в логических рассуждениях, а в сверхразумном созерцании и чувстве, в просветленном уме и одухотворенном сердце.

Благодаря о. Павлу, в истории русской богословской мысли стало возможным сугубо христианское осмысление роли и значения творчества и культуры. Завязь истинной человечности, «бутон культуры» произрастает из зерна культа, - подчеркивал о. Павел Флоренский. Христианскую культуру с полным правом можносчитать культурой совести, ибо она утверждает не только красоту, но, прежде всего, добро и правду. О нравственном измерении культуры призваны помнить и служители Церкви, и миряне. Флоренский был глубоко убежден, что духовная кульура и аскеза - синонимы и подтвердил эту истину подвигом всей своей жизни.

В 1922 г. Вышла книга П. А. Флоренского «Мнимости в геометрии». В ней он с помощью математических экстраполяций и парадоксов теории относительности А.Энштейна, опираясь на геометрию Н.Лобачевского, доказывал существование сверхъестественного мира, средоточием которого является Бог. Протоиерей Александр Мень подчеркивал, что Флоренский одновременно и независимо от А. А. Фридмана (1888–1925) пришел к идее искривленного пространства и теории расширяющейся Вселенной.

В последнем параграфе «Мнимостей» сопоставляются коперниканская и птолемеева (воплощенная в «Божественной комедии» Данте) картины мира и приводятся аргументы в защиту истинности последней. Флоренский пишет об обратимости времени в горнем мире и о возможности прорыва в этот мир за порогом сверхсветовых скоростей. Книга явилась одной из причин для обвинения Флоренского в мистицизме и последующих гонений против него.

В своей работе «Макрокосм и микрокосм» (1922 г.) о. Павел Флренский развивает концепцию «идеального сродства», взаимосвязанности и взаимообусловленности мира и человека: «Человек есть сумма мира, сокращенный в конспект его; мир есть раскрытие Человека, проекция его».

Исходя из теории множеств великого математика Георга Кантора (1845–1918) , которого Флоренский высоко ценил, он четко обозначил круг вопросов о числовых инвариантах и теории алгебраических форм, где числовая прерывность формы выступает характерной категорией мысли. Флоренский наметил задачу изучения числа как гностической формы, улавливающей внутренний ритм космоса, его пифагорейскую музыку, т. е. музыку небесных сфер.

Пифагор обозначил Бога числом 1, материю - 2, вселенную - 12, которое является произведением тернера и кватернера (3×4); отсюда взгляд на вселенную как на состоящую из трех отдельных миров, которые связываются один с другим посредством четырех постепенных видоизменений и развертываются в двенадцати сферах.

Он смотрел на иерархию духов как на геометрическую регрессию; существа, ее составляющие, изображал как гармонические соотношения, и по законам музыки строил мировые законы. Платон вслед за Пифагором, рассматривал эти существа как идеи и типы. Впоследствии христианский богослов, философ-неоплатоник Синезий (V в.), соединивший учение Пифагора с учением Платона, называл Бога «Числом Чисел» и «Идеей Идей».

Флоренский разрабатывает два алгоритма - приведение чисел и повышение их (в контексте так называемого теософского сокращения чисел), развивая математические обоснования числовой символики в работе «Приведение чисел» (1906 г.; 1916 г.): «Число изображается не только точкою, но и многоугольником. Представление числа многоугольником позволяет узнать внутреннюю природу его, так сказать, кладет число под микроскоп. Точка-бутон раскрывает в многоугольнике-цветке свои потенции, и то, что ранее, в точке, было доступно одному только умозрению, тут делается интуитивно-очевидным».

В статье «Пифагоровы числа» (1922 г.), анализируя явления дискретности в физике, П. А. Флорнеский заключает, что «наука возвращается к пифагорейскому представлению о выразимости всего целым чилсом», то есть к пифагорейской мистике.

Фотография занимала исключительно важное место в жизни Флоренского. Снимки Акрополя, античных статуй и барельефов украшали книжные шкафы в его кабинете - с детских лет и до последних дней фотоснимок был для Флоренского символом вечности.

Еще 15-летним юношей, во время поездки в Германию, Флоренский живо интересовался физическими приборами и, в частности, фотоаппаратурой; в письме к отцу от 13 июня 1897 г. Из Дрездена он говорит о желании приобрести «машину особой конструкции, которя дает рентгеновы фотографии». Вот как Флоренский вспоминает свое путешествие по Грузии летом 1899 г.: «целыми днями лазил по горам, фотографируя, делая зарисовки, записывая свои наблюдения, а по вечерам приводил все это в порядок… пластинки приходилось закладывать в аппарат с большими неудобствами, при свете». Часть этих фотографий сохранилась до наших дней.

В письмах и дневниках П. А. Флоренского мы находим множество упоминаний о фотоснимках его родных и близких, которые он делал сам в детстве и юности. Уже в зрелые годы, занимаясь изучением своей родословной, он любовно и тщательно переснимал старые фотографии. Будучи студентом Московского университета, тоскуя по семье, в сентябре 1900 г. Флоренский пишет отцу: «Только утешение в фотографиях, которыми увесил комнату».

А в письме к сестре Юлии в сентябре 1903 г. Флоренский рассказывает, что стал получать бесплатно журнал по фотографии, - в знак благодарности за негативы, которые он предоставил редакции. В тюремной камере на Соловках, где прошли последние месяцы жизни о. Павла Флоренского, с ним были фотографии его родных и близких. После вечерней молитвы он смотрел на эти снимки, мысленно желая дорогим ему людям покоя и душевного равновесия.

Фотография занимает значительное место в провидческих рассуждениях Флоренского о далеком будущем, когда люди научаться «делать мгновенные мысленные обозрения вселенной, разрезы ее, перпендикулярные к направлению времени… давая как бы мгновенные фотографии мира». Много внимания фотографии уделял Флоренский и в курсе лекций «Анализ пространственности и времени в художественно-изобразительных произведениях» (1924–1925): «Даже от фотографического снимка, не то что от художественного произведения, мы требуем, чтобы он соблюдал закон фронтальности»; «В отношении времени моментальная фотография не содержит в себе противоречия, но именно потому не имеет никакого отношения к образам действительности, конкретно воспринимаемым и мыслимым, и представляет собою чистую отвлеченность».

«… Вырезок из природного пространства, фотография, - как кусок пространства, - самым существом дела не может не выводить за свои границы, за пределы своей рамки, потому что есть часть, механически отделенная от большего», - писал Флоренский в «Обратной перспективе». Он понимал ограниченность фотографии как ремесла в отличие от живописи, как искусства: «… мгновенная фотография или зрение при освещении этих процессов электрической искрой покажет совсем другое, нежели чем изобразил художник, и тут обнаруживается, что единичное впечатление останавливает процесс, дает его дифференциал, общее же восприятие эти дифференциациалы интегрирует».

Художник Л. Ф. Жегин (1892–1969) вспоминал, что Флоренский оценивал его живописные работы как бы сквозь некую призму или объектив фотоаппарата: «Ваша живопись производит впечатление „термическое“, т. е. тепловое. Такого характера кажутся предметы, сфотографированные через ультра-красный фильтр».

Фотоаппарат для съемки в ультрафиолетовой части спектра, за границами видимой его части, был изобретен Флоренским и запатентован совместно с Г. Я. Арьякасом в 1930 г. («Прибор для фотографирования в невидимых лучах»). Это компактное устройство давало возможность производить фотосъемку в невидимых лучах без источника электрического тока, в полной темноте и бесшумно. Согласно документам Саратовского филиала Российского государственного арзива научно-технической документации, аппарат был назван «Аидограф - «рисующий невидимое».

Профессор Н. В. Александров, работавший с Флоренским во Всесоюзном электротехническом институте с 1930 по 1933 годы, вспоминал: «Объем знаний Павла Александровича был сверхъестественный… Он очень любил микрофотографию. У нас в то время были лучшие в стране микроскопы и микрофотография. Павел Александрович сам делал шлифы. И просто фотографию он тоже любил».

В своих письмах о. Павел Флоренский нередко употребляет лексику и образцы, связанные с миром фотографии, и происходит это в самые важные моменты его жизни. Яркий пример - письмо из Соловецкого лагеря (от 4-5 июля 1936 г.):

«Сижу раз у себя в комнате, за большим столом перед окном. Было светло еще. Пишу. Как-то утратилось сознание, где я нахожусь, забылось, что я далеко от Тифлиса и что я вырос. Рядом со мною, слева, сидит папа и внимательно смотрит, как это было нередко, когда я учился в гимназии, ничего не говорит. Было так привычно для меня, что я не обращал особого внимания, только чувствовал себя хорошо. Вдруг я сообразил, что я ведь не в Тифлисе, а в Посаде, поднял голову и посмотрел на папу. Вижу его вполне ясно.

Он взглянул на меня, видимо ждал, чтобы я понял, что это он и что это удивительно, и когда убедился, то внезапно его образ побледнел, как бы выцвел, и исчез - не ушел, не расплылся, а стал очень быстро утрачивать реальность, как ослабляемый фотографический снимок. Через несколько часов я получил телеграмму, извещавшую о кончине папы».

Фотографии, выполненные П.А. Флоренским. Конец 1890-х – начало 1900. Серебряно-желатиновые отпечатки

Одно из главных достижений Флоренского - спасение от уничтожения большевиками исторических святынь и культурных ценностей Троице-Сергиевой Лавры, которую он называл «средоточием всенародной анатомии культуры». Благодаря его участию в работе «Комиссии по охране памятников искусства и старины Троице-Сергиевой Лавры», это общенациональное достояние сохранилось до наших дней.

П.А.Флоренский в кабинете Всесоюзного Электротехнического института. Москва, 1931. Серебряно-желатиновый отпечаток

Проект музея Троице-Сергиевой Лавры, составленный П. А. Флоренским совместно с П. Н. Каптеревым в декабре 1918 г., предусматривал, что Лавра станет единым живым музеем и сохранится как действующий монастырь. В музее будет широко представлена история и жизнь Лавры в произведениях живописи, рисунках и собрании фотографий.

Флоренский превосходно знал, тонко ценил и очень любил искусство, в особенности иконопись и музыку. «Троица» Андрея Рублева была для него лучшим доказательством бытия Божия, Моцарт был любимым композитором. Флоренскому удавалось сочетать подвижничество священника и ученого с вдохновением поэта. Его поэтический дар развивался от гностической символики к церковно-литургической, что чувствуется уже на страницах его первого поэтического сборника «В вечной лазури» (1907 г.).

В своей работе «Храмовое действо как синтез искусств» (1918 г.) П. А. Флоренский подошел к проблеме храмового действа (т. е. церковного богослужения) как к проявлению «высшего синтеза разнородных художественных деятельностей» - синтезу искусств, который восходит к античной трагедии, соединяя поэзию, музыку и хореографию. Уясняя их общность, Флоренский раскрыл их целостное воздействие и восприятие, вплоть до «своеобразия хореографии», проступающей в размеренности движений при входах и выходах церковнослужителей, в обхождении кругом престола и храма в ритуальных процессиях. Он воспринимал богослужение как живой и целостный организм, дышащий реальной жизнью в формах православного церковного искусства, которое имеет свои национальные традиции на русской почве, такие, например, как: многоярусный иконостас, знаменный распев и т. п.

В лекциях во ВХУТЕМАСе «Анализ пространственности в художественно-изобразительных произведениях» (1921-1924 гг.) П. А. Флоренский утверждал: «Нет непроходимой границы между искусствами изобразительными, слывущими за искусства пространства, и музыкой в ее разных видах, слывущею за искусство чистого времени».

В творческом наследии о. Павла Флоренского его поэтическим произведениям принадлежит заметное место. В авторитетном «Справочнике по русской литературе» (Лондон, 1985 г.) о нем сказано: «Ученый, религиозный философ, фольклорист и поэт», а в списке сочинений Флоренского на первое место вынесен сборник стихотворений «В вечной лазури» (1907 г.). В архиве семьи Флоренских сохранились десятки его стихов и несколько поэм: «Белый камень» (1904 г.), «Эсхатологичская мозаика» (1905 г.), «Оро» (1934 г.). Многие его стихи представляют собой молитвы - как по содержанию, так и по форме.

Часть поэтического наследия П. А. Флоренского опубликована (В. А. Никитиным) в альманахе «День поэзии 1987», журнале «Театральная жизнь» (1988, № 17) и журнале «Литературная Грузия» (1989, № 3). В предисловиях к этим публикациям было высказано предположение о взаимном влиянии «теургического» символизма Андрея Белого и Павла Флоренского. Сохранившаяся и изданная впоследствии переписка поэтов подтвердила это предположение. Интересно отметить, что заметное влияние на поэзию Флоренского оказал русский фольклор, в частности, народные частушки.

Вагон-церковь при санитарном поезде Черниговского дворянства. Слева направо: священник Павел Флоренский, А.К.Рачинский – предводитель Черниговского дворянства, железнодорожный служащий, заведавший устройством поезда. Москва. За Рогожской заставой, 1915

В 1921–1922 годы, в трагический период отечественной истории, когда гонение власти, воздвигнутое на христиан, достигло, казалось, кульминации - иконы и другие святыни и реликвии стали безжалостно уничтожаться, П. А. Флоренский написал богословский и искусствоведческий труд «Иконостас» - апологию иконы. О. Павел убедительно обосновал необходимость сохранения иконописного канона., опирающегося на соборный разум Церкви, на церковное предание, на духовный опыт святых иконописцев, как залог истинности изображения.

Главное назначение иконы - быть окном в мир иной, духовный и вечный, Божественно прекрасный. Только в таком контексте можно уяснить крылатое, ставшее широко известным изречение Флоренского «Есть Троица Рублева, следовательно, есть Бог». Только в таком контексте можно правильно понять значение иконы в структуре храма и в тайнодействии храмого Богослужения. Это гораздо больше, чем понимание иконы как «костылей духовности». Не костыли, а - окно в горний мир. Окно выражает идею проникновения, как символ сакрального пространства для прохождения, сверхъестественного света.

Окна в средневековых соборах с цветными витражами, тайна которых до сих пор не разгадана, были призваны приблизить молящихся к красоте Небесного Иерусалима. Окно может принимать различные формы. Это, прежде всего, квадрат, - но не «черный квадрат» К. Малевича. Это квадрат в музыкальной нотации, средневековый «бревис», самая долгая нота в церковной музыке. В христианстве квадрат - символ 4-х стихий, которые неподвластны смерти.

Принято считать, что решить математическую задачу «квадратуры круга», то есть построить из круга квадрат равной ему площади невозможно. По убеждению Флоренского эта задача резрешается в иконе. Икона есть мистический квадрат, равновеликий кругу, поскольку она есть окно в иной мир. И она же есть око, взирающее из иного мира сюда, символ Божественного всеведения, от которого исходит сияние лучей.

Ольга Павловна Флоренская (в замужестве Трубачева, 1918–1998) - старшая дочь о. Павла Флоренского, ботаник. Вместе с матерью, братом Михаилом и сестрой Марией ездила к ссыльному отцу в Нижний Новгород (1928) и г. Сковородино на Дальнем Востоке (1943). Сохранились и опубликованы письма о. Павла из заключения к ней и другим детям.

Окончила биологический факультет Московского университета (1946). В годы Великой Отечественной войны состояла бойцом медико-санитарной команды и охраняла здание МГУ. Награждена медалью «За оборону Москвы». В 1946 г. вышла замуж за одноклассника Сергея Трубачева, впоследствии дирижера и церковного композитора. В дальнейшем ее жизнь была связана с воспитанием троих детей.

Мария Павловна Флоренская (род. 1924) - младшая дочь о. Павла Флоренского; детское, домашнее имя Тина (от имени царицы Тинатин, героини поэмы Шота Руставели “Витязь в тигровой шкуре»). В 1934 г. вместе с матерью, сестрой Ольгой и братом Михаилом ездила на Дальний Восток к ссыльному отцу.

Награждена медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.». Окончила курсы по химии; много лет работала на Загорском лакокрасочном заводе; участвовала в геологических экспедициях. Всю жизнь прожила с матерью А. М. Флоренской в Сергиевом Посаде.

Михаил Павлович Флоренский (1921–1961), младший сын о. Павла Флоренского (домашнее имя Мик). Увлекался фотографией. Ездил к отцу в ссылку с матерью и сестрами на Дальний Восток (1934), ему посвящена поэма Флоренского «Оро», написанная в ссылке. С 1939 по 1945 гг. служил в действующей армии, был награжден двумя медалями «За отвагу». С 1945 г. Работал геологом, был специалистом в области бурения скважин, начальником буровых партий Московского филиала ВНИГРИ. В 1958 г. Назначен начальником геотермической станции АН СССР на Камчатке (поселок Паужетка). Погиб в экспедиции 14 июля 1961 г.

Кирилл Флоренский. Во дворе дома. Сергиев Посад, конец 1920-х. Цифровая печать со стеклянного негатива

Кирилл Павлович Флоренский (1915–1982), сын о. Павла Флоренского, поступил в Московский заочный геологоразведочный институт (1932), работал в Биохмической лаборатории под руководством акад.В. И. Вернадского; был призван на фронт (1942), прошел путь от Сталинграда да Берлина. После войны защитил кандидатскую диссертацию по геохимии природных газов и организовал экспедицию по изучению Тунгусского метеорита (1958), по результатам которой выдвинул гипотезу, что его падение было столкновением Земли с кометой.

Заведовал лабораторией сравнительной планетологии (считается ее основоположником) в Институте геохимии и аналитической химии им. В. И. Вернадского АН СССР. Изучал грунт., доставленные с Луны; его именем назван кратер на обратной стороне Луны и минерал. Именно его усилиями и авторитетом была начата систематическая публикация в 1960-е гг. трудов о. Павла Флоренского, продолженная внуками - П. В. Флоренским, игуменом Андроником (Трубачевым), М. С. Трубачевой, Т. В. Флоренской и др.

Священник Павел Флоренский за работой над рукописью в центральной комнате дома. Рядом с ним Анна Михайловна Флоренская. Сергиев Посад, 1932. Серебряно-желатиновый отпечаток.

Павел Александрович Флоренский был профессором Московской Духовной академии, автором многих книг, статей, монографий, поэтом, астрономом, защищавшим геоцентрическую концепцию мира, математиком, физиком, искусствоведом, инженером, изобретателем, автором ряда патентов, профессором перспективной живописи, музыкантом, знатоком музыки, полиглотом, владевшим латинским и древнегреческим, современными европейскими языками, а также языками Кавказа, Ирана и Индии, фольклористом, основателем новым наук, философом-космистом и ученым новой науки, т.е. ученым-космистом. Н.О.Лосский назвал его «новый Леонардо да Винчи», а Александр Мень говорил, что «…подобно Соловьеву, Флоренский предстал как человек, стоявший на вершине культуры, а не пришедший в нее откуда-то со стороны и пользующийся ее плодами только для своих нужд, <…> он сам был культурой. И Флоренский, и Соловьев — это сама культура олицетворенная» .

П.А.Флоренский родился 21 января 1882 г. в местечке Евлах, Елизаветпольской губернии, Российской империи, погиб 8 декабря 1937 г.. Отец, Александр Иванович Флоренский, инженер, происходил из рода священнослужителей Флоренских, а мать, — Ольга Павловна Сапарова из древнего армянского рода Сапаровых (Сапарьян).

С детства Павел Александрович обращал внимание на те моменты жизни, «где спокойный ход жизни нарушен, где разрывается ткань обычной причинности, там виделись … залоги духовности бытия», где возникала «граница общего и частного, отвлеченного и конкретного». Увлекаясь физикой и наблюдениями природой во время обучения в тифлисской гимназии, он приходит к выводу, что «все научное мировоззрение – труха и условность, не имеющая никакого отношения к истине». Он ищет то внутреннее ощущение истины мироздания, которое складывается самим человеком во всей совокупности его состояний, тел, образов, знаний. Всем своим последующим творчеством П.А.Флоренский, впитав основы мировой культуры, утверждает мыслетворчество человека, представляющего единство микро и макрокосмоса. Он пишет: «Истина всегда дана была людям, и Она не есть плод научения какой-нибудь книги, не рациональное, а нечто гораздо более глубокое построение, внутри нас живущее, то, чем мы живем, дышим, питаемся».

П.А.Флоренский – поэт. Он печатался в журналах поэтов-символистов «Новый путь» и «Весы» ,его последняя поэма «Оро», написанная в заключении, является своеобразным итогом его жизни. В настоящее время издаются сборники его неизвестных ранее стихотворных произведений и исследуется его поэтическое творчество.

Флоренский придавал большое значение роду и семье. В 1904 г. он поехал на «родину своих предков по отцовской линии», где занимался сбором и изучением фольклора: частушек, духовных стихов, баллад и изучал этнический состав и культуру Костромской губернии. П.А.Флоренский предстает перед нами как этнолингвист, фольклорист и исследователь народной культуры.

По окончании гимназии он поступает на математическое отделение Московского университета, где также посещает лекции на историко-филологическом факультете и самостоятельно изучает историю искусства.Увлекался статьями Л.Н.Толстого, учением Владимира Сергеевича Соловьева. Принимал участие в деятельности «Христианского братства борьбы» в 1904-5 годах, осудил вынесение смертного приговора лейтенанту П.П.Шмидту и развязывание взаимного кровопролития, за что ненадолго арестован. Пишет кандидатское сочинение: «Об особенностях плоских кривых как местах нарушений прерывности», проводя мысль об импульсивном воздействии на эволюционное развитие мира в противовес господствовавшей теории о последовательном развитии. В 1904 г. оканчивает университет, отказывается от предложенной должности преподавателя и поступает в Московскую духовную академию. Павел Александрович, по его словам, желал «произвести синтез церковности и светской культуры, вполне соединиться с Церковью, но без каких-нибудь компромиссов, честно, воспринять все положительное учение Церкви и научно-философское мировоззрение вместе с искусством». В 1908 г. пишет кандидатское сочинение «О религиозной Истине», которое становится основой книги и диссертации на степень магистра «Столп и утверждение истины».

В 1911 году принимает священство, с этого момента вся его жизнь связана с Троице-Сергиевой Лаврой. В 1912 году был редактором академического журнала «Богословский вестник». Во время первой мировой войны, в 1915 году, отец Павел – полковой священник военного санитарного поезда, уезжает на фронт.

После революции 1917 года отец Павел, по словам Александра Меня, не эмигрировал: «Он работал. Он осознал себя ученым, который будет трудиться для своего отечества». Он был уверен, что кризис 1917 года вызовет в будущем духовный поиск народа. В одном из писем этого периода отец Павел писал: «… после краха всей этой мерзости, сердца и умы уже не по-прежнему, вяло и с оглядкой, а наголодавшись, обратятся к русской идее, к идее России, к Святой Руси <…> я уверен, что худшее еще ВПЕРЕДИ». Сохранить основы духовной культуры, сохранить музеи, материальные образы культуры – цель действий отца Павла в этот период. В 1920 г. П.А.Флоренский написал, и он имел право так сказать: «Из убеждений своих ничем никогда не поступаться. Помни, уступка ведет за собою новую уступку, и так – до бесконечности». П.А.Флоренский работает во многих советских учреждениях, не снимая подрясника, открыто свидетельствуя, что он священник. Сергей Николаевич Булгаков напишет в эмиграции: «жизнь ему как бы предлагала выбор между Соловками и Парижем, но он избрал … Родину, хотя то были и Соловки, он восхотел до конца разделить судьбу со своим народом. Отец Павел органически не мог и не хотел стать эмигрантом в смысле вольного или невольного отрыва от родины, и сам он и судьба его есть слава и величие России, хотя вместе с тем и величайшее её преступление».

Павел Александрович – ученый, инженер, изобретатель. Его интересуют проблемы той грани наук с инобытием, то иномирие, из которого рождается синтез науки будущего. В 1929, в письме к В.И.Вернадскому он предполагает наличие в биосфере пневматосферы, «особого вещества, которое вовлечено в круговорот культуры или круговорот духа», отмечая, что пневматосфере присуща «особая стойкость вещественных образований», что, по мнению одного из современных исследователей его творчества, Елены Малер, «придает культуроохранительной деятельности планетарный смысл». П.А.Флоренский дерзок и гениален в своих мыслях и открытиях. Он необычайно талантлив во многих областях. В науке, как и во всем творчестве, ему присуще огромное трудолюбие и любознательность. Для него наука – это радость, это крылья, это – весело. Для него древняя наука священна и таинственная, новая – строга, зато наука будущего – радостна, ей присуща «легкая окрыленность грядущей, «веселой науки».

Павел Александрович – искусствовед и новатор музейного дела. В 1921 году он – профессор Высших художественно-технических мастерских (ВХУТЕМАС), где с 1921 по 1927 год читает лекции по теории перспективы. В это же время пишет ряд статей по древнерусскому, средневековому искусству, иконописи. 22 октября 1918 г. П.А.Флоренский вошел в Комиссию по охране памятников искусства и старины Троице-Сергиевой Лавры, стал её учёным секретарём. В статье «Троице-Сергиева Лавра и Россия» отмечая, что «Лавра есть художественный портрет России в ее целом», он выдвинет идею живого музея, настаивая на сохранении Троице-Сергиевой Лавры как «живого музея русской культуры вообще и русского искусства в особенности». Комиссия описала богатство Лавры и подготовила условия для декрета «Об обращении в музей историко-художественных ценностей Троице-Сергиевой Лавры», подписанного В.И.Лениным в 1920 г..

В работе «Храмовое действо как синтез искусства» П.А.Флоренский предложил «создать систему целого ряда научных и учебных учреждений с целью «осуществить верховный синтез искусств, о котором столько мечтает новейшая эстетика». Идея живого музея предусматривает, по его мнению, сохранение каждого предмета в связи с обстановкой и соответствующими обстоятельствами жизни, присущими этому предмету. Он настаивал на том, что «художественное произведение есть совокупность целого, «пучка условий», вне которых оно просто не существует как художественное». В круг «храмового искусства» – термин П.А.Флоренского — включается и вокальное искусство и поэзия. Идея живого музея перекликается с идеями Н.К.Рериха о синтезе искусств.

П.А.Флоренский также выступает в защиту Оптиной Пустыни, называя эту Обитель «могучим коллективным возбудителем духовного опыта». Он обращается к советской администрации с письмом о необходимости «сохранения Оптиной Пустыни (монастыря, существовавшего с 1821 г., который в свое время посещали Н.В.Гоголь, Ф.М.Достоевский, Л.Н.Толстой)». В этом же письме Павел Александрович напишет, что «Оптина есть именно завязь новой культуры», причем культуры духовной, от соприкосновения с которой «возжигается дух». Он предупреждает, что уничтожение «Оптиной пустыни» «грозит ничем не вознаградимой потерею нам всем и всей культуре будущего». Исследователь творчества П.А.Флоренского И.Л.Галинская сообщает, что «в результате действий О.Павла и поездки Н.П.Киселева (командированного Наркомпросом) в Оптину Пустынь действительно был организован «живой музей», который просуществовал до 1928 г.».

С 1928 года начинается преследование П.А.Флоренского, ссылка и последующее осуждение на десять лет заключения. В ссылке и заключении ему удаётся работать. В заключении он напишет книгу «Вечная мерзлота и строительство на ней», которую в 1940 г. издали его сотрудники, идеи которой впоследствии применялись при строительстве городов на вечной мерзлоте. Он изучает проблему добычи йода из водорослей и обнаруживает необыкновенные лечебные свойства йода.

25 ноября 1937 г. особой тройкой НКВД Ленинградской области он был приговорён к высшей мере наказания и расстрелян 8 декабря 1937 г.. Впоследствии полностью реабилитирован. ОГПУ уничтожена уникальная библиотека Павла Александровича, в которой «в виде книжных сводок, ключ к которым известен мне одному», хранились его будущие готовые работы, его сочинения, которые «были уже наполовину готовы». «Уничтожение результатов работы моей жизни для меня гораздо хуже физической смерти», писал Павел Александрович Флоренский.

Когда Павлу Александровичу было еще двадцать лет, до ссылки и заключения, в книге «Столп и утверждение истины» он напишет:
«И с гневом топнул я ногою:
«Неужели же тебе не стыдно, несчастное животное, ныть о своей судьбе?
Неужели ты не можешь отрешиться от субъективности?
Неужели ты не можешь забыть о себе? Неужели, - о, позор!, - неужели не поймешь, что надо же отдаться объективному?
Объективное, вне тебя стоящее, выше тебя стоящее - неужели же оно не увлечет тебя?
Несчастный, жалкий, глупый! Ты хнычешь и жалуешься, словно кто-то обязан удовлетворять твоим потребностям. Да? Ты не можешь жить без того и без сего? Ну, и что ж?
Не можешь жить, - умирай, истеки кровью, а все же живи объективным, не сходи на презренную субъективность, не ищи себе условий жизни.
Для Бога живи, а не для себя.
Тверд будь, закален будь, объективным живи, в чистом горном воздухе, в прозрачности вершин, а не в духоте преющих долин, где в пыли роются куры и в грязи валяются свиньи. Стыдно!»
Павел Александрович в жизни, «руками и ногами человеческими» совершал свой духовный подвиг. Только в труде совершенствования окружающего пространства, привнесения блага в жизнь земная личность приближается к своему высшему идеалу. По словам П.А.Флоренского, личность должна «чрез опыт, чрез личное общение, чрез непрестанное вглядывание в Лик Христов, чрез отыскивание в Сыне Человеческом подлинного себя, подлинной своей человечности» найти пример для себя, для того, чтобы стать святой, такой, какой она представляется в своем идеальном образе. «Личность может и должна исправлять себя, но не по внешней для нее, хотя бы и наисовершеннейшей норме, а только по самой себе, но в своем идеальном виде». Флоренский утверждает, что без творчества самость человека, или его земная плотская личность, погубит его. Творческий труд, связанный с Высшим, преображает самость – так говорит Учение Живой Этики.

В основном труде его жизни, в книге «Столп и утверждение истины» П.А.Флоренский творчески переосмысливает наследие мировой культуры. Книга написана в форме писем к другу, Сергею Семёновичу Троицкому: «Потому-то я и пишу тебе «письма» вместо того, чтобы составить «статью», что я боюсь утверждать, а предпочитаю спрашивать». Собеседование, беседа с читателем – принцип книги и принцип исследования мира для П.А.Флоренского, который, беседуя с окружающим миром и читателями, познаёт внутренние взаимосвязи человека и мироздания.

В книге «Столп и утверждение истины» Павел Александрович Флоренский изучает историю христианства. Он узнаёт истину во многих обличиях. Описывая истоки будущего в прошлых достижениях человечества, П.А.Флоренский признает достижения многих пророков, которые были до Христа: «Как до Христа существовали христоносцы, так и до полного сошествия Духа существуют духоносцы». Синтезируя мировое культурное наследие в области философии, религии, науки, он выделяет главные направления развития христианской мысли и мировой культуры, и формулирует главную проблему наступающего кризиса: отход от одухотворения жизни и деятельности человека. Разбирая проблему «нового сознания» — к его представителям он относит таких своих современников, как Д.С.Мережковский, З.Н.Гиппиус, Н.А.Бердяев — он подчеркивает, что «новое сознание» перестанет быть «новым» и неизбежно приведёт его носителей в тупик, если не произойдёт синтеза знаний с одухотворением жизни и деятельности самого человека – выразителя этого «нового сознания». По словам Д.С.Лихачева, П.А.Флоренский одним из первых напомнил русской интеллигенции о необходимости одухотворенной жизни.

Изучая эту трагедию современности, Флоренский ищет её истоки, ту точку, от которой развитие человеческой мысли пошло по ложному направлению. По его мнению, именно эпоха средневековья стала переломной для человечества. В таких работах, как «Мнимости в геометрии», «Иконостас», «Имена», в книге «Столп и утверждение истины» он пишет о том, что духовное восприятие мира, которое было присуще средневековью, впоследствии теряется людьми, а светская наука теряет взаимосвязь с духовным вИдением, погружаясь в материализм, ставя на первое место человека земного, отрицая его связь с божественным, с космосом. Эпоха Просвещения, по мнению Флоренского, не прогресс, а регресс человечества, отход его от духовного мироощущения. Многие исследователи считают этот момент заблуждением отца Павла, идеализирующего, по их мнению, эпоху средневековья.

П.А.Флоренский всегда оставался среди тех ученых и исследователей философии религии, которые в разные времена в разных обличиях сохраняли внутреннюю сокровенную жизнь Церкви – ее духовную часть, реализуемую в жизни. Флоренский, с этой точки зрения, выразитель лучших духовных исканий русского священничества, проявившихся в таких движениях, как исихазм, имяславие, и многих других течениях внутренней жизни Церкви, которые нам могут быть неизвестны. Александр Мень вспоминал: «Флоренский предстал как человек, стоявший на вершине культуры, а не пришедший в нее откуда-то со стороны и пользующийся ее плодами только для своих нужд … он сам был культурой. И Флоренский, и Соловьев — это сама культура олицетворенная».

Подход к его творчеству с позиций только религии приводит к непониманию его идей. Как справедливо утверждает Людмила Васильевна Шапошникова, его нельзя называть «религиозным философом». Он именно тот, кого сейчас мы справедливо можем причислить к философам-космистам. Философия П.А.Флоренского в своей основе перекликается с идеей Соловьева о всеединстве: «Все взаимосвязано. Весь мир пронизан едиными силами. И божественная сила входит в мироздание, нет ничего отделенного, а все переплетено, в одном месте болит — в другом чувствуется».
«…Если Истина есть,
то она – реальная разумность
и разумная реальность;
она есть конечная бесконечность
и бесконечная конечность,
или, выражусь математически,
актуальная бесконечность,
бесконечное, мыслимое
как цельнокупное
Единство…»

В 1923 г. в то время, когда в стране наступает время уничтожения церквей и храмов, П.А.Флоренский пишет статью «Христианство и культура», в которой исследует истоки разочарования в христианской вере, истоки расхождений между различными ветвями христианства, ставшие ранее причинами религиозных войн. По его мнению, суть этой проблемы — не в различиях в обрядах, и даже догматах тех или иных ветвей христианства: «Христианский мир полон взаимной подозрительности, недоброжелательных чувств и вражды. Он гнил в самой основе своей, не имеет активности Христа, не имеет мужества и чистосердечия признать гнилость своей веры. Никакая церковная канцелярия, никакая бюрократия, никакая дипломатия не вдохнет единства веры и любви там, где нет его. Все внешние склейки не только не объединят христианского мира, но, напротив, могут оказаться лишь изоляцией между исповеданиями. Мы должны сознаться, что не те или другие различия учения, обряда и церковного устройства служат истинной причиной раздробления христианского мира, а глубокое взаимное недоверие, в основном, вере во Христа, Сына Божия, в плоти пришедшего». Павел Александрович не «помещается» в рамки общепринятой схемы: он не обычный священник и не обычный философ, он — мыслитель нового времени, мыслитель-космист. Из изучения философии, основ религии, математики, физики, многих естественных наук и одновременного духовного постижения основ мироздания и взаимосвязей бытия родился синтез научных знаний, философских понятий с духовным опытом. Этот синтез, выражение которого мы видим в творчестве П.А.Флоренского, рождался на той грани частного и общего, внутреннего и отвлечённого, о которой ему говорил еще отец. Л.В.Шапошникова назвала это состояние «двоемирием». П.А.Флоренский замечал, что современная наука еще не занялась изучением духовного опыта, и что отрицание наукой достижений в области знаний, которые получаются в ходе духовного опыта истинными последователями Учения Христа, отрицает и самую науку как таковую.

Наиболее полно передать состояние «двоемирия» и сделать результаты этого состояния достижением человека может искусство. В книге «Тернистый путь Красоты» Л.В.Шапошникова отмечает, что с 1910 года начался период, «когда творческие личности, и прежде всего художники, обратили внимание на сокровище русской культуры – православные иконы». Именно в иконах и отец Павел увидел (и раскрыл в своих работах «Иконостас» и другие) роль искусства как метода в постижении бытия и инобытия, как метода передачи «двоемирия».

Икона, именно русская икона – отражение акта творчества художников-иконописцев, привнесение ими духовного опыта в жизнь. Икона – грань между мирами. Но она становится таковой только при духовном творчестве самого человека. П.А.Флоренский утверждает, что метод обратной перспективы, которым пользовались русские иконописцы, является не ошибкой или неумением изображать мир, а именно мастерством в изображении иного пространства, иных планов бытия. Сила и гений истинного художника не в натурализме, который «не отражает многомирия пространства», а подражает внешней правдивости и создает «двойники вещей»; гений художника в передаче особого взгляда на пространство и мир, в передаче вИдения им инобытия. П.А. Флоренский считает, что рисунки детей часто отражают именно явление обратной перспективы и «только с утерею непосредственного отношения к миру дети утрачивают обратную перспективу <…> так как детское мышление - это не слабое мышление, а особый тип мышления», передающий синтетическое восприятие мира. Человек видит не просто зрением, глазами, человек при процессе вИдения воспринимает образ вещи, явления, который складывается из его психических восприятий. Именно поэтому «художник же должен и может изобразить свое представление дома, а вовсе не самый дом перенести на полотно».

В статье «Органопроекция» П.А.Флоренский рассматривает вопросы взаимосвязи механизмов и человека, техники и культуры. Он предлагает рассматривать человека во всей его совокупности, как микрокосм, как основу для проецирования возможных механизмов, подчеркивая, что только в этом случае технику можно рассматривать как часть культуры. П.А.Флоренский указывает на многие, еще не изученные, скрытые возможности человека. Человек – вселенная, микрокосм, таит в себе многие тайны, еще не познанные самим человеком. Необходимо изучение взаимосвязи микро и макрокосма, человека и природы, их тончайших взаимодействий. Отрицание этих взаимосвязей приводит к отрицанию самого человека, предупреждает Флоренский. П.А.Флоренский пророчески увидел, что идея «покорить природу», утвердившаяся в материализме ХХ века, приведёт к главенству бездуховной, механистической цивилизации, процесс, приводящий в настоящее время к краху саму механистическую цивилизацию.

П.А.Флоренский указывает на особые взаимосвязи и взаимодействие звука и слова, изучая эти вопросы на примере взаимосвязей человека и его имени. Когда советская власть утверждала себя, проводя переименование улиц, городов, людей, П.А.Флоренский пишет статью «Имена», в которой показывает, как взаимодействие образа вещи, явления оформляется в представлении человека через звук в слово: «…Имя воплощено в звуке, то и духовная сущность его постигается преимущественно вчувствованием в звуковую его плоть». В переименовании улиц, людей, городов Флоренский видит действие с четко выраженной целью – уничтожение основ культуры. «Имена ведут себя в жизни общества как некие фокусы социальной энергии; пусть эти фокусы мнимы, но для глаза, видящего их, и мнимые, они вполне равносильны фокусам действительным». Имя – факт культуры, не понимать смысла и значения роли имени – значит, не понимать смысла культуры. Человечество не может «без самоуничтожения <…> отрицать действительность культуры, связующей человеческий род». П.А.Флоренский подчеркивает: «имя есть слово, даже сгущенное слово; и потому, как всякое слово, но в большей степени, оно есть неустанная играющая энергия духа». П.А.Флоренский был близок имяславию, он изучал энергетические взаимосвязи числа и буквы со звуком.

Конечность физического мира и бесконечность иного бытия, виды пространств, сфер бытия рассматриваются П.А.Флоренским в статье «Мнимости в геометрии». Пространство у Флоренского многопланово, многомирно. Он различает несколько видов и подвидов пространства, говоря, что «по каждому из намеченных делений пространства, крупных и дробных, можно, отвлеченно говоря, мыслить весьма различно». П.А. Флоренский критикует основы эвклидовой геометрии, опираясь на метафизическое восприятие мира автором «Божественной Комедии», признаёт провидение Данте как научный факт и на этом факте строит математическую теорию. Для него поэтическая действительность – это действительность «представимая и мыслимая, — значит, содержащая в себе данные для уяснения …геометрических предпосылок». Объясняя смысл своей статьи «Мнимости в геометрии» в письме в политотдел, П.А.Флоренский писал: «Моя мысль – взяв подлинные слова Данте, показать, что символическим образом он выразил чрезвычайно важную геометрическую мысль о природе и пространстве». П.А.Флоренский «был и есмь принципиально враждебен спиритуализму, отвлеченному идеализму и таковой же метафизике». Он считает, что «мировоззрение должно иметь прочные конкретно-жизненные корни и завершаться жизненным же воплощением в технике, искусстве и проч.». Математический анализ и поэтический образ как «выражение некоего психологического фактора», монизм мироустройства, «не-эвклидова геометрия во имя технических применений в электротехнике» — на грани этих сочетаний наук, на стыках науки и поэзии П.А.Флоренский открывает новые возможности для исследования и применения результатов этого исследования в жизни. П.А.Флоренский – ученый-космист, для которого мышление человека не ограничивается узкими рамками плотного мира, а расширяется до бесконечных размеров космоса, вмещая мироздание и преобразуя получаемые знания для совершенствования жизни на земле.

Мысль, по П.А. Флоренскому – самостоятельная сущность: «Мысль зачата и воплотилась, родилась и выросла; ничто уж не вернет ее в утробу матери: мысль - самостоятельный центр действий». В книге «У водоразделов мысли» он изучает ритмику мысли, процессы её зарождения и развития. Ритмика мысли напоминает ему русскую народную песню, где «единство достигается внутренним взаимопониманием исполнителей, а не внешними рамками». П.А. Флоренский профессионально знал музыку. Тонкие состояния души, наблюдающей рождение мысли, идеи, те грани, которые так неопределимы в плотной земной материи, способна передать музыка и искусство. Водоразделы мысли на грани бытия и инобытия, на грани Времени, там, где встречаются тайны Вечера и Утра – «эти две тайны, два света - рубежи жизни» — эти состояния «двоемирия» присущи П.А.Флоренскому, мыслителю и ученому новой, одухотворенной науки. Людмила Васильевна Шапошникова в книге «Вестники космической эволюции» замечает, что 2000 лет назад Апостол Павел был казнен за утверждение необходимости постоянного памятования о мирах иных измерений, а отец Павел Флоренский казнен в ХХ веке за те же идеи.

Имя П.А.Флоренского долгое время было запрещено упоминать. Но мысли и идеи П.А.Флоренского использовались в практике и технике жизни ХХ века и способствовали преобразованию сознания людей и их жизни. Мыслитель-космист П.А. Флоренский своим творчеством, трудами и мыслями дал импульс к эволюционному преображению сложного жизненного пространства ХХ века.

8 декабря 2014 года исполнилось 77 лет со дня мученической кончины священника Павла Флоренского, богослова, философа, искусствоведа и математика. Трагической его смерти и посвящается эта статья.

«Нет, нельзя жить без Бога!»

Даже и не знаю с чего начать свой рассказ о знаменитой личности - Павле Александровиче Флоренском (1882-1937), человеке-легенде, русском гении, всколыхнувшем ХХ век. Это выдающийся богослов, философ, ученый, один из ярких представителей русской культуры Серебряного века, который своим творческим трудом и трагическим священством потряс мир. О нем лично и его щедром таланте мыслителя написано так много и такими известными людьми, что наш рассказ на их фоне может показаться бледным. И, тем не менее, не писать о нем - узнике Соловецких лагерей, о его необыкновенных трудах, их благотворном влиянии на русскую духовную культуру, у нас не хватает сил и не позволяет совесть.

Призвание к православной вере Павел почувствовал после окончания Тифлисской классической гимназии, которую окончил первым учеником и с золотой медалью. В ней учились такие известные личности, как В.Ф. Эрн (1881-1917), А.В. Ельчанинов (1881-1934) и Д. Д. Бурлюк (1882-1967).

Павел Флоренский - гимназист

О таком своем призвании он сообщил в своих воспоминаниях «Детям моим». Однажды, когда он спал, вдруг ощутил себя заживо погребенным на каторге, в рудниках. Это было таинственное переживание тьмы кромешной, небытия и геенны. «Мною овладело безвыходное отчаяние, и я сознал окончательную невозможность выйти отсюда, окончательную отрезанность от мира видимого. В это мгновение тончайший луч, который был не то незримым светом, не то неслышным звуком, принес мне имя - Бог. Это не было еще осияние, ни возрождение, а только весть о возможном свете. Но в этой вести давалась надежда и вместе с тем бурное и внезапное сознание, что, или гибель, или спасение этим именем и никаким другим. Я не знал, ни как может быть дано спасение, ни почему. Я не понимал, куда я попал, и потому тут бессильно все земное. Но лицом к лицу предстал мне новый факт, столь же непонятный, как и бесспорный: есть область тьмы и гибели, и есть спасение в ней. Этот факт открылся внезапно, как появляется на горах неожиданно грозная пропасть в прорыве моря тумана. Мне это было откровением, открытием, потрясением, ударом. От внезапности этого удара я вдруг проснулся, как разбуженный внешнею силой, и сам не зная для чего, но подводя итог всему пережитому, выкрикнул на всю комнату: «Нет, нельзя жить без Бога» . (С. 211-212).

Павел обладал некоторыми экстрасенсорными способности и был очень чувствительным к снам. Они ему сигнализировали или о радости, о судьбе, о сокровенном пути, или предупреждали об опасности. Такие явления с ним происходили часто. А вот как он описывает свой сон, относящийся к его жизненному пути. Он проснулся от духовного толчка, который был внезапным и таким, что от неожиданности он выскочил ночью во двор, залитый лунным светом. «Тут-то и произошло то, ради чего я был вызван наружу. В воздухе раздался совершенно отчетливый и громкий голос, назвавший дважды мое имя: «Павел! Павел! - и больше ничего. Это не было - ни укоризна, ни просьба, ни гнев, ни даже нежность, а именно зов, - в мажорном ладе, без каких-либо косвенных оттенков. Он выражал прямо и точно именно и только то, что хотел выразить - призыв. …Я не знал и не знаю, кому принадлежал этот голос, хотя не сомневался, что он идет из горнего мира. Рассуждая же кажется наиболее правильным по характеру его отнести к небесному вестнику, не человеку, хотя бы святому» .

Возможно, эти явления были навеяны ему чтением Евангелия от Иоанна, где Христос обращался к апостолу Павлу, своему гонителю и врагу. Голос Иисуса: «Павел! Павел! Что ты гонишь Меня?» врезался в молодую память так сильно, что она отреагировала сразу.

Несмотря на душевные колебания Павла Флоренского, его растерянность, большой интерес к таинственному и непознанному, и в тоже время к христианской вере, выбор его будущей профессии определил отец, инженер-путейщик железных дорог. По его настоянию Павел поступает в Московский университет на физико-математический факультет. В университете он знакомится с Андреем Белым, а через него с Брюсовым, Бальмонтом, Дм. Мережковским, Зинаидой Гиппиус, Ал. Блоком и другими личностями золотого века русской религиозной философии. Он пишет небольшие статьи, печатается в журналах «Новый Путь» и «Весы». В студенческие годы сильно увлёкся учением Владимира Соловьёва и архимандрита Серапиона (Машкина), их светлые мысли пронес через Соловецкие лагеря. Университет Павел Флоренский закончил в 1904 году, причем блестяще, как один из самых талантливых студентов.

Преподаватели физико-математического факультета призывали его посвятить свою жизнь научной деятельности, остаться в университете, но решение Павла было иным - он уже окончательно определился: его жизнь будет принадлежать священству и Богу. После окончания МГУ, в сентябре 1904 года, Флоренский поступает в Московскую Духовную Академию и переселяется в Сергиев посад.

Анна Гиацинтова - девушка из Рязанской губернии

В период учебы в Академии (1904-1908) главным устремлением П. Флоренского было познание духовности не отвлеченно, не метафизически, а жизненно. Павел много читает книг святых отцов, античных философов, изучает Библию, много и пишет. Он хочет разобраться в сложных вопросах Нового и Ветхого Завета и с помощью духовных лиц старается установить истину. Ученик Духовной Академии ищет твердой опоры в жизни. Он бросается от одного увлечения к другому. Его сильно захватили богословские науки: патристика, антропология, история религии, религиозная живопись, труды святых подвижников церкви, и в то же время не отпускали природоведческие науки и философия, особенно античная.

С 1908 по 1911 годы Павел Флоренский был помощником доцента кафедры истории философии Московской Духовной Академии.

Растерянность становится спутницей поступков Павла. В марте 1904 года Павел познакомился со старцем, епископом Антонием (Флоренсовым), который жил тогда на покое в Донском монастыре и упросил стать его духовником, на что бывший иерарх дал согласие.

Из воспоминаний А.В. Ельчанинова, его коллеги по Духовной Академии, узнаем, что Флоренский в то время находился в состоянии «тихого бунта». Он всем сердцем и душой рвался принять монашество, хотел отречься от семейной жизни, от светскости, чтобы полностью посвятить себя Богу. Вместе со своим другом Андреем Белым, таким же одержимым, как сам, они пришли к духовнику Антонию и просили у него благословения на монашество. Лишь молитвы и умные советы епископа Антония, отрезвили молодых парней и привели их в чувство. Святой отец не ошибся в Павле, не спешил благословлять лучшего ученика Академии принять монашество, к которому так рвалось его сердце. Старец наоборот, рекомендовал молодому богослову завести семью, жить по законам православного человека и творить. Так оно и вышло. Академию Павел закончил лучшим учеником и остался преподавать в ней философию. Антоний был образованным иерархом - кроме трудов святых отцов, он прекрасно знал античную культуру, разбирался в науках и готовил апологетов для мессионерской деятельности.

С. Н. Булгаков , П. Флоренский, М.А. Новоселов.

Около 1907г.

В то время черное и белое духовенство часто противостояли друг другу, и ректор Духовной академии, архиепископ Феодор (Поздеевский), даже хотел создать чисто монашескую академию. Но его замысел не осуществился. К отцу Павлу он относился с большим уважением и рекомендацию епископа Антония одобрил.

Слова мудрого Антония оправдались. Павел Флоренский встретил девушку, которую полюбил всем сердцем и душою, с которой в 1910 году соединил свою жизнь. Она стала ему верной женой, надежным другом и советником во всех жизненных вопросах.

Это была Анна Михайловна Гиацинтова (1889 - 1973) - очень красивая и интеллигентная девушка из Рязанской губернии, обучавшаяся на Московских женских курсах. В своих воспоминаниях Павел Флоренский напишет о женитьбе так: «Я женился лишь потому, чтобы исполнить волю Божью, которую я увидел в одном знамении». Семейный союз молодых людей был счастливым: у них родилось пятеро детей.

Павел Флоренский c будущей женой Анной Михайловной

Гиацинтовой, сельской учительницей.

По воспоминаниям современников Павла, Анна Михайловна Гиацинтова была прекрасной супругой для своего мужа, она являла собой светлой образ христианской супруги и матери. Ее простота, смирение, верность долгу, глубокое понимание духовной жизни показывали друзьям Павла красоту христианского брака. Женитьба способствовала тому, что преподаватель МДА Павел Флоренский 23 апреля 1911 года принял священство и стал батюшкой домовой церкви приюта Красного Креста в Сергиевом Посаде. Одновременно он остался преподавателем Академии философских наук.

В сентябре 1911 года Павла Флоренского назначают редактором академического журнала «Богословский вестник», в котором он будет работать по май 1917 года. За время руководства журналом Флоренскому удалось сплотить вокруг журнала много выдающихся личностей, которые своими трудами способствовали приумножению духовного богатства России.

Мы назовем этих людей: епископ Феодор, Ф.К Андреев, С.Н. Булгаков, В.Ф. Эрн, М.А. Новоселов, В.Д. Самарин, В.И Иванов, Е.Н. Трубецкой, Г.А. Рачинский, П.Б Мансуров, Д.А. Хомяков и многие другие выдающиеся личности. Особенно Павел Флоренский сдружился с Василием Розановым, и дружба их была на всю жизнь. Вот как П. Флоренский отзывался о своем друге Василии Розанове: «Это - Паскаль нашего времени. Паскаль нашей России, который есть, в сущности, вождь всего московского молодого славянофильства, и под воздействием которого находится множество умов и сердец в Москве и в Посаде, и в Петербурге. Кроме колоссального образования и начитанности, горит самым энтузиазмом к истине. Знаете, мне порою кажется, что он - святой; до того исключителен… Я думаю и уверен в тайне души, - он неизмеримо еще выше Паскаля, в сущности - в уровень греческого Платона, с совершенными необыкновенностями в умственных открытиях, в умственных комбинациях или, вернее, в прозрениях» .

Вся Павлова жизнь была связана с Троице-Сергиевой Лаврой, возле стен которой он прожил тридцать лет. Священник Павел духовно сроднился с Лаврой, а основатель ее, преподобный Сергий, стал одним из его покровителей. Много теплых страниц оставил после себя Павел Флоренский о Лавре. Они открывают читателям глаза на русскую святыню, на самого Флоренского, истинного патриота России и великого любителя ее духовности, так много сделавшего для ее прославления и величия.

«Мне представляется Лавра в будущем - русскими Афинами»

Нужно сказать, что Флоренский работал в Комиссии по охране памятников искусства и старины Троице-Сергиевой Лавры, являясь ее ученым секретарем, и написал ряд работ по древнерусскому искусству.

В статье «Троице-Сергиева Лавра в России» Павел Флоренский скажет о Лавре такие слова: «Лавра собою объединяет в жизненном единстве все стороны русской жизни. Мы видим тут великолепный подбор икон всех веков и изводов; как же можно представить себе Лавру без школы иконописи и без иконописных мастерских? Лавра — показательный музей архитектуры. …В Лавре сосредоточены превосходнейшие образцы шитья — этого своеобразного, почти неоцененного изобразительного искусства, достижения которого недоступны и лучшей живописи. Превосходнейшие образцы дела ювелирного в Лавре наводят на мысль о необходимости устроить здесь учреждение, пекущееся об этом деле. Нужно ли говорить, как необходима здесь певческая школа, изучающая русскую народную музыку… Нужно ли напоминать об исключительно благоприятном изучении здесь, в волнах народных, набегающих от всех пределов России, задач этнографических и антропологических? …Скажу короче: мне представляется Лавра в будущем русскими Афинами, живым музеем России, в котором кипит изучение и творчество, и где в мирном сотрудничестве и благожелательном соперничестве учреждений и лиц совместно осуществляются те высокие предназначения — дать целостную культуру, воссоздать целостный дух античности, явить новую Элладу, которые ждут творческого подвига от Русского народа. Не о монахах, обслуживающих Лавру и, безусловно, необходимых, как пятивековые стражи ее, единственные сильные стражи, не о них говорю я, а о всенародном творчестве, сгущающемся около Лавры и возжигающемся культурною ее насыщенностью. Средоточием же этой всенародной Академии культуры мне представляется поставленное до конца тщательно, с использованием всех достижений русского высокостильного искусства, храмовое действо у священной гробницы Основоположника, Строителя и Ангела России» .

В 1915 году Павел Флоренский уехал на фронт как полковой священник военно-санитарного поезда, где молитвой и теплым словом утешал наших воинов. Но большей частью он работал простым санитаром.

Труд священника Павла был вознагражден: 26 января 1912 года - набедренником, 4 апреля 1913 года - бархатной фиолетовой скуфьей, 6 мая 1915 года - камилавкой, 29 июня 1917 года - наперсным крестом.

Революция для отца Павла не была неожиданностью. Он много писал о духовном кризисе возрожденческой цивилизации. Часто говорил о приближении бури и крушении старой России, которая погрязла в войне и разрухе. Ни к одной из церковно-политических группировок он не примкнул. Отец Павел старался не вмешиваться в политику, а тихо и молча исполнять свои обязанности священника. В «Автобиографии об этой странице своей истории он напишет так: «По вопросам политическим мне сказать почти нечего. По складу моего характера, роду занятий и вынесенному из истории убеждению, что исторические события поворачиваются совсем не так, как их направляют участники, я всегда чуждался политики и считал, кроме того, вредным для организации общества, когда люди науки, призванные быть беспристрастными экспертами, вмешиваются в политическую борьбу. Никогда в жизни я не состоял ни в какой политической партии» .

После Октябрьской революции жизнь Павла Флоренского резко изменилась. Закрылась Духовная Академия, где он читал лекции, закрылся Сергиево-Посадский храм, в котором служил священником. Целых девять лет, то есть с 1919 по 1928 год отец Павел, не снимая рясы, не отрекаясь священства, работает в разных государственных учреждениях, преимущественно технического назначения.

Был заведующим научно-техническими исследованиями завода «Карболит». Наряду с этим он возвращается к занятиям физикой и математикой, работая также в области техники и материаловедения. С 1921 года работал в системе Главэнерго, принимая участие в ГОЭЛРО, и сделал для него ряд крупнейших изобретений. А в 1924 году выпустил в свет большую монографию о диэлектриках, в которой заложил основы теории полупроводников, наметил контуры того, что мы теперь называем компьютерами.

Павел Флоренский оставил людям несметные богатства своих идей, изобретений, и открытий. В СССР на свои изобретения и открытия он получил более 30 патентов. Работая в Москве, он близко подошел к идее искривленного пространства. Причем одновременно и независимо от Петроградского ученого Александра Фридмана, которого сейчас называют отцом теории, расширяющейся Вселенной. Он создал новый вид пластмассы, который стали называть «пластмассой Флоренского».

Флоренский открыл уникальный вид йода, молекулы которого встроены в молочный белок. Цену этого открытия - формулы универсального лекарства для остроты ума и борьбы с причинами многих тяжелых болезней - ученые поняли лишь, когда чернобыльская беда оборвала жизнь многих тысяч людей, когда десятки тысяч стали инвалидами. Это открытие связано с одним из самых загадочных на Земле веществ - йодом, от недостатка которого люди становятся слабоумными. Дети рождаются глухими и лишенными шанса заговорить. Взрослых же дефицит йода обрекает на тяжелые болезни, уродует их, "награждая" зобом. Для производства йода Флоренский на Соловках изобрел и построил уникальные аппараты.

Его исследования вечной мерзлоты позволили прокладывать стальные пути там, где ледяная твердь летом превращается в топкие болота. Позже по методу Флоренского на мерзлоте возводились северные города - Норильск, Сургут, Салехард.

П.А.Флоренский. Из иллюстраций к работе

«Мнимость в геометрии». 1922. Бумага, ретушь

В 1922 году он издаёт за свой счёт свой научно-философский труд «Мнимости в геометрии», со своими иллюстрациями. В этой книге Флоренский, при помощи математических доказательств, пытается объяснить строение мира и его философское обоснование. Его исследование направлено на решение не столько математических, сколько мировоззренческих проблем. Флоренский считает, что мы просто неправильно понимали Птолемея и примитивно его истолковывали. Комментируя теорию относительности Эйнштейна, он утверждает, что она возвращает человеку центральное место в мироздании, как это было у Аристотеля, Птолемея и Данте. Флоренский приходит к удивительным выводам о существовании мира непротяженных, неизменяемых, вечных сущностей-идей, и делает подход к описанию новых неожиданных свойств пространства и времени. Некоторые исследователи утверждают, что попытка Флоренского истолковать Данте при помощи теорий мнимости и относительности опередила на несколько десятилетий аналогичные исследования, и является не просто вкладом Флоренского в историко-философскую мысль, но и актуальной научной работой по общей теории относительности, значительным вкладом в теоретические основы естествознания.

С 1916 по 1925 годы П. А. Флоренский написал ряд религиозно-философских работ, таких как: «У водоразделов мысли» «Философия культа», «Анализ пространственности в изобразительном искусстве», «Обратная перспектива», «Число как форма», «Иконостас», «Жизнь и личность А.М. Бухарева» и многих других, Флоренский отстаивает мысль о том, что культура и искусство не могут быть оторванными от народа и государства. И что вся культура выходит из храма, и ничто в жизни человека не должно оставаться безрелигиозным, без связи с культом. Для Флоренского культ - это огненный столб, соединяющий небо и землю. Он прекрасно знал, что нельзя доверять ответственные посты в культуре малокультурным людям, которые своим невежеством приносят государству вред.

В статьях отец Павел решительно выступает против бескультурья новой власти, против ее необразованных чиновников, по вине которых рушатся исторические памятники, уничтожаются храмы, а священники отправляются в концлагеря. Когда малограмотный человек становится мерилом духовного богатства такой большой страны как Россия, пишет философ, то искусство от этого тускнеет, теряет свою силу, красоту, ценность и воспитательное значение. Для определения ценности культуры необходимо выйти за рамки самой культуры и найти такой критерий, который был бы высшим по сравнению с ней. Задача христианского мыслителя ХХ столетия, говорит он, состоит в том, чтобы культуру сделать предметом воцерковления. Он понимает это как священную задачу искусства, как «искусство богоделения». Искусство должно выполнять задачу преображения мира художественными средствами.

Важным критерием для отца Павла был и есть религиозный культ, единство земного и небесного, разумного и чувственного, духовного и телесного, Бога и человека, всех ценностей земных и небесных. Оставаясь замкнутыми в культуре, говорит он, мы будем принимать ее всю, вместе с обожанием себя, как деятеля культуры. Поскольку культура имеет своей основой религиозное содержание, постольку в литургической деятельности Флоренский видит сердцевину всей деятельности человека, имеющего одну цель: очищать ее от греха для вечной жизни. По его мнению, хаос и бескультурье несут смерть и уничтожение.

«Смелые выступления отца Павла не прошли бесследно»

Смелые выступления отца Павла против государственной машины не прошли бесследно. Начались преследования и травля его в печати. Газеты стали писать, что Павел Флоренский есть, ни кто иной, как агент вражеских разведок, организатор «мистической идеалистической коалиции», имеет связи с тайными организациями Запада. Больше всего ему доставалось за толкование в христианском духе теории относительности в статье «Мнимости в геометрии». В этом небольшом труде философ Флоренский доказывал конец мира, когда неразумное, слепое вмешательство в законы природы может привести к смерти нашу планету. Поэтому, понятно как божий день, что судьба священника Павла Флоренского была предрешена.

Гром грянул 21 мая 1928 года, когда отца Павла по доносу недоброжелателя арестовали и отправили в Нижний Новгород. Но благодаря заботе жены Максима Горького, прихожанки церкви, в которой служил Павел, его освобождают, и священник возвращается домой. Однако новый донос, уже в феврале 1932 года, был более суровым. Священника Павла арестовывают за «клевету на Советскую власть, враждебную агитацию и контрреволюционную деятельность» и решением «Тройки» присуждают ему десять лет исправительно-трудовых лагерей. Это был крах всей творческой деятельности Павла Флоренского. Он был в расцвете творческих сил, писал солидные труды, прославлял Россию, боролся с невежеством и тупостью, звал людей к свету, к вере Христа и ее духовным ценностям.

С этого времени жизнь талантливого человека, мыслителя и ученого, священника в рясе превращается в кошмар. В августе 1932 года его отправляют по этапу в лагерь «Свободный», где он будет работать в тюремной лаборатории БАМЛАГа. Несмотря на тяжелые испытания, Павел Александрович, беспокоится о судьбе России. Он размышляет о наилучшем государственном устройстве. И находясь в лагере «Свободный», пишет работу «Предполагаемое государственное устройство в будущем».

Затем неожиданно для него 10 февраля 1934 года Флоренского отправляют в Сковородино на опытную мерзлотную станцию. Здесь он занимался работами, легшими в основу книги Н.И. Быкова и Н.П. Каптерова «Вечная мерзлота и строительство на ней» (1940). (С.6). На станции «Сковородино» отец Павел получил из дому плохую весть, которая его ошеломила, что его библиотеку реквизировали. Жена Флоренского Анна Михайловна с болью писала мужу: «Книги у нас отняли, твои и наши любимые… Мика сегодня целый день, бедняга, проплакал о книгах…». Находясь под впечатлением этого известия, Павел пишет письмо начальнику строительства БАМЛАГа» с надеждой помочь спасти его книги и архив. Грустное это письмо, в нем одна боль и безысходность. Послушаем его, узника Соловецких лагерей: «Вся моя жизнь была посвящена научной и философской работе, причем я никогда не знал ни отдыха, ни развлечений, ни удовольствий. На это служение человечеству шли не только все время и все силы, но и большая часть моего небольшого заработка - покупка книг, фотографирование, переписка и т.д. В результате, достигнув возраста 52 лет, я собрал материалы, которые подлежат обработке и должны были дать ценные результаты, т.к. моя библиотека была не просто собранием книг, а подбором к определенным темам, уже обдуманным. Можно сказать, что сочинения были уже на половину готовы, но хранились в виде книжных сводок, ключ к которым известен мне одному. Кроме того, мною были подобраны рисунки, фотографии и большое количество выписок из книг. Но труд всей жизни в настоящее время пропал, так как все мои книги, материалы, черновики и более или менее обработанные рукописи взяты по распоряжению ОГПУ. При этом взяты книги не только мои личные, но и моих сыновей, занимающихся в научных институтах, и даже детские книги, не исключая учебных пособий. При осуждении моем, бывшем 26 июля 1933 года ППОГПУ Московской области, конфискации имущества не было, и поэтому изъятие моих книг и результатов моих научных и философских работ, последовавшие около месяца тому назад, было для меня тяжелым ударом. […] уничтожение работы моей жизни для меня, гораздо хуже физической смерти» .

Благодаря заботе Пешковой Е.П., в августе 1934 года в лагерь к Флоренскому приехала жена с детьми - Ольгой, Марией, и Михаилом. Старшие сыны - Василий и Кирилл, были в геологических экспедициях. Семья прибыла не только для свидания с заключенным, она привезла предложение Чехословацкого Президента к Правительству СССР об освобождении узника Павла Флоренского и отъезде его в Чехословакию. Было приглашение и виза. Но Павел Флоренский, как истинный патриот своей Родины, как ученый и священник, ответил решительным отказом. Больше того, он просил жену приостановить все хлопоты о нем, и ни чем не беспокоить Советское правительство, других должностных лиц. Отец Павел твердо следовал совету апостола Павла, когда тот находился в темнице: нужно радоваться тому, что есть, и молиться за все Богу.

Ответ на Павлово письмо и на его добровольный отказ выехать за границу был неожиданным. 15 ноября 1934 года отца Флоренского, непонятно по каким причинам, сажают в изолятор «Свободный», а через месяц, с охранной, отправляют в еще более суровый лагерь - «Соловецкий». По прибытии на место он стал работать на лагерном заводе химической промышленности, где заниматься добычей йода из морских водорослей и созданием тяжелой воды для военных целей. В этой отрасли Флоренский сделал больше десятка открытий, все они были признанными и запатентованными.

В своем письме к жене от 13 октября 1934 года Флоренский так описал свое прибытие в новый лагерь: «По приезду был ограблен в лагере при вооруженном нападении и сидел под тремя топорами, но как видишь, спасся. Хотя лишился вещей и денег; впрочем, часть вещей найдена, все это время голодал и холодал. Вообще было гораздо тяжелее и хуже, чем мог себе представить» .

«Наши потомки будут завидовать нам»

Сначала отец Павел жил вместе со всеми заключенными в бараках «Кремля», бывшем монастыре, а с 1935 года его перевели в лагерь «Филиппову пустынь», что была размещена в полутора километрах от монастыря. Здесь, с такими же, как сам, энтузиастами, в глубокой изоляции от мира, два года трудился отец Павел над изготовлением секретов оружия для Красной армии и проходил трудные душевные испытания.

Когда Павел Флоренский понял, что из Соловков есть только один выход - смерть, он написал сыну Василию такие слова: «1937. 1.7. Соловки № 87. Скажу лишь, что точка внутренней опоры на мир у меня давно уже сместилась с себя на вас, или точнее в вас. Поэтому единственное, чего хочу, по настоящему, чтобы вы с мамой были довольны, и пользовались жизнью, и чтобы было сознание ее полноты и ценности. Целую крепко всех вас». (Письма. Т.4).

В письме к жене, Анне Михайловне Флоренской (1937. 1. 16-17. № 68) отец Павел написал такие пророческие слова: «Наши потомки будут завидовать нам, почему не им в удел досталось быть свидетелями стремительного (в историческом масштабе) преобразования картины мира. Мы ведь попали в стремнину истории, в поворотный пункт хода исторических событий. В любой отрасли жизни происходит переустройство в самих корнях, но мы слишком близко стоим к этой грандиозной картине, чтобы охватить и понять ее в целом. Пройдут десятилетия, и тогда лишь общее ее станет уловимо в своей подлинной значительности» .

Новая власть труды и жизнь арестанта Павла Флоренского оценила по-своему: 25 ноября 1937 года, постановлением особой тройки УНКВД по Ленинградской области Павел Флоренский был приговорен к высшей мере наказания «за проведение контрреволюционной пропаганды» - расстрелу. А 8 декабря этого же года, приговор был приведен в исполнение.

Есть и другие даты смерти отца Павла. Согласно справке, выданной Невским загсом города Ленинграда 3.11.1958 года, после реабилитации священника Павла, официальная дата его смерти была - 15 декабря 1943 года. Но она вызывала большое сомнение у его родных. По запросу семьи Флоренского в июне 1989 года, Управление КГБ СССР по г. Москве и Московской области произвело расследование обстоятельств осуждения и гибели священника Павла Флоренского. В связи с этим загс Калининского района г. Москвы 24 ноября 1989 г. выдал семье новое Свидетельство о смерти Павла Флоренского со следующими данными: «Гражданин Флоренский Павел Александрович умер 8 декабря 1937 г. в возрасте 55 лет... Причина смерти — расстрел. Место смерти — область Ленинградская».

Игумен Андроник (Трубачев), внук Павла Флоренского, провел собственное расследование гибели своего деда и установил следующее:

«В мае 1937 года,- пишет он, - Павла Флоренского переводят из Филипповой пустыни, где он находился с 1935 г., в Соловецкий монастырь («Кремль»). Происходит реорганизация Соловецкого лагеря в Соловецкую тюрьму особого назначения (СТОН). В конце июня производятся массовые расстрелы заключенных на Секирной горе для очистки лагеря. «В одну из тех ночей исчезли из лагеря (примерно 17—19 июня) П.А.Флоренский и Л.С. Курбас (сообщение И.Л.Кагана). Вероятно, отец Павел был переведен в изолятор (именно тогда прекратилась его переписка с семьей), а затем снова помещен в общие бараки Соловецкого «Кремля» у Рыбных ворот. В течение полутора месяцев до конца ноября 1937 г. с ним там встречался А.Г. Фаворский, который вспоминает: «Ваш дедушка Флоренский на Соловках был самый уважаемый человек — гениальный, безропотный, мужественный, философ, математик и богослов. Мое впечатление о Флоренском, да это и всех заключенных мнение, бывших с ним, — высокая духовность, доброжелательное отношение к людям, богатство души. Все то, что облагораживает человека». 25 ноября 1937 г, особая тройка УНКВД по Ленинградской области приговорила Флоренского к высшей мере наказания. 8 декабря 1937 г, приговор был приведен в исполнение, о чем свидетельствует соответствующий акт, составленный в тот же день комендантом УНКВД Ленинградской области. Последние данные говорят за то, что Флоренского, вероятно, для того, чтобы быть в полной уверенности его уничтожения, могли перевести для расстрела в Ленинград в конце ноября 1937 г." .

Будучи заключенным, отец Павел писал письма родным, близким и друзьям, в которых рассказывал о своей жизни и трудовой деятельности. Лишь благодаря его супруге Анне Михайловне, большая часть писем священника Павла сохранилась. Все они вошли в 4-й том собрания его сочинений. Письма философа и священника Павла - одна из волнующих страниц сломанной жизни великого сына своей Родины, которая в годы лихолетья не пощадила не только его одного, а целого поколения советских людей.

«Павел Флоренский опередил свое время »

Павел Флоренский опередил свое время на половину столетия, он видел то, что никто из друзей, соратников не видел. Часто спрашивают, почему отец Павел не согласился на эмиграцию в Чехословакию? Почему раньше не эмигрировал вместе с другими мыслителями, членами «Философского корабля»? Почему поверил тем, кому верить нельзя? Лучшего ответа на эти вопросы, как это сделал его соратник эмигрант Сергий Булгаков, сказать нельзя, вот потому приводим его слова:

М.В.Нестеров. Философы.

Портреты П.А.Флоренского и С.Н.Булгакова. 1917.

«Отцу Павлу было органически свойственно чувство родины. Сам уроженец Кавказа, он нашел для себя обетованную землю у Троицы Сергия, возлюбив в ней каждый уголок и растение, ее лето и зиму, весну и осень. Не умею передать словами то чувство родины, России, великой и могучей в судьбах своих, при всех грехах и падениях, но и в испытаниях своей избранности, как оно жило в о. Павле. И, разумеется, это было не случайно, что он не выехал за границу, где могла, конечно, ожидать его блестящая научная будущность и, вероятно, мировая слава, которая для него и вообще, кажется, не существовала. Конечно, он знал, что может его ожидать, не мог не знать, слишком неумолимо говорили об этом судьбы родины сверху донизу, от зверского убийства царской семьи до бесконечных жертв насилия власти.

Можно сказать, что жизнь ему как бы предлагала выбор между Соловками и Парижем, и он избрал… родину, хотя то были и Соловки, он восхотел до конца разделить судьбу со своим народом. О. Павел органически не мог и не хотел стать эмигрантом в смысле вольного или невольного отрыва от родины, и сам он, и судьба его есть слава и величие России, хотя вместе с тем и величайшее ее преступление. Четверть века уже прошло с тех пор, как мы расстались с о. Павлом, выходя из московского храма после последней нашей совместной литургии. И все, что сказано выше о нем, суть впечатления лишь первых десятилетий этого века, уже отдаленного прошлого. Тем не менее я не чувствую себя остающимся в некоем неведении о нем, ибо для меня и минувшие, вместе прожитые годы дали навсегда сохранить в душе этот образ, как бы отлитый из бронзы, подобно памятнику» .

Мы считаем, что революционный вихрь отбросил ценности Флоренского, не признал его церкви, не принял христианской морали, его мудрых советов, как большого ученого и священника. Необходимо подчеркнуть, что отец Павел был уничтожен как физическое лицо, но его духовная сущность, светлая душа, которая просматриваются во всех его творениях, осталась жить вечно. И, как ни странно, пророческие слова Флоренского: ««Ясно, свет устроен так, что давать миру можно не иначе, как расплачиваясь за него страданиями и гонением» оправдались на нем самом.

И то, что мы сегодня читаем с большим вниманием труды Павла Флоренского, воспитываем молодежь на его произведениях, отмечаем даты рождения и смерти, свидетельствует о бессмертии души этой светлой личности. «Но мир как будто бы опустел без него для знавших его, и любивших, стал унылым и скучным, и зовет за собой из мира ушедший». Это снова слова Сергия Булгакова, его близкого друга.

То, что Павел Флоренский возвратился к нам из небытия, говорит о силе воздействия его трудов на читателя, созвучность их с темами сегодняшней нашей жизни Он всеми силами стремился сделать человека счастливым, свободным, разумным и добрым, чтобы он во всеоружии знаний никого не боялся, был смелым и верующим. Он искал в жизни правду, точку опоры на которую можно было положиться, но власть обманула его, она подставила ему ногу.

Память об отце Павле Флоренском увековечена в Сергиевом Посаде, где 2012 году открыт памятный знак, посвященный всем пострадавшим за веру в годы преследований и гонений.

Дети отца Павла Флоренского сохранили веру своего отца. В партии из них никто не был. Младший сын, Кирилл Павлович, прошел всю войну, дослужился до капитана, брал Берлин, был крупным ученым, работал в институте космических исследований, но в церковь своего отца ходил исправно, когда приезжал в Сергиев Посад.

«Дорогой Кирилл! Хорошо, что ты начал пользоваться понятиями коллоидной химии»

1928 год.

Павел Флоренский, несмотря на свое заключение, ограничение в свободе творить, почти реализовал себя, причем во всех главных измерениях: он гениальный творец, идеальный любящий отец, он священник-мученик, расстрелянный на Соловках непонятно за что. По обилию творческих замыслов, даже утраченных, загубленных, отчасти осуществленных, его сравнивают с Леонардо да Винчи, лишь с той разницей, что Леонардо завершил свой жизненный путь в почете и славе, а мы не знаем даже могилы своего гения... Хотя известны такие вещи: Архиепископ хирург Лука Ясенский получил Сталинскую премию за свою монографию "Гнойная хирургия", будучи заключенным. Он тоже мог погибнуть в сталинских лагерях без этой правительственной награды, но так распорядилась судьба.

Павел Флоренский тоже мог получить такую премию за свои исследования в области химических наук в Соловецком лагере. Но этого не произошло. А закономерность была в ином: они оба оказались за решеткой в мирное время, будучи послушными гражданами своей страны. Оба выполняли свой гражданский долг перед Родиной и не были замешены в антиправительственной деятельности.

Никакой мистики в этом вопросе нет. Скорее, здесь присутствует решение новой власти и Карма обеих узников. Флоренский понимал свою судьбу, и твердо знал, что из Соловков не вернется, знала об этом и его семья, но в силу страшного закона молчать, все делали вид, что ничего серьезного не происходит. Флоренский писал свои оптимистические письма детям, жене, матери, несмотря на неволю и ограничения, и зная, что это последняя его связь с ними и жизнью. Он даже знал, что письма его «кем-то» прочитываются и, тем не менее, шел до ужасного конца, как было назначено кармой.

Флоренский в неволе вел себя не осмотрительно, обо всем писал открыто, честно и с подробностями: чем занимается, в какой лаборатории работает, что в ней находится, какой химический состав его исследований в добыче йода и других веществ, словом, сообщал обо всех секретах государственной важности.

Вот его письмо к старшему сыну от 1935. I. 12. Соловки № 6. «Дорогой Кирилл! Хорошо, что ты начал пользоваться понятиями коллоидной химии; не сомневаюсь, что в близком будущем им будет принадлежать руководящее значение во многих вопросах минералогии. Поэтому старайся изучить коллоидную химию посерьезнее, и не смущайся ее преимущественно органическим уклоном; это временный уклон, объясняемый чисто историческими причинами, с одной стороны, и сравнительной легкостью изучения органических коллоидов — с другой. Ho, освоившись с общими идеями, ты сумеешь перенести их и на неорганические соединения. В частности, обращаю твое внимание на замечательную книгу Вольфганга Оствальда о цвете и коллоидах (не спутай с Цветоведением Вильгельма Оствальда - отца Вольфганга), в которой реабилитируется гегелевская теория цветов и дается множество весьма важных наблюдений» (Письма, т.4).

В этом письме мы находим уже маленькую зацепку, чем надо заниматься, чтобы добиться успеха в химических науках, и чем занимается его отец. Дальше Павел Флоренский пишет своей жене уже без всякого страха:

1935.1.3 Соловки. «Дорогая Аннуля. …Вероятно, ты хочешь знать, что я делал последнее время. Работал в лаборатории, как в нашей йодпромовской, так иногда и в центральной, где обстановка более похожа на лабораторную; все это в связи с производством йода. Затем читал лекции по математике в математическом кружке. Готовил программы к большой работе по переходу производства к т. н. комплексному использованию водорослей, т. е. такому, при котором все составные части водорослей оказываются использованными; вскоре придется выступать с соответствующим докладом в ИТР, с целью поставить задачи о водорослевой промышленности на проработку. Если это осуществится, то будет занятие сколько-нибудь ценное и осмысленное».

А вот более подробное и осмысленное письмо своей супруге: «1935. V. 16. Соловки. Дорогая мамочка. Ты спрашиваешь об агар-агаре. Это вещество вырабатывается из водорослей теплых морей, но, несомненно, можно получить какой-то родственный продукт и из водорослей Соловецких. Как раз вот последние дни я сижу над этой задачей. Тут выступают тонкие вопросы органической и коллоидной химии, так что надо работать головой. Ho кроме обсуждаемого продукта из водорослей можно извлечь и еще много ценных материалов, над ними мы работаем, чтобы все вещество водорослей использовать по возможности полностью».

Флоренский пишет как крупный специалист в добывании йода, и применении его в химической и военной промышленности. Он предполагает, что его сын Кирилл работает в секретных учреждениях Москвы, поэтому наставляет его в тонкостях своих исследований, которые для его работы будут полезными.

«Дорогой Кирилл, так я и не знаю до сих пор, где ты работаешь. Мама сообщает, что ты, вероятно, поедешь в Забайкалье, но не сообщает, от какого учреждения и с кем. He знаю я также и того, продолжаешь ли ты работать у З. или нет. (Впрочем, я вспомнил что как - будто в Забайкалье намечается поездка от Радиевого Института.) Я писал тебе в прошлом письме о аламбании. При случае поговори с В. И. об этом вопросе. Мое убеждение, что Am должен быть спутником йода, и что его следует искать в йодоносных водах и вообще там, где есть йод. №. б. он то, т. е. Am, и служит причиной заболеваний». (Там же).

Дальше Флоренский описывает подробную технологию получения аламбания, что являлась секретом для других. Такие и даже более ценные сведения о своей работе выносил Павел Флоренский из Соловецкой лаборатории. Совсем не трудно догадаться, что за два года, то есть, до 1937 года, знания отца Павла настолько усовершенствовались, что они составляли большую государственную тайну для нашей страны и легкую добычу для спецслужб западных стран. А еще он писал о тяжелой воде, водороде и других химических продуктах, которые впоследствии вошли в состав водородной бомбы.

А вот письмо жене - 1937. 11.13. № 91., в котором Флоренский говорит открыто о запрещенных в то время вещах: о Пушкине и его судьбе, судьбе других выдающихся лиц, которых «побивали камнями» лишь за то, что они были великими. Пушкин не первый и не последний среди них, пишет он. Такой удел величия: страдание, страдание от внешнего мира и страдание внутреннее, от себя самого. Так было, так есть и так будет. А почему это так, для отца Павла вполне понятно. «Ясно, свет устроен так, что давать миру можно не иначе, как расплачиваясь за него страданиями и гонением. Чем бескорыстнее дар, тем жестче гонения и тем суровее страдания. Таков закон жизни, основная аксиома ее. Внутренне сознаешь его непреложность и всеобщность, но при столкновении с действительностью, в каждом частном случае замечаешь, как поражён чем-то неожиданным и новым. И при этом знаешь, что не прав своим желанием отвергнуть этот закон и доставить на его место безмятежное чаяние человека, несущего дар человечеству, дар, который не оплатить ни памятниками, ни хвалебными речами после смерти, ни почестями или деньгами при жизни. За свой же дар величию приходится, наоборот, расплачиваться своей кровью».

«Флоренский погиб в тюрьме для верующих, где раньше сидели атеисты и еретики»

Самым удивительным было то, что священник Павел Флоренский как и тысячи таких же как он священнослужителей, погибли в той самой Соловецкой тюрьме для верующих, где в дореволюционные времена была духовная тюрьма для атеистов и еретиков.

Существуют легенды, что Флоренский не был расстрелян, а еще долгие годы работал без права переписки в одном из секретных институтов над военными программами, в частности, над советским урановым проектом. Эти легенды порождались тем фактом, что вплоть до 1989 г. не были точно известны время и обстоятельства его смерти.

В письме сыну Кириллу от 3-4 июня 1937 Флоренский отмечал: "в прошлом письме я писал тебе о намечающейся возможности получать повышенные концентрации тяжелой воды посредством фракционного вымораживания". И далее он излагает ряд технических подробностей способа промышленного получения тяжелой воды. Как известно, тяжелая вода используется для производства ядерного оружия. Кирилл как раз работал над проблемой тяжелой воды под руководством академика А. Н. Фрумкина...

«...именно из-за поднятых им в письмах вопросов производства тяжелой воды Флоренский исчез из лагеря в середине июня 1937 г. (в секретных институтах заключенные часто лишались права переписки). Другая загадка связана с тем, что между вынесением Флоренскому смертного приговора и приведением его в исполнение прошло 13 дней, тогда как обычно приговоры особых троек приводились в исполнение в течение 1-2 суток. Возможно, задержка с исполнением приговора была вызвана тем, что Ф. с Соловков был доставлен в Ленинград или, наоборот, дополнительное время потребовалось, чтобы переслать решение тройки в Соловецкий лагерь» .

«Столп и утверждение истины» - книга, очаровавшая Россию

Книга Павла Флоренского «Столп и утверждение истины. Опыт православной теодицеи в 12 письмах», очаровавшая Россию, впервые вышла в 1914 году в Московском издательстве «Путь». В наше время она переиздана Московским издательством АСТ в 2003 году . Книга эта - вершина богословско-философской мысли, созданная русским священником и ученым Павлом Флоренским в 28 лет, будучи преподавателем Московской Духовной Академии. Священник Павел превзошел в ней самого Гегеля с его «Феноменологией духа», написанной немецким философом в 37 лет. И превзошел не теоретической философией, не отвлеченными и сухими дефинициями, а знанием богословских наук, религиозной и античной философии, математических наук, и самое главное - человека, для которого и была написана эта книга. Если в Гегелевском трактате человеком и не пахнет, то в книге Флоренского, человек занимает центральное место и выступает во всей своей красе, разуме и величии, наравне с теодицей и Богом. Научный труд Флоренского засвидетельствовал о выдающемся уме молодого богослова и философа, способного размышлять о столь сложных философско-богословских проблемах, причем, с применением литературно-художественных форм и высшей математики.

Книга «Столп и утверждение истины» создана на основе магистерской диссертации по теме «О Духовной истине» доцента Московской Духовной Академии Павла Флоренского, которую он защитил 19 мая 1914 года. За свой труд Флоренский был награжден премиями митрополитов Московских - Филарета и Макария. В этом же году вышла сама книга, которая сделала имя автора бессмертным.

«Столп и утверждение истины» стала основой дальнейших достижений ученого в таких отраслях знаний, как математических, биологических, астрономических и гуманитарных наук, в том числе - богословско-философских. Она была выразителем его религиозно-философского учения о добре и зле, правде и лжи, насилии и свободе. Речь в ней шла также о разумном Божьем управлении миром, которое должно объединить добро с существующим злом, и оправдать его, назло темным силам природы. Своим трудом Флоренский подтвердил, что отныне и надолго он пришел в мир, чтобы выполнить волю Всевышнего, стать священником и нести свой Крест сколько позволит ему жизнь. Павел должен был раскрыть понятие теодицеи - Бога и справедливости, снять противоречия между существованием «мира зла» и идеей «благой и разумной Божественной воли», приблизить науку к религии, особенно к христианству, и показать, что они должны быть вместе.

Флоренский сделал попытку объединить религиозность с церковностью, которая для молодого ученого была источником мудрости. Для него она - «Живой религиозный опыт, как единственный законный способ познания догматов». Так он выражает общую идею своего труда и тех набросков, написанных в разное время и под разным настроением. «Только опираясь на непосредственный опыт можно обозреть и оценить духовные сокровища Церкви. Только водя по древним строкам влажною губкой можно омыть их живою водою и разобрать буквы церковной письменности» - пишет он. (Там же). Флоренский спрашивает себя, почему чистая непосредственность народа невольно тянется к праведникам Церкви? Почему в ней люди находят для себя утешение в немой скорби, и радость прощения, и красоту небесного празднества? И отвечает: «Многими веками изо дня в день собиралось сюда сокровище: самоцветный камень за каменем, золотая крупинка за крупинкою, червонец за червонцем, чтобы поддерживать храм Божий и накапливать те знания, которые дороги людям» .

Церковность, по отцу Павлу, - это имя тому пристанищу, где умиряется тревога сердца, усмиряются притязания рассудка, где великий покой нисходит в разум. Церковность - это и жизнь, но жизнь особая, данная людям и подобная всякой жизни, недоступная рассудку. Это и труды христианских подвижников - отцов и учителей церкви, книги Старого и Нового Завета, церковные предания и летописи. Автор повторяет слова подвижников, что Церковь - есть тело Христово, наполняющее своей полнотой всех. Это и новая жизнь в духе, в духовном богатстве, а критерием такой жизни должна стать красота - культура и мудрость. Носителями христианской культуры и мудрости, для отца Павла, это святые отцы и учителя церкви, духовные старцы, священники и аскеты. Чтобы понять православие, нужно окунуться в самую стихию православного богатства и жить православно, иного пути не дано.

В центре учения П. Флоренского находится сам человек, как второе лицо мира после Бога. Человек любит Бога и хочет поклониться ему, но не только как Иоанновому Слову, или Павловой Силе, которая все побеждает, даже не как своему Покровителю или Хозяину. Он хочет поклониться ему, как настоящему Богу, главному в мире Владыке и Вседержителю, Который все создал, всем распоряжается. Объектом поклонения для Павла выступает и Высшая Сила, являющаяся первым лицом святой Троицы - Богом.

Покровитель, а по-нашему, сам Господь Бог, постоянно пребывает в своей истине и правде. Человек и истина становятся неразрывными. Этой проблеме Флоренский посвятил четыре главы из двенадцати, в них он делает глубокий анализ волнующих проблем. Вообще-то истина для философа - основа основ. «Не могу без истины», - пишет он. Главный пафос его истины есть философствование не над религией, а внутри религии, жить церковно, чтобы говорить об истине в церкви. Принцип его понятный: не писать ничего такого, что не было бы нами пережито и продумано. А когда привлекаем дополнительные знания, мы не должны быть дилетантами. Очень серьезно и со всей ответственностью говорит Флоренский, что хочет быть настоящим сыном церкви. Он любил людей, сочувствовал их бедам и стремился своим учением облегчить им жизнь, оправдать ее, хотя прекрасно знает, что сама жизнь - бездна. Дабы оправдать человека, говорит он, сначала необходимо оправдать Бога: раньше антроподицеи мы должны отыскать теодицею, разум и понимание.

Книга Павла Флоренского имеет то преимущество, что она наполнена уникальными источниками, которые украшают ее: трудами санскритских и древнееврейских авторов, и современными исследованиями. Автор сочетал богословские проблемы с физиологией, цветовой символикой, античным хроматизмом с гаммами иконописного канона, начиная от антропологии до богословских догматов. Ценными были и математические формулы для объяснения христианских догматов. Это такие темы как: «Иррациональности в математике и догмат», «Понятие тождества в математической логике», «Гомотипия в устройстве человеческого тела» и многие другие, глубже раскрывающие суть его исследований.

Павел Флоренский о детях своих

Священник Павел Флоренский пять лет провел в Соловецких лагерях и все эти годы, в душе и мыслях своих не разлучался со своими детьми, женой, мамой и домом. Вопреки тюремной обстановке, он продолжал жить их заботами, болезнями, маленькими радостями и большими бедами, словом жил духом своей семьи и родного дома. Все это его радовало, поддерживало и наполняло новыми силами.

Его письма, написанные в течение пяти лет в разных лагерях, это крик израненной души великого невольника, его земная любовь к своим родным, его тюремное творчество, которое согревало ему душу, его слабая надежда на возврат к родным, которая так и не исполнилась. В своих письмах, он и любящий отец, священник, учитель, и мыслитель, наставляющий своих родных на трудную дорогу к истине. Именно семья стала центром глубоких переживаний Павла Флоренского.

Будучи в заключении Флоренский больше всего боялся, как бы эта невидимая нить его души внезапно не перервалась, не зачеркнула дорогу до родного дома, до детей, жены и друзей. Он прекрасно понимал, что статья, по которой сидит, расстрельная, и в любое время дня и ночи его могут поставить к стенке. Поэтому спешил и боялся, что разлука с детьми и женой может сделать их чужими. На воле у них своя жизнь, а в неволе - иная, хотя верил, что родные живут его духом, мыслями и судьбой. Как же он переживал за них, когда на их глазах перевернули всю квартиру, ища компромат на их отца и для того только, чтобы опорочить его, признать врагом народа и пустить ему пулю в голову.

Письма Павла Флоренского к детям, а вместе с ними и к жене - это целый необъятный мир великого писателя, философа, богослова, натуралиста, биолога, литературоведа, искусствоведа и химика-технолога, и других наук, так талантливо сочетавшихся в одной гениальной сущности.

Наверное, не было такой темы, что бы священник Павел не затронул и не осветил в своих письмах. Это что-то невероятное, это не просто письма, а целые поэмы и научные труды по всем злободневным вопросам: науке, культуре, литературе, искусству, морали, философии и другим. Когда отец Павел пишет письмо жене, Анне Михайловне, в нем он обязательно обращается к своим детям, причем каждому в отдельности. И так все пять лет.

Вот его письмо к жене из 1 трудовой колонны (список Иодпрома №1.1935.11.22. Дополнит. письмо № 2. Соловки 39): «Дорогая Аннуля. Вот уже 6-й день, как я живу на новом месте. Все было бы хорошо, если бы я тут не захворал, правда, не сильно гриппом, так что сейчас раскис и временами непреодолимо засыпаю. Впрочем, я уже значительно поправился. Работаю над разными вопросами химии, отдельными подготовительными участками общей работы по водорослям, а также доделываю некоторые работы для мастерской Йодпрома».

Флоренский описывает свое место жительства, оно находится в 2 км от «Кремля», в лесу на берегу озера. Лаборатория стоит на холме и летом отсюда открывается хороший вид. Сейчас все занесено снегом, говорит он. Кроме лаборатории, здесь имеется еще одно строение. В лабораторном помещении есть шесть комнат, из них 3 - под лаборатории, 2 - жилые, а одна - кухня и зверинец одновременно. Звери живут также в биологической лаборатории, а на чердаке - кролики. Весь дом каменный, еще монашеской стройки. Раньше здесь было что-то вроде дачи. А место это называется Филипповским скитом, или Биосадом. «В XVI в. здесь жил Филипп Колычев, впоследствии митрополит Московский, которого удушил Малюта Скуратов».

Павел рассказывает о Колычеве, какой он был хозяйственник, о церкви, что сгорела. Работы здесь для него очень много, сейчас налаживает методику анализов, неизвестных ему ранее, по использованию водорослей. В этом же письме есть отдельные обращения к каждому своему ребенку. Его очень интересует, как они живут, как учатся, что делают в свободное время, не болеют ли.

«Дорогой Вася, ты совсем забыл своего папу»

Зная интересы младшего сына - Кирилла, отец сразу обращается к нему как учитель и преподаватель вуза. «Дорогой Кирилл, - пишет он, за неимением чего-либо более интересного, расскажу тебе о подработанном мной определении полиитного числа», т. е. количественно характеризующего содержание многоатомных спиртов, начиная с глицерина и далее. Мне понадобилось оно для определения маннита в водорослях. Определение многоатомных спиртов основано на их способности заменять водород гидроксила медью в сильнощелочной среде». Отец настолько профессионально объясняет сыну Кириллу технологию изготовления разных растворов с применением схем и всей таблицы Менделеева, что его может понять не только профессионал, но и его сын. В конце письма приписка: «Целую тебя, дорогой Кира. Письмо Тике вышло зоологическое, а тебе - сплошное химическое» (Там же).

Старшему сыну - Василию, отец Павел пишет так: «Дорогой Вася, ты совсем забыл своего папу, ничего напишешь. А мне ведь нужно знать, что ты делаешь, чем занимаешься, что думаешь. Пишешь ли что-нибудь. Непременно пиши, и записывай мимолетные и систематические наблюдения и мысли, и обрабатывай их. По собственному опыту я вижу, что накопление большого материала впрок, ведет к тому, что большая часть его остается непроработанной и не приведенной в порядок. Старайся воспользоваться хоть опытом моей жизни, и более рационально тратить труд, т. е. поскорее оформлять найденное. Более крупные обобщения и более полная систематизация придут в свое время, и ничто не мешает потом вернуться к старому, пересмотреть, дополнить и исправить сделанное, но уже более сознательно и целеустремленно» (Там же).

От близкого общения с Розановым, от чтения его книг - «Мимолетное», «Опавшие листья», «Уединенного» и других Флоренский знает, каким наблюдательным надо быть в жизни и как мастерски надо пользоваться словом. А из своего опыта знает, что особенно важно пользоваться различными физическими способами изучения вещества, так как химия дает слишком бедные, слишком далекие от действительного вещества характеристики. Химия говорит не конкретно и слишком вообще.

Обращается отец Павел и к своей дорогой дочери Марии-Тинатин, которую называет Тикой. Зная ее увлечение животными, он сразу начинает рассказ о своей Лаборатории, где живет много интересных обитателей. Прежде всего, он называет 12 кроликов. Большинство их живет на чердаке, и возятся они там с таким шумом, словно люди. Самый большой из них — темно-серый, совсем как заяц, его зовут - Зайчиком. Через каждые 10 дней его взвешивают на весах, таких, какие бывают в лавках. На чашке весов он сидит смирно и вообще людей, кажется, нисколько не боится. Кроме кроликов тут живут морские свинки, их 8. Из них 4 мальчика, 2 девочки и 2 мальчика, недавно родившиеся. Свинок зовут: Рыжий, Чиганошка — Черный цыган, Девчонка, Черненький, Желтенький и Мамашка; у Мамашки двое детей, пока не получивших кличек, обоих же вместе называют Heгoдяйчиками, т. к. они выскакивают из своих ящиков и бегают по комнате. Всех свинок взвешивают через каждые 10 дней. «Кормятся они сеном, овсом, брюквой, репой. Иногда они, несмотря на смирность, учиняют между собою драки, и даже мальчики ранят друг друга. Свинки разных мастей: одни черные с белыми пятнами, другие же трехцветные. Для тебя самые интересные были бы, пожалуй, белые мышки. Их 30 штук, взрослых, подростков и совсем маленьких; зато 3 мальчика так малы, что их можно принять за маленькие комочки ваты. Мышки белые не такие юркие, как серые, и потому не противны. Припоминаю как у меня, в возрасте 3—4 лет, жили две мышки, тоже белые. Они лазили за шиворот и вылезали в рукав, и я их совсем не боялся. В общем, эти зверюшки, очень хорошенькие, совсем белые, без малейшего пятнышка» (Там же).

Флоренский пишет дочери о большущем коте, по прозвищу Василий Иванович, или просто Котик, который зорко следит, как бы чего из этой живности сцапать. А в конце приписка: «Вот, все письмо вышло звериное. Целую тебя, дорогая Тика. Пиши своему папе и не забывай его» (Там же).

Сына Михаила отец зовёт - Миком, так он обращался к нему в каждом письме: «Дорогой Мик, скоро у нас будет в ИТР доклад о пушном промысле и о здешних зверях. Постараюсь запомнить его и сообщить тебе, т. к. ты стал интересоваться зоологией. Между прочим, у берегов Соловецких водятся губки, и весьма недурные (образцы их имеются в лаборатории), морские звезды, много раковин и, главное, замечательные водоросли. Вероятно, богатство морской фауны и флоры объясняется острогами, которые, хотя и с трудом, но попадают в горловину Белого моря. Сам я сижу в четырех стенах и потому никаких зверей не вижу. Ho, вероятно, летом, кто-нибудь из них и попадется мне на глаза» (Там же).

Старшую дочь Павел Александрович называет просто Оля. «Дорогая Оля, - пишет он, - давно не получал писем от тебя, я уже не знаю, о чем тебе писать. Получила ли ты объяснение, почему вода расширяется при замерзании? Когда читаешь какое-либо произведение, старайся понять, как оно построено в отношении композиции, и именно каково целевое назначение той или другой подробности. Особенно поучительны в этом отношении разрывы изложения, повторения, сдвиги во времени и пространстве, и более всего, противоречия». Далее отец учит свою дочь как понимать разные произведения. Он говорит что, чем величественнее произведение, тем более в нем можно найти противоречий. «Это не раз давало повод глупым критикам обвинять великих творцов (начиная с Гомера, а затем Гете, Шекспира и др.) в беспомощности, невнимательности, даже недомыслии». Глубокая ошибка, говорит он. Любые книги изобилуют противоречиями, в том числе и великие математические и физико-математические творения - «Трактат об электричестве и магнетизме» Кларка Максвелла или работы Кельвина. А в конце: «Крепко целую тебя, моя дорогая. Пиши» (Там же).

«Дорогая Аннуля, я же понимаю, что тебе тяжело»

1935. IX. 24-25. Соловки № 31. «Дорогая Аннуля, я же понимаю, что тебе трудно, тяжело, беспокойно и грустно. Ho все же надо стараться с большим душевным миром воспринимать окружающее, а главное — близких. Я верю в своих детей, и разные шероховатости пройдут в свое время. Это дело возраста. А, кроме того, им ведь тоже не легко дается жизнь. Вот Васюшка, бедный, дожил до 24 лет, а не видел спокойной жизни и радости. Если может хотя бы некоторое время порадоваться, то старайся радоваться за него и с ним. Другие - тоже. Тика, пишешь, болезненно застенчива. Как я понимаю ее состояние: это и наследственное и благоприобретенное, от постоянных ударов. Я рос в иных условиях, да и то не могу справиться с таким же чувством, только стараюсь носить маску, как-будто застенчивости нет. Старайся же вовлечь ее в какие-нибудь занятия и игры, чтобы она не так ощущала свое одиночество, пусть в ней разовьется немного уверенности в себе. Ты ошибаешься, что у нее нет памяти: это растерянность в мире, от постоянной неуверенности в себе и в окружающем. Как только она почувствует свои силы, так и безпамятство пройдет. А для этого надо добиться, чтобы хоть что-нибудь маленькое она усвоила настолько твердо, чтобы неуверенности быть уже не могло. Ей непременно надо помогать в уроках, хотя бы часть делать за нее».

Необычное отношение отца Павла к великим людям - гениям. Он признается, что в своей жизни встречал только три человека, которых можно назвать - гениями: это Розанов, Андрей Белый и Вячеслав Иванов. Для него гениальность, есть особое качество, она может быть большой или малой, так же как и талантливость. «He берусь судить, насколько велика гениальность этих людей, но знаю, что у них было это особое качество. Ho Андрей Белый был совсем не талантлив, Розанов - мало талантлив, а В. Иванов обладал, гениальностью меньшей, большею талантливостью. Он сумел проникнуть изнутри в эллинство и сделать его своим достоянием. Его познания очень значительны и потому он - поэт для немногих, и всегда будет таковым: чтобы понимать его - надо много знать, ибо его поэзия есть вместе с тем и философия». (П. Флоренский. Письма. Т.4).

Отца Павла интересовал вопрос о своем роде, роде Флоренских. Конечно, он его проследил до последнего колена, разобрался, что к чему. Зная увлечение Ольги историей, отец предложил ей, свою идею. Вот что пишет он в этом же письме: «Дорогая Оля, недавно писал я тебе, а теперь хочу продолжить рассказ о наследственности в нашей семье. Очень важно знать, от кого что получил и что именно вообще получил. У каждой наследственной линии есть свое качество или свои качества. Прежде всего, по восходящей мужской линии, т. е. по линии Флоренских — Флоринских. Этот род отличался всегда инициативностью в области научной и научно-организаторской деятельности. Флоринские всегда выступали новаторами, начинателями целых течений и направлений — открывали новые области для изучения и просвещения, создавали новые точки зрения, новые подходы к предметам. Интересы Флоринских были разносторонние: история, археология, естествознание, литература. Ho всегда это было познание в тех или иных видах и организация исследования. Мне неизвестно ни одного Флоренского с выраженными художественными способностями, в какой бы то ни было области искусства». (Там же).

Флоренский постоянно заботится о детях, он старается дать им больше важной информации из разных наук, как бы расширить их уровень знаний, чтобы они вышли настоящими людьми.

1936. 1.1. 2 часа ночи. «Дорогой Мик, недавно мне рассказывал один знакомый про броненосцев в Калифорнии. Зверек этот ок. 30 см. длиною и похож на ящерицу, или на крокодильчика, но покрыт роговою бронею, вроде черепашьей. Их много видов. Тот вид, который мне описывали, не свертывается в клубок, а врывается при опасности в землю. У него очень сильные передние лапы. Когда броненосца окружат, то он почти мгновенно делает нечто вроде норы под землею и, быстро прорывая себе подземный ход длиною 10—12 метров, на глубине около 30 см, уходят из окружения».

Отец Павел не письмо пишет, а читает увлекательную лекцию по зоологии: о разных зверьках, что водятся в Калифорнии и Австралии, об альбатросах - огромной белоснежной птице с красным клювом и ногами и длинной, почти лебединой шеей. Высота их один метр, но если поднимут шею, то значительно больше. Размах крыльев у него - 250 см и более. Раскрывает он технологию ловли альбатросов. «Он очень силен, и когда его, на другой уже веревке, пускают на палубу, то человек не может его удержать, так что альбатрос может стащить за борт. Однако убивать альбатроса у матросов считается грехом, от которого можно погибнуть. Поэтому, потешившись с пойманною птицею, матросы извлекают из клюва пробку и отпускают птицу на волю».

«Будьте всегда в жизни добры и внимательны»

1936. 1.1. 2 часа ночи. «Дорогой Олень, разве тебе что-нибудь неясно в тригонометрии? Вообрази себе, что точка движется по окружности равномерно, а ты смотришь на это движение с ребра и с разных сторон. Тогда видимые движения точки (проекции движения кругового) и будут представлять тригонометрические функции. Если это усвоишь, то все остальное вытекает отсюда очень просто».

Отец Павел пишет, что недавно прочел 2-й том драматических произведений Бен Джонсона, писателя начала XVII века. Некоторые его драмы весьма интересны, в том числе и как памятники эпохи и стиля. «Фигуры выпуклы, словно резные из дерева обобщенными широкими плоскостями, очень напоминают Троицкие деревянные игрушки».

Ученый отец снова зарядил свою лекцию на два часа о творчестве писателя Бен Джонсона, его жизни и приключениях. Попутно останавливается на Флобере, у которого с ним много общего. И мы видим уже не арестанта-невольника, священника Павла, а профессора филологии Флоренского, так мастерски раскрывающего жизнь и творчество двух великих писателей. Затем идет речь об Александре Пушкине. И начинается новая лекция. Мы видим и слышим, насколько начитанным был Павел Флоренский, насколько в нем уживался разносторонний ученный с любящим отцом, и как он старается привить свои знания детям. В то же время его всегда волнует своя работа, своя Лаборатория, свои опыты, которые должны были принести стране пользу.

Кирилла он наставляет в химических науках, Василия - в истории и литературе. Вообще, всем своим детям он прививает любовь к литературе, искусству, философии, естественным наукам, истории и музыке. Он говорит с ними на все важные темы науки и жизни, и лишь политику обходит стороной.

1936. 1.1. 2 часа ночи. «Дорогой Васюшка… «В нашем роду на протяжении, по крайней мере, полутора столетия, не было дедов, а бабушки появились лишь в последнее время. Это бездедовство - глубокое потрясение рода и чувства времени. Обычно, биологически и исторически, наследственность и стиль личности перескакивает через поколение, и потому в естественной диалектике рода внуки оказываются синтезом отцов и сыновей».

Васютке он прочитал лекцию о диалектике рода, и об эмпирической базе пространства. И хоть наговорился достаточно для письма, тем не менее, отец Павел добавляет: «Никак не могу закончить письма, отрывают, а ночью оказывается слишком поздно. Вот и сейчас, хоть 2-й час, а кругом говорят, и я не могу сосредоточиться. Я потерял мысль, - но, в общем, хотел сказать, что рождение 3-го поколения скрепляет связь времен. Думаю, что ты, став на мое место, поймешь во многом меня». И все же успевает добавить главное, что «Подход Ферсмана к периодической системе, в сущности, неглубок, но именно потому глубоко значителен на фоне современных спекуляций. Ферсман идет, как и Менделеев, от непосредственно наблюдаемого и дает, поэтому, основу для бесспорных выводов, представляющих огромное значение для химии и геохимии».

Павел Флоренский с детьми говорит как с взрослыми, имеющими за плечами высшее образование. Его язык профессионального химика-технолога, который понять может лишь такой, как он сам и, тем не менее, отец прививает детям любовь к разнообразным знаниям, нацеливает их на то, чтобы они были хорошими специалистами, мудрыми людьми, и по уровню знаний превосходили своего отца. Просвещая детей в знаниях, отец Павел не забывает сказать о своем главном: духовном завещании им. Оно просматривается во многих его письмах из Соловецких лагерей.

Он советует детям не искать богатства и влияния в жизни, потому что, не это главное, а важно быть в жизни порядочными и честными людьми: не жадными, не замкнутыми, не расточительными.

«Будьте всегда в жизни добры к людям и внимательны. Не надо раздавать, разбрасывать имущество, ласку, совет; не надо благотворительности. Но старайтесь чутко прислушиваться и уметь вовремя придти с действительной помощью к тем, кого вам Бог пошлет как нуждающихся в помощи. … Не делайте ничего безвкусно, кое-как. Помните, в “кое-как” можно потерять всю жизнь. …Кто делает кое-как, тот и говорить научается кое-как, а неряшливое слово, смазанное, не прочеканенное, вовлекает в эту неотчетливость и мысль. Детки мои милые, не позволяйте себе мыслить небрежно. Мысль - Божий дар и требует ухода за собою... Почаще смотрите на звезды. Когда будет на душе плохо, смотрите на звезды или лазурь днем. Когда грустно, когда вас обидят, когда что-то не будет удаваться, когда придет на вас душевная буря - выйдите на воздух и останьтесь наедине с небом. Тогда душа успокоится».

«Дорогая Тика, я получил от тебя лепестки пионов, маргаритку и незабудки»

1936. VII. 4-5. Соловки № 66. «Дорогая Тика, я получил от тебя лепестки пионов, маргаритку и незабудки. Листья же тархуна, при получении мною посылки, выбросили, и я их лишился. Пион, лепестки которого ты мне прислала, называется пионом Млокасевича; а Млокасевич, открывший этот пион, и семья Млокасевича — хорошие знакомые дяди Шуры. Пион этот—редкий. На ДВ пионов много, но других видов; там они не палевые, а розовые и красные. Тут все уже в середине июня было в цвету, а теперь морошка зреет и скоро будет готова. Ho стало значительно холоднее, по-видимому, лето окончилось».

Письма отца Павла детям не только поднимают их дух, не только дают знания, они окутывают их нежностью, порядочностью и любовью ко всем людям. Они содержат в себе уроки по всем предметам. Отец дает им домашние задания, ставит такие вопросы, на которые трудно отвечать, но которые пригодятся им в будущем. Это был великий учитель и большой мастер просвещения своих детей, и даже - детей своей страны. Мы видим, что это не сухарь богослов-философ, а духовно богатая личность и крупный ученый всевозможных наук. Флоренский задает детям вопросы, и отвечает на них в письме к жене. Он не подстраивается к детям, к их возрасту - всегда говорит с ними, как с равными, как с коллегами, и всегда серьезно. Помня себя маленьким, он прекрасно знал, как обидно детям, когда взрослые не понимают их, и отмахиваются от них. Но в письмах уже проскальзывает его грусть от ухода, понимания, что все скоро кончится.

Будучи священником, Павел Флоренский не мог пройти мимо церкви, находящейся в Соловецкой тюрьме. «Недавно был в первый раз в здешнем соборе, Преображенском. Это — колоссальное здание середины XVI в., очень массивное, издалека величественное, но ничуть не похожее на собор, а скорее, на средневековый бург. По существу этот собор и есть крепость с 4-мя башнями по углам. Внутри все разрушается. Множество голубей приятно воркуют и неприятно гадят на пол. Красивая пятистолпная сень из золоченного дерева тонкой резьбы. В алтаре лежит старинная стенобитная машина из петровских времен, своеобразный экипаж на огромных, выше меня ростом, колесах — для перевозки судов. Этот экипаж напоминает телегу, но не людскую, а великанскую. Холод в соборе несказанный, и я так промерз, что думал, не сумею уйти оттуда. Правда, я не оделся соответственно». (1937.II.5 № 90. Письма т. 4).

Наконец мы подошли к последней из созданных Павлом Флоренским наук, науки - расставания. Священник знал, что скоро отойдет в небытиё, как большинство смертников Соловецкого лагеря, поэтому очень хотел, чтобы расставание с любимыми не было бы для них трагедией, не травмировало их психику, не довело бы до беды. Павел ушел в иной мир, но он оставил людям умнейшие произведения, прекраснейшие письма, и в них свою трепетную душу, любовь к родным, близким, в том числе и к нам с вами.

«Жизнь наша резко изменилась»

Последнее письмо Павла Флоренского написано 18 июня 1937 года своей дорогой Аннушке (1937.VI. 18. № 103). Он видимо понимал, что больше писать ему не придется. Поэтому просит жену беречь себя, не переутомляться и обязательно обратиться к врачу и полечить спину и ноги. Он радуется о своем маленьком внуке Рустике, сильно жалеет, что не видит его и не может поговорить с ним. «Дорогая Аннушка… Жизнь наша резко изменилась; сидим безвыходно в Кремле, а т. к. работы почти нет, то во дворе всегдашняя толкучка. Заниматься при таких условиях не приходится». Он очень встревожен, думал, что повезут на Дальний Восток, но, видимо, повезут куда-то в другое место. А на самом деле «толкучка» и «новое место» - это были сборы арестантов на расстрел.

И, тем не менее, отец Павел дает жене задание, как развивать способности своих детей. Эти рекомендации могут быть полезными для всех семей, для детских садов и начальных классов. Они развивают память и очень увлекательны. Он еще не знал, что эти наставления будут последними. Вот его советы по воспитанию любимых детей:

« …Постарайся вовлечь детей в игру - припоминать немецкие слова и фразы, мотивы, сравнивать и т. д., например, кто вспомнит больше слов на такую то букву или с таким то окончанием, кто вспомнит и подберет больше мотивов и т. д. Если будут делать ошибки, это неважно, пусть поправляют друг друга и даже пусть остаются с ошибками. Главное — это развить привычку, главное — постоянное упражнение, и это в любой области. Одним натиском ничего не сделаешь. Пусть Вася и Кира показывают детям минералы, называют их и характеризуют; очень важно характеризовать со стороны применения или каких-нибудь ярких особенностей. То же - с растениями и т. д. И Тику обязательно вовлекать сюда же, сообщая ей то, что ей м. б. интересно и доступно». (Там же).

В этом же письме обращается сначала к младшему сыну: «Дорогой Мик, …Меня беспокоят твои глаза, старайся не смотреть прямо на лампу и на слишком ярко освещенные поверхности. Вот тебе вопросы для размышления: I) почему пыль скатывается катышками (за шкафами, под кроватями и т. д.), если ее долго не убирать? 2) почему паутина (за картинами, за шкафами), которая висела очень долго, становится совсем черной; в особенности же это наблюдается в лабораториях. 3) почему над паро - и горяче-водопроводными трубами обычно образуются на стенах черные налеты, словно стена закоптилась? …Попробуй вычислить, с какого расстояния тельце или проволока определенных размеров становится для нас точкою или линией». (1937.Ѵ1.18).

Отец Павел в излюбленной для себя манере, обращается ко всем детям: «1937.ѴІ.19. Дорогой Кирилл, невольно вспоминается далекое прошлое, и часто я вижу вас во сне, но всегда маленькими, равно как и своих братьев и сестер, тоже маленькими. А тебя нередко вспоминаю в связи с твоим желанием, когда тебе было лет 5, уехать на Кавказ и приписаться к какому-нибудь горскому племени. Тогда я тебе говорил о невозможности исполнить это желание. Ho, знаешь ли, как это ни странно, что почему-то мне симпатизируют многие магометане, и у меня есть приятель перс, два чеченца, один дагестанец, один тюрк из Азербайджана, один турок собственно не турок, а образовывавшийся в Турции и в Каире казахстанец. Перса я слегка поддразниваю, указывая на превосходства древней религии Ирана парсизма (впрочем, он со мною почти соглашается). С образованным казахстанцем иногда веду философические разговоры. А необразованный чеченец-мулла находит, что из меня вышел бы хороший мусульманин и приглашает приписаться к чеченцам. Разумеется, я отшучиваюсь».

1937.ѴІ.19. «Дорогая Оля, радуюсь, узнавая о твоей работе в оранжерее, и надеюсь, что ты многому сможешь научиться там. Конечно, в Бот. Саду разнообразие растений несравненно больше. Ho познать основы жизни растений вполне можно и на немногом, а для систематики иногда ездить в Бот. Сад и просматривать растения по заранее намеченному плану. Главное же - не отрываться от дома, от мамы и ото всех своих. Все же это лучшее из того, что получишь в жизни».

1937.ѴІ.19. «Дорогая Тика, мне приходится всегда прощаться, с чем- нибудь. Прощался с Биосадом, потом с Соловецкой природой, потом с водорослями, потом с Иодпромом. Как бы не пришлось проститься и с островом. Ты просишь нарисовать тебе что-нибудь. Ho сейчас у меня нет красок, а кроме того нельзя прислать, если бы я и нарисовал для тебя. Придется ждать более подходящего времени» .

Любящий отец, Павел Флоренский, наставлял жену, чтобы она постоянно следила за детьми, воспитывала их, вникала во все подробности их учебы, поведения и воспитания. Его необыкновенный опыт воспитания детей из неволи, вызывает у нас одобрение, восхищение и великую сердечную боль. Вот еще два примера его мудрого воспитания:

«Дорогая Аннушка… Скажи Мику и Тике, чтобы они нашли на карте все места, где я проезжал и где нахожусь теперь, и постараюсь что-нибудь узнать о географии этих мест. Я нарочно стараюсь писать разные подробности о природе, чтобы они понемногу знакомились с географией, возможно наглядно и жизненно; мне хочется наполнить географические названия живым содержанием, чтобы появилось представление о том, что же такое наш Север, что такое Белое море и другие места. М.б. от моего заключения будет хоть та польза детям, что они приобретут таким образом кое-какие сведения и впечатления о своей родине».

«Дорогая Аннушка… Мне жаль, и было и есть, что дети мало восприняли от крупных людей, с которыми я был связан, и не научились от них тому, что обогатило бы лучше книг. Вот почему я писал, чтобы Вася и Кира постарались научиться чему-нибудь от Вл<адимира> Ив<ановича>, т.к. такой опыт в жизни едва ли повторится. Но нужно уметь брать от людей то, что в них есть и что они могут дать, и уметь не требовать от них того, чего в них нет и чего дать они не могут. Боюсь, дети часто подходят к людям как раз наоборот и поэтому получают мало, или ничего не остается от общения».

После этих писем судьба их отца находилась в крепких руках государственной машины, и эти руки, эта страшная машина забрали у него жизнь. Он успел передать последние слова детям и жене: «Обо мне не печальтесь. … Самое главное, о чем я вообще прошу вас, - это чтобы вы помнили Господа и ходили пред Ним. Этим я говорю все, что имею сказать. Остальное — либо подробности, либо второстепенное» .

В письме № 68 Флоренский писал, что наши потомки будут завидовать его поколению, почему не им досталось быть свидетелями стремительного (в историческом масштабе) преобразования картины мира. Наши современники относятся к трагической судьбе русского гения - Павла Александровича Флоренского с большой болью и пониманием. То был период становления и закрепления советской власти. В период классовой борьбы, когда решалась судьба революции, и ее вождей, было допущено много злоупотреблений. Мнительные и неуверенные в себе правители, в двадцатые, тридцатые, да и сороковые годы, искали своих врагов, даже под кроватями.

Но судьба нашего поколения была еще трагичнее. Отечественная война с фашизмом забрала более 20 миллионов советских людей. Новый, XXI век преподносит нам новые сюрпризы: происходят кровавые конфликты даже там, где их никто не ожидал, в том числе и странах бывшего СССР, между своими кровными братьями, которые никак не могут поделить мир. Скорее всего, священник Павел Флоренский говорил не о своей судьбе, даже не судьбе своего поколения, а том грандиозном переустройстве мира, о котором писали Елена Блаватская, великие Рерихи и великие Махатмы.

Это действительно был значительный период в истории человечества и Флоренский это понимал. Однако многие наши современники судят обо всем со своей колокольни, и в своем невежестве не могут осознать значения таких грандиозных изменений.

Подводя итоги статьи о Флоренском, хочется откровенно сказать, что мы не успели осветить не то что главные, а даже второстепенные проблемы творчества этого гениального человека. Их накопилось так много, и такие они судьбоносные, что для разрешения их, потребуется не одна статья и не одна книга. Эта удивительная личность, прожившая всего 55 лет на земле, оставила после себя величайшие творения человеческой мысли.

Если мы спросим Павла Флоренского, доволен ли он своей жизнью, не раскаивается в своей страшной судьбе, не хотел бы изменить и прожить ее по иному, то в ответ получим вот такие смелые и печальные слова человека, познавшего добро и зло, рай и ад:

«Оглядываясь назад и просматривая свою жизнь (а в моем возрасте это особенно надлежит делать) я не вижу, в чем по существу я должен был бы изменить свою жизнь, если бы пришлось начинать ее снова и в прежних условиях. Конечно, я знаю за собою много отдельных ошибок, промахов, увлечений - но они не отклоняли меня в сторону от основного направления, и за него я не упрекаю себя. Я мог бы дать гораздо больше, чем дал, мои силы и по сей день не исчерпаны, но человечество и общество не таковы, чтобы сумело взять от меня самое ценное. Я родился не во время, и если говорить о вине, то в этом моя вина. М. б. через лет 150 мои возможности и могли бы быть лучше использованы. Ho, учитывая историческую среду своей жизни, я не чувствую угрызений совести за свою жизнь, в основном. Скорее наоборот. Раскаиваюсь (хотя это раскаяние не доходит до глубины), что относясь к долгу страстно, я недостаточно расходовался на себя. «На себя» - я разумею вас, в которых ощущаю часть самого себя, и не умел радовать и веселить вас, не дал детям всего того, что хотелось бы дать им». (Письмо. 1937.1. 3-4. Соловки № 86).

После таких откровенных признаний священника и ученого Павла Флоренского о себе и своей судьбе, нам нечего больше сказать: мы промолчим.

Литература

1. Павел Флоренский. Детям моим. Воспоминания прошлых дней. М. АСТ, 2004, с. 211-212.
2. Павел Флоренский. Детям моим. С. 215.
3. Сергий Булгаков. Собрание сочинений. Т. 1. Статьи по искусству. Париж, 1985, с. 11.
4. Павел Флоренский. Священная Лавра в России. //В кн.: Павел Флоренский. Сочинения в 4-х томах.Т.2. М. Мысль. 1996, с. 368-369.
5. Павел Флоренский. Автобиография. Наше наследие. 1987 № 1, с. 78.
6. Игумен Андроник. (Трубачев А.С.) Жизнь и судьба. //В кн.: П.Флоренский. Сочинения. Т.1,с. 33.
7. Павел Флоренский. Сочинения. Т. 4. Письма. М. Мысль. 1988. Письмо 13.10.1934.
8. Павел Флоренский. Сочинения. Т. 4. Письма. М. 1988. Письмо. 1937. 1. 16-17 № 68.
9. Игумен Андроник. Обо мне не печальтесь. Письма семье из лагерей и тюрем.. М. 2007.
10. Там же.
11. Сергий Булгаков. Собрания сочинений в 2-х томах. Т. 1, М. 1993. С. 538.
12. Павел Флоренский. //В кн.: Булгаков. Энциклопедия. М. Эксмо. 2005. С. 697.
13. Павел Флоренский. Столп и утверждение истины. М. АСТ. 2003.
14. Там же.
15. Павел Флоренский. Сочинения. Т. 4. Письмо, 1937.ѴІ.18.
16. Павел Флоренский. Сочинения. Т. 4. Письмо, 1937.

Наряду с этим он возвращается к занятиям физикой и математикой, работая также в области техники и материаловедения. С 1921 года работает в системе Главэнерго , принимая участие в ГОЭЛРО , а в 1924 году выпускает в свет большую монографию о диэлектриках. Его научную деятельность поддерживает Лев Троцкий , нагрянувший однажды в институт с визитом ревизии и поддержки, что, возможно, в будущем сыграло в судьбе Флоренского роковую роль.

Другое направление его деятельности в этот период - искусствоведение и музейная работа. Одновременно Флоренский работает в Комиссии по охране памятников искусства и старины Троице-Сергиевой Лавры, являясь её учёным секретарём, и пишет ряд работ по древнерусскому искусству.

Похоронен в общей могиле убитых НКВД под Ленинградом. Сообщённая родственникам официальная дата кончины - 15 декабря 1943 года - вымышлена.

«Столп и утверждение истины»

Эта магистерская диссертация доцента Московской Духовной Академии Павла Флоренского - теодицея (фр. théodicée от греч. θεό ς и δίκη - бог и справедливость) , что предполагает выражение концепции, подразумевающей лейтмотивом - снятие противоречия между существованием «мирового зла» и доминантой идеи благой и разумной божественной воли, управляющей миром. Название взято из Первого послания к Тимофею (). Работа эта, своеобразный пример обновления по всем особенностям стиля изложения, представлена и нетрадиционной для богословского жанра эстетикой. .

Первые публикации книги были осуществлены в 1908 и в 1912 годах; а впоследствии - защищённая диссертация в 1914 году была издана в дополненном виде (издательство «Путь»; в основном дополнения касаются существенно расширенных комментариев и приложений). Труд одобрен церковно-учебной администрацией. С того момента как произведение увидело свет, оно сразу было воспринято как значительное литературно-духовное явление, и вызвало многочисленные отклики и полемику - восторженное признание и в достаточной мере жёсткую критику .

Общий эпиграф книги (на титульном листе) :

«Столп», в общих своих тенденциях, обладает характерными признаками, свойственными течениям философской и общественной мысли России конца XIX - начала XX века, которые принято с некоторых пор интегрально именовать «философией всеединства» . Поражает, прежде всего, насыщение источниками, привлечёнными автором к рассмотрению и аргументации тех или иных тезисов - начиная с санскритских и древнееврейских, патристики, и, кончая новейшими по тому времени трудами - от Дж. Ланге, А. Бергсона и З. Фрейда до Н. В. Бугаева , П. Д. Успенского и Е. Н. Трубецкого . В книге, на фоне общей, «заданной», тематики, анализу подвергнуты проблемы, касающиеся вопросов - от физиологии до цветовой символики (от античного хроматизма до гаммы иконописного канона), от антропологии и психологии до богословских догматов .

В немалой степени, вопреки указанному одобрению клира , критике со стороны ортодоксии (по определению) книга была подвергнута именно за эклектизм и привлечение источников по своей сути чуждых схоластике доказательного богословия, за излишнюю «рассудочность» и умонастроения, близкие чуть ли ни к «монофизитству ». И напротив, философы бердяевского крыла упрекают автора в «стилизации православия» . А уже почти через четверть века мы встречаем такую характеристику, исходящую от эмигранта, православного богослова:

Книга западника, мечтательно и эстетически спасающегося на Востоке. Романтический трагизм западной культуры Флоренскому ближе и понятнее, нежели проблематика православного предания. И очень характерно, что в своей работе он точно отступал назад, за христианство, в платонизм и древние религии, или уходил вкось, в учения оккультизма и магию... И сам он предполагал на соискание степени магистра богословия представить перевод Ямвлиха с примечаниями.

Как бы то ни было, творение это волновало и продолжает волновать не только философов разных взглядов и направлений, но и всех, кто интересуется вопросами, так или иначе возникающими в точках соприкосновения очень многих аспектов бытия и умопостижения: мировосприятия и веры, реальности и знания .

Но ещё весной 1912-го, за два года до публикации труда, вот что пишет сам Павел Флоренский своему старшему другу В. А. Кожевникову (1852-1917), избранному в том же году Почетным членом Московской Духовной Академии :

Таким образом, можно понять, что характеризующую экстраполяцию Г. В. Флоровского можно счесть справедливой только относительно данного произведения П. А. Флоренского. И этот, в определённом смысле, центральный труд начинающего пастыря в большей степени демонстрирует огромный потенциал, широту охвата видения и перспективы развития мировоззрения последнего, нежели кредо во всей полноте.

На фоне вышесказанного интересным представляются следующие предположения самого отца Павла: «1916. IX. 10. Церковь, в <1 нрзбр.> которой я так знаменательно определился, оказалась направлен<ной> не на восток, а на запад (против Обит<ели>) . - Не есть ли это знамение мое<го> интереса к язычеству, к античности. - Так мне дано, кроме символ<ического> значения, ещё и созерцание красоты: ЗАКАТА и Лавры. Наша церковь направлена на Пре<подобного> Сергия - ориентирована на Сергия» .

«У водоразделов мысли»

Основная статья: У водоразделов мысли

Вполне обоснованное разъяснение диалектики творчества священника Павла Флоренского даёт игумен Андронник (Трубачёв), который отмечает, что дух теодицеи к этому времени внутренне уже был чужд отцу Павлу - «Столп…», ещё не будучи опубликованным, стал пройденным этапом - и неслучайно в поле духовного зрения философа первоначально был неоплатоник Ямвлих , перевод и комментарии которого предполагались в качестве магистерской диссертации. «Таинства брака (1910) и священства (1911) явились теми семенами, из которых творчество отца Павла смогло расти в новом направлении - антроподицеи » .

Предание семьи Флоренских о сохранении главы преподобного Сергия

Отец Павел через Успенские ворота прошел в Лавру и направился в келью наместника. О чём говорил они с архимандритом Кронидом, знает только Господь. Лишь стены древней обители были свидетелями тайной вечери, на которую сошлись члены Комиссии по охране памятников искусства и старины Троице-Сергиевой Лавры П. А. Флоренский, Ю. А. Олсуфьев , а также, вероятно, граф В. А. Комаровский и ставшие впоследствии священниками С. П. Мансуров и М. В. Шик. Они тайно вошли в Троицкий собор и сотворили молитву у раки с мощами Сергия Радонежского . Затем вскрыли раку и изъяли честную главу Преподобного, а на её место положили главу погребенного в Лавре князя Трубецкого. Главу Преподобного схоронили в ризнице и покинули Лавру, дав обет молчания, не нарушимый ими во всех тяготах их земного бытия. Только в наши дни по крупицам, по разрозненным воспоминаниям удалось воссоздать картину событий восьмидесятилетней давности.<…> В начале 30-х годов накатилась новая волна арестов, в 1933 году был арестован П. А. Флоренский. В посадскую тайну посвятили Павла Александровича Голубцова , ставшего позже архиепископом Новгородским и Старорусским. Голубцов тайно перенес ковчег и схоронил его в окрестностях Николо-Угрешского монастыря недалеко от Люберец . Вскоре П. А. Голубцов также был арестован, а из заключения попал на фронт. После демобилизации он перенес дубовый ковчег в дом племянницы Олсуфьева Е. П. Васильчиковой. Незадолго до кончины Екатерина Павловна рассказала о том, что ей известно о тех событиях. Екатерина Васильчикова также проходила по сергиево-посадскому делу. Чудом, с помощью Е. П. Пешковой Кате Васильчиковой удалось избежать лагерей. С трепетом говорила Екатерина Павловна о том, как хранила ковчег, поставив на него для конспирации цветочный горшок. Словно тепло какое шло от того места, вспоминала она. Домашний цветок семейства лилейных жил на окне квартиры Васильчиковых в высотке на Красной Пресне. Цветок подсыхал и умер вслед за своей хозяйкой несколько лет назад. На Пасху, 21 апреля 1946 года Лавра была вновь открыта, а глава Преподобного втайне заняла свое прежнее место в гробе Преподобного. Мощи Преподобного были возвращены Церкви. Возвращен был и Успенский собор Троице-Сергиевой Лавры. Троицкий же собор оставался в ведении музея. Там же оставалась и серебряная рака для мощей с сенью, возведенная в царствование императрицы Анны Иоанновны . Раку передали Церкви после того, как кто-то из заезжих чужеземцев выразил недоумение о том, что рака и мощи находятся в разных соборах. Троицкий собор вернули Церкви позже. И только тогда мощи Преподобного заняли свое место. Вот эту-то тайну и хранил все годы заключения и лагерей священник Павел Флоренский. В этой тайной его жизни не было места страху, унынию, отчаянию. Из этой жизни он мог общаться с близкими тем способом, которым продолжает это делать сейчас - через молитву и Господне посредничество. «Я принимал … удары за вас, так хотел и так просил Высшую Волю», - писал о. Павел жене и детям (18 марта ). Но он нес страдания и за сохранение Тайны. Он оберегал одну из немногих неоскверненных святынь России. Быть может, в этом и состояло церковное служение, возложенное на него в главном месте и в главный момент его земного пути. Сохранилась записка «Вопросы священника отца П. Флоренского относительно мощей Преподобного Сергия». Записка написана почерком Ю. А. Олсуфьева и не датирована, но из самих вопросов явно, что они составлены после вскрытия мощей 11 апреля 1919 года . Весьма вероятно, что цель некоторых вопросов - подготовиться к замене главы Преподобного Сергия. Из воспоминаний архиепископа Сергия (Голубцова) : «Голову Трубецкого похоронили у алтаря Духовского храма, совершив по нему панихиду». Здесь же о. Сергий завещал похоронить и себя.

Цитаты

Отзывы

Разногласия

«Мнимости в геометрии»

Игумен Андроник (Трубачёв) - директор Центра изучения, охраны и реставрации наследия священника Павла Флоренского, директор музея священника Павла Флоренского в городе Сергиев Посад, основатель и директор Музея священника Павла Флоренского в Москве.

Память

• улица в Калининграде
• улица в поселке Соловецкий (на Большом Соловецком острове).

Примечания

1. Флоренский Павел Васильевич. О роде Флоренских
2. «…СЛОВНО В МИРЕ НЕТ НИЧЕГО, КРОМЕ ВОДОРОСЛЕЙ» / Из писем П. А. Флоренского
3. С. И. Фудель , Н. Балашов, Л. И. Сараскина. Собрание сочинений в трех томах, том 3 , Стр. 286
4. К. Г. Исупов . Русская эстетика истории , Стр. 127
5. Л. Н. Столович . «История русской философии. Очерки», Стр. 209
6. Я. В. Лаврентьевич . «Российская музейная энциклопедия» , Стр. 291
7. John Protevi. Edinburgh dictionary of continental philosophy , p. 221
8. Loren R. Graham,Jean-Michel Kantor. Naming infinity: a true story of religious mysticism and mathematical creativity , p. 86
9. Наше наследие: Журнал №1/ 1988 М.: Искусство, 1988 . Архивировано из первоисточника 3 февраля 2012.
10. Журнал «Наше наследие», № 79-80, с. 119
11. Леонид Фридович Кацис, Кровавый навет и русская мысль: историко-теологическое исследование дела Бейлиса, Мосты культуры, 2006, 494 c., c. 389
12. Отец Павел подчёркивает, что «не собирается строить теорию обратной перспективы, но хочет лишь с достаточной энергией отметить факт органической мысли - в одной области».
13. П. А. Флоренский. Обратная перспектива . - Флоренский П. А., священник. Соч. в 4-х тт. - М .: Мысль, 1999. - Т. 3(1). - С. 46–98.
14. Епископ Иларион (Алфеев) . Священная тайна Церкви. Выводы церковно-исторические
15. Священник Виктор Кузнецов. . «Мученики нашего времени». - М: Свет Православия, 2011. - ISBN 978-5-89101-261-7 (ошибоч.)
16. Преподобный Афанасий Паросский. О почитании мучеников прежде их прославления
17. Сам термин своим происхождением обязан сокращённому названию самого крупного философского сочинения Г. Лейбница «Теодицея», написанного под влиянием переписки с прусской королевой Софией Шарлоттой (ок. 1710)
18. Столп и утверждение истины . Опыт православной феодицеи в двенадцати письмах свящ. Павла Флоренского. - Москва: Путь. 1914 - Репринт: 3 e édition, YMCA-PRESS . Paris, 1989 ISBN 2-85065-156-7
19. П. А. Флоренский // Философский энциклопедический словарь . 2 издание. - М.: Советская энциклопедия , 1989 ISBN 5-85270-030-4
20. Кожурин А. Я. Философия культуры П. А. Флоренского - ‘ΑνΘρωπολογία - web-кафедра философской антропологии
21. Все «письма» предваряют эмблемы и афоризмы из «Эмблематы» - см. Эмблемы и символы. - М.: Интрада. 2000 ISBN 5-87604-048-7
22. Gregorius Nyssenus. Migne. - Patrol. ser. gr., T. 46, col. 96, c
23. Акулинин В. Н. Философия всеединства: от В. С. Соловьёва к П. А. Флоренскому. - Новосибирск: Наука, 1990. ISBN 5-02-029602-3
24. Прот. Георгий Флоровский . Пути русского богословия. Париж. 1937 - Репринт: По заказу Вильнюсского православного епархиального управления. Вильнюс. 1991
25. лат. до бесконечности
26. Лосский Н. О. История русской философии. - М.: Высшая школа, 1991 - Lossky N. O. History of Russian Philosophy. International Universities Press. New York. 1955 ISBN 5-06-002523-3
27. Игумен Андроник (Трубачёв). История создания цикла «У водоразделов мысли» - Священник Павел Флоренский. Сочинения в четырёх томах. Том 3 (1) (Философское наследие. Т. 128). - М.: Мысль. 1999 ISBN 5-244-00241-4 ISBN 5-244-00916-8
28. В публикацию «Философского наследия» вкралась опечатка: письмо, конечно, относится не к 1919, а к 1912 - как понятно из комментария Иеродиакона Андроника (Трубачёва), и чему косвенным подтверждением тот факт, что В. А. Кожевникова в 1919 уже не было в живых…
29. П. А. Флоренский, приняв сан священника 24 апреля 1911 года, с 1912 года служил в церкви равноапостольной Марии Магдалины Сергиева Посада, рядом с Лаврой, при Обществе сестер милосердия Красного Креста.
30. Татьяна Шутова . Обет молчания: святая тайна Лавры
31. http://eparhia.karelia.ru/florenc.htm Тайна священника Павла Флоренского
32. Судьба главы Преподобного Сергия // Журнал Московской Патриархии
33. Михаэль Хагемейстер «Новое Средневековье» Павла Флоренского
34. Флоренская (урожд. Гиацинтова) Анна Михайловна
35. ПАВЕЛ АЛЕКСАНДРОВИЧ ФЛОРЕНСКИЙ
36. Павел Васильевич Флоренский: Биография
37. Руководитель экспертной рабочей группы по чудесным знамениям П. Флоренский выразил обеспокоенность распространением среди верующих тяги к «чудолечению»

Фильмография

• «Прозрение, сон о Флоренском, или Мнимости в геометрии» . Центрнаучфильм , . Режиссёр Михаил Рыбаков. Сценарий Константин Кедров . Консультанты Александр Мень , игумен Андроник (Трубачев) .
• д/ф к 125-летию со Дня рождения о. Павла «Павел Флоренский. Русский Леонардо»; телекомпания «Цивилизация», Москва, Режиссёр Олег Бараев. Автор сценария Светлана Сухарева.
• «Русский Леонардо». Санкт-Петербург, . Режиссёр, автор сценария Т. Краснов. Исполнители ролей - Т. Краснов, Ричард Стэнс. Оператор Юлия Балина.

Сочинения

• Столп и утверждение Истины: Опыт православной теодицеи в двенадцати письмах. М.: Академический проект, Гаудеамус, 2012. 905 с., Серия «Философские технологии», 4 000 экз.,

Павел Александрович Флоренский - религиозный философ, богослов, православный священник, ученый, поэт - родился в Елизаветпольской губернии, небольшом местечке Евлах (терр. современного Азербайджана) 21 января (9 января по ст. ст.) 1882 г. Его отец был русским инженером железной дороги, происхождение матери было связано со старинным родом карабахских армян.

В 1889 г. Павел, с золотой медалью окончив 2-ую тифлисскую гимназию, стал студентом Московского университета, физико-математического факультета. В студенческие годы знакомство с А. Белым позволило ему войти в сообщество, где вращались Бальмонт, А. Блок, З. Гиппиус, Д. Мережковский, Брюсов. В этот же период он с интересом отнесся к учению В. Соловьева, изучал работы, написанные архимандритом Серапионом (Машкиным). Тогда же он впервые начал публиковаться в журналах «Весы» и «Новый путь».

Епископ Антоний (Флоренсов) благословил его после выхода из университетских стен на поступление в Московскую духовную академию при Троице-Сергиевой лавре. В эти годы у него возник замысел объединить светскую культуру и церковность, предпринять попытку синтеза научно-философского мировоззрения и церковных постулатов, а также искусства. Он начинает писать работу «Столп и утверждение истины», которая была готова в 1908 г. и удостоена Макариевской премии. По окончании в этом же году академии Флоренский успешно защищает кандидатскую диссертацию; в 1914 г. становится магистром богословия.

В 1911 г. Флоренского рукоположили в священники. Местом службы стала церковь Убежища сестер милосердия Красного Креста в Сергиевом Посаде, где он пробыл до мая 1921 г. На протяжении 1912-1917 гг. Павел Александрович, одновременно являясь профессором академии, читал лекции по истории, философии, а в 1912 г. получил редакторский пост в академическом журнале «Богословский вестник».

Революция 1917 г. была воспринята Флоренским как своеобразный апокалипсис, но с точки зрения политики и философии его все больше привлекал теократический монархизм. Одно из направлений его деятельности в послереволюционный период биографии - это музейная работа и искусствоведение. Флоренский приложил немало усилий для того, чтобы убедить новую власть в огромной ценности Троице-Сергиевой лавры, работал в Комиссии охраны памятников и старины в качестве ученого секретаря. На протяжении 1916-1925 гг. его творческое наследие пополняется целым рядом религиозно-философских работ, в частности, «Очерки философии культа» (1918), «Иконостас» (1922).

В этот же период Павел Александрович активизирует деятельность на поприще математики и физики. Он являлся профессором ВХУТЕМАСа, участвовал в создании и реализации плана ГОЭЛРО. В научных изысканиях его поддерживал Троцкий, и не исключено, что это обстоятельство стало одним из факторов дальнейших злоключений ученого-священника. В 1924 г. им была написана крупная монография, посвященная диэлектрикам, и на протяжении 20-ых увидел свет целый ряд менее масштабных научных работ. Так, в 1922 г. была опубликован труд научно-философского характера «Мнимости в геометрии». На протяжении 1927-1933 гг. Флоренский выступал редактором «Технической энциклопедии» и написал для нее большое количество статей.

В 1928 г. в его биографии имела место ссылка в Нижний Новгород, но она была короткой благодаря ходатайству Е. Пешковой. Флоренский принял решение остаться в России, хотя ему предоставлялся шанс стать эмигрантом и переехать в Чехию. В начале 30-ых в советских изданиях выходит целый ряд статей, направленных против Флоренского. 26 февраля 1933 г. его арестовали и 26 июля приговорили к 10 годам заключения. Отбывать их предстояло в лагере «Свободный» в Восточной Сибири. Прибывшему туда ученому предстояло влиться в научно-исследовательский отдел управления БАМЛАГа. 10 февраля 1934 г. новым местом пребывания стала опытная мерзлотная станция в Сковородино, где Флоренский занимался исследованиями.

17 августа Павла Александровича поместили в лагерный изолятор, а 1 сентября спецконвой доставил его в Соловецкий лагерь особого назначения, где с 15 ноября он работал на заводе йодной промышленности. Даже в таких тяжелых условиях Флоренский продолжал делать научные открытия - запатентовано их было более десятка. Особая тройка НКВД приговорила его 25 ноября 1937 г. к расстрелу. Когда приговор был приведен в исполнение, неизвестно, но официальной датой смерти считается 15 декабря 1943 г. Похоронен Флоренский под Ленинградом на Левашовой пустоши в общей могиле; посмертно был реабилитирован.

Биография из Википедии

Па́вел Алекса́ндрович Флоре́нский (9 (21) января 1882, Евлах, Елизаветпольская губерния, Российская империя - 8 декабря 1937, захоронен под Ленинградом) - русский православный священник, богослов, религиозный философ, учёный, поэт.

Родился 9 января в местечке Евлах Елизаветпольской губернии (ныне Азербайджан). Отец Александр Иванович Флоренский (30.9.1850-22.1.1908) - русский, происходил из духовного звания; образованный культурный человек, утративший связи с церковью, с религиозной жизнью. Работал инженером на строительстве Закавказской железной дороги. Мать - Ольга (Саломэ) Павловна Сапарова (Сапарьян; 25.3.1859-1951) принадлежала к культурной семье, происходившей из древнего рода карабахских армян. Бабушка Флоренского была из рода Паатовых (Пааташвили). Семья Флоренских, как и их армянские родственники, имели поместья в Елизаветпольской губернии. В семье было ещё два брата: Александр (1888-1938) - геолог, археолог, этнограф и Андрей (1899-1961) - конструктор вооружения, лауреат Сталинской премии; а также сестры: Юлия (1884-1947) - врач психиатр-логопед, Елизавета (1886-1967) - в замужестве Кониева (Кониашвили), Ольга (1892-1914) - художник-миниатюрист и Раиса (1894-1932) - художник, участник объединения «Маковец».

В 1899 году окончил 2-ю Тифлисскую гимназию и поступил на физико-математический факультет Московского университета. В университете знакомится с Андреем Белым, а через него с Брюсовым, Бальмонтом, Дм. Мережковским, Зинаидой Гиппиус, Ал. Блоком. Печатается в журналах «Новый путь» и «Весы». В студенческие годы увлёкся учением Владимира Соловьёва и архимандрита Серапиона (Машкина). По окончании университета, по благословению епископа Антония (Флоренсова), поступает в Московскую духовную академию, где у него возникает замысел сочинения «Столп и утверждение истины» , которое он завершил к концу обучения (1908; удостоен за эту работу Макариевской премии). В 1911 принимает священство. С 1912-1921 служил в церкви Убежища сестер милосердия Красного Креста в Сергиевом Посаде, после её закрытия находился за штатом. В 1912 году назначается редактором академического журнала «Богословский вестник» (1908).

Флоренский был глубоко заинтересован скандально известным «делом Бейлиса» - фальсифицированным обвинением еврея в ритуальном убийстве христианского мальчика. Он публиковал анонимные статьи, будучи убеждённым в истинности обвинения и действительности употребления евреями крови христианских младенцев. Взгляды Флоренского при этом эволюционировали от христианского антииудаизма до расового антисемитизма. По его мнению «даже ничтожной капли еврейской крови» достаточно для того, чтобы вызвать «типично еврейские» телесные и душевные черты у целых последующих поколений.

События революции воспринимает как живой апокалипсис и в этом смысле метафизически приветствует, но философски и политически всё более склоняется к теократическому монархизму. Сближается с Василием Розановым и становится его духовником, требуя отречения от всех еретических трудов. Пытается убедить власти, что Троице-Сергиева лавра - величайшая духовная ценность и не может сохраниться как мёртвый музей. На Флоренского поступают доносы, в которых он обвиняется в создании монархического кружка.

Павел Флоренский и Сергей Булгаков. Михаил Нестеров. Масло. 1917

С 1916 по 1925 годы П. А. Флоренский написал ряд религиозно-философских работ, включая «Очерки философии культа» (1918), «Иконостас» (1922), работает над воспоминаниями. В 1919 году П. А. Флоренский пишет статью «Обратная перспектива», посвящённую осмыслению феномена данного приёма организации пространства на плоскости как «творческого импульса» при рассмотрении иконописного канона в ретроспективном историческом сопоставлении с образцами мирового искусства, наделёнными свойствами таковой; в числе прочих факторов, прежде всего указывает на закономерность периодического возврата к применению художником обратной перспективы и отказа от неё сообразно духу времени, историческим обстоятельствам и его мировоззрению и «жизнечувствию»..

Наряду с этим он возвращается к занятиям физикой и математикой, работая также в области техники и материаловедения. С 1921 года работает в системе Главэнерго, принимая участие в ГОЭЛРО, а в 1924 году выпускает в свет большую монографию о диэлектриках. Его научную деятельность поддерживает Лев Троцкий, нагрянувший однажды в институт с визитом ревизии и поддержки, что, возможно, в будущем сыграло в судьбе Флоренского роковую роль.

Другое направление его деятельности в этот период - искусствоведение и музейная работа. Одновременно Флоренский работает в Комиссии по охране памятников искусства и старины Троице-Сергиевой Лавры, являясь её учёным секретарём, и пишет ряд работ по древнерусскому искусству.

В 1922 году он издал за свой счёт книгу «Мнимости в геометрии», в которой при помощи математических доказательств пытался подтвердить геоцентрическую картину мира, в которой Солнце и планеты обращаются вокруг Земли, и опровергнуть гелиоцентрические представления об устройстве Солнечной системы, утвердившиеся в науке со времён Коперника. В этой книге Флоренский доказывал также существование «границы между Землей и Небом», располагавшейся между орбитами Урана и Нептуна.

Летом 1928 года его сослали в Нижний Новгород, но в том же году, по хлопотам Е. П. Пешковой, вернули из ссылки и предоставили возможность эмигрировать в Прагу, однако Флоренский решил остаться в России. В начале 1930-х годов против него была развязана кампания в советской прессе со статьями разгромного и доносительского характера.

Последние годы. Арест и смерть

Заведовал отделом материаловедения в ВЭИ, жил в доме 12.2 по Красноказарменной улице.

Фотография из следственного дела П. А. Флоренского

26 февраля 1933 года последовал арест и через 5 месяцев, 26 июля, - осуждение на 10 лет заключения. Выслан по этапу в восточно-сибирский лагерь «Свободный», куда прибыл 1 декабря 1933 года. Флоренского определили работать в научно-исследовательском отделе управления БАМЛАГа. Находясь в заключении, Флоренский написал работу «Предполагаемое государственное устройство в будущем». Наилучшим государственным устройством Флоренский полагал тоталитарную диктатуру с совершенной организацией и системой контроля, изолированную от внешнего мира. Возглавлять такую диктатуру должен гениальный и харизматический вождь. Переходной, несовершенной стадией в движении к такому вождю Флоренский считал Гитлера и Муссолини. Работу эту он писал с подачи следствия в рамках сфабрикованного процесса против «национал-фашистского центра» «Партия России», главой которого якобы являлся сам Павел Флоренский, давший по делу признательные показания.

10 февраля 1934 года он был направлен в Сковородино (Рухлово) на опытную мерзлотную станцию. Здесь Флоренский проводил исследования, которые впоследствии легли в основу книги его сотрудников Н. И. Быкова и П. Н. Каптерева «Вечная мерзлота и строительство на ней» (1940).

17 августа 1934 года Флоренский был помещён в изолятор лагеря «Свободный», а 1 сентября 1934 года отправлен со спецконвоем в Соловецкий лагерь особого назначения.

15 ноября 1934 года он начал работать на Соловецком лагерном заводе йодной промышленности, где занимался проблемой добычи йода и агар-агара из морских водорослей и запатентовал более десяти научных открытий.

25 ноября 1937 года особой тройкой НКВД Ленинградской области он был приговорён к высшей мере наказания и расстрелян.

Возможно, похоронен в общей могиле расстрелянных НКВД под Ленинградом («Левашовская пустошь»). А. Я. Разумов приводит другое вероятное место - до сих пор не обнаруженный расстрельный могильник Лодейнопольского лагеря.

Реабилитирован 5 мая 1958 года (по приговору 1933 г.) и 5 марта 1959 года (по приговору 1937 г.)

«Столп и утверждение истины»

Эта магистерская диссертация доцента Московской Духовной Академии Павла Флоренского - теодицея (фр. théodicée от греч. θεό ς и δίκη - Бог и справедливость), что предполагает выражение концепции, подразумевающей лейтмотивом - снятие противоречия между существованием «мирового зла» и доминантой идеи благой и разумной божественной воли, управляющей миром. Название взято из Первого послания к Тимофею (3:15). Работа эта, своеобразный пример обновления по всем особенностям стиля изложения, представлена и нетрадиционной для богословского жанра эстетикой..

Первые публикации книги были осуществлены в 1908 и в 1912 годах; а впоследствии - защищённая диссертация в 1914 году была издана в дополненном виде (издательство «Путь»; в основном дополнения касаются существенно расширенных комментариев и приложений). Труд одобрен церковно-учебной администрацией. С того момента как произведение увидело свет, оно сразу было воспринято как значительное литературно-духовное явление, и вызвало многочисленные отклики и полемику - восторженное признание и в достаточной мере жёсткую критику.

Общий эпиграф книги (на титульном листе):

γνώσις αγάπη γίνεται - «познание порождается любовью»

Св. Григорий Нисский. О душе и воскресении

«Столп», в общих своих тенденциях, обладает характерными признаками, свойственными течениям философской и общественной мысли России конца XIX - начала XX века, которые принято с некоторых пор интегрально именовать «философией всеединства». Поражает, прежде всего, насыщение источниками, привлечёнными автором к рассмотрению и аргументации тех или иных тезисов - начиная с санскритских и древнееврейских, патристики, и, кончая новейшими по тому времени трудами - от Дж. Ланге, А. Бергсона и З. Фрейда до Н. В. Бугаева, П. Д. Успенского и Е. Н. Трубецкого. В книге, на фоне общей, «заданной», тематики, анализу подвергнуты проблемы, касающиеся вопросов - от физиологии до цветовой символики (от античного хроматизма до гаммы иконописного канона), от антропологии и психологии до богословских догматов.

В немалой степени, вопреки указанному одобрению клира, критике со стороны ортодоксии (по определению) книга была подвергнута именно за эклектизм и привлечение источников, по своей сути чуждых схоластике доказательного богословия, за излишнюю «рассудочность» и умонастроения, близкие чуть ли не к «монофизитству». И напротив, философы бердяевского крыла упрекают автора в «стилизации православия». А уже почти через четверть века мы встречаем такую характеристику, исходящую от эмигранта, православного богослова:

Книга западника, мечтательно и эстетически спасающегося на Востоке. Романтический трагизм западной культуры Флоренскому ближе и понятнее, нежели проблематика православного предания. И очень характерно, что в своей работе он точно отступал назад, за христианство, в платонизм и древние религии, или уходил вкось, в учения оккультизма и магию... И сам он предполагал на соискание степени магистра богословия представить перевод Ямвлиха с примечаниями.

Прот. Григорий Флоровский

Как бы то ни было, творение это волновало и продолжает волновать не только философов разных взглядов и направлений, но и всех, кто интересуется вопросами, так или иначе возникающими в точках соприкосновения очень многих аспектов бытия и умопостижения: мировосприятия и веры, реальности и знания.

Один из основоположников интуитивизма отмечает, что присланная в 1913-м отцом Павлом книга способствовала его постепенному возвращению в лоно церкви, и к 1918 году он уверовал; ещё через 33 года он напишет:

Флоренский проводит грань между иррационалистическим интуитивизмом и русским интуитивизмом, который придаёт большую ценность рациональному и систематическому аспекту мира. Истину нельзя познать ни посредством слепой интуиции, при помощи которой познаются разрозненные эмпирические факты, ни посредством дискурсивного мышления - стремления к сведению частичного в целое путём сложения одного элемента с другим. истина становится доступной сознанию только благодаря рациональной интуиции, доводящей сочетание дискурсивной дифференциации ad infinitum с интуитивной интеграцией до степени единства.

Н. О. Лосский

Оформлению книги П. А. Флоренский придавал особое значение, пристальное внимание было уделено макету издания, гарнитурам и вёрстке, иллюстрациям и заставкам, предваряющим главы. Этот интерес П. А. Флоренского к типографике, и гравюре, книжной иллюстрации, наконец, к изобразительному искусству как таковому во всём его многообразии, находит выражение и во многих других его произведениях, он скажется и на последующем совместном с В. А. Фаворским теоретическом и педагогическом творчестве во Вхутемасе.

Но ещё весной 1912-го, за два года до публикации труда, вот что пишет сам Павел Флоренский своему старшему другу В. А. Кожевникову (1852-1917), избранному в том же году Почетным членом Московской Духовной Академии:

Мой «Столп» до такой степени опротивел мне, что я часто думаю про себя: да не есть ли выпускание его в свет акт нахальства, ибо что же на самом-то деле понимаю я в духовной жизни? И быть может, с духовной точки зрения он весь окажется гнилым.

Таким образом, можно понять, что характеризующую экстраполяцию Г. В. Флоровского можно счесть справедливой только относительно данного произведения П. А. Флоренского. И этот, в определённом смысле, центральный труд начинающего пастыря в большей степени демонстрирует огромный потенциал, широту охвата видения и перспективы развития мировоззрения последнего, нежели кредо во всей полноте.

На фоне вышесказанного интересным представляются следующие предположения самого отца Павла: «1916. IX. 10. Церковь, в <1 нрзбр.> которой я так знаменательно определился, оказалась направлен<ной> не на восток, а на запад (против Обит<ели>). - Не есть ли это знамение мое<го> интереса к язычеству, к античности. - Так мне дано, кроме символ<ического> значения, ещё и созерцание красоты: ЗАКАТА и Лавры. Наша церковь направлена на Пре<подобного> Сергия - ориентирована на Сергия».

«У водоразделов мысли»

Вполне обоснованное разъяснение диалектики творчества священника Павла Флоренского даёт игумен Андронник (Трубачёв), который отмечает, что дух теодицеи к этому времени внутренне уже был чужд отцу Павлу - «Столп…», ещё не будучи опубликованным, стал пройденным этапом - и неслучайно в поле духовного зрения философа первоначально был неоплатоник Ямвлих, перевод и комментарии которого предполагались в качестве магистерской диссертации. «Таинства брака (1910) и священства (1911) явились теми семенами, из которых творчество отца Павла смогло расти в новом направлении - антроподицеи ».

Предание семьи Флоренских о сохранении главы преподобного Сергия

Отец Павел через Успенские ворота прошел в Лавру и направился в келью наместника. О чём говорил они с архимандритом Кронидом, знает только Господь. Лишь стены древней обители были свидетелями тайной вечери, на которую сошлись члены Комиссии по охране памятников искусства и старины Троице-Сергиевой Лавры П. А. Флоренский, Ю. А. Олсуфьев, а также, вероятно, граф В. А. Комаровский и ставшие впоследствии священниками С. П. Мансуров и М. В. Шик. Они тайно вошли в Троицкий собор и сотворили молитву у раки с мощами Сергия Радонежского. Затем вскрыли раку и изъяли честную главу Преподобного, а на её место положили главу погребенного в Лавре князя Трубецкого. Главу Преподобного схоронили в ризнице и покинули Лавру, дав обет молчания, не нарушимый ими во всех тяготах их земного бытия. Только в наши дни по крупицам, по разрозненным воспоминаниям удалось воссоздать картину событий восьмидесятилетней давности.<…>

В начале 30-х годов накатилась новая волна арестов, в 1933 году был арестован П. А. Флоренский. В посадскую тайну посвятили Павла Александровича Голубцова, ставшего позже архиепископом Новгородским и Старорусским. Голубцов тайно перенёс ковчег и схоронил его в окрестностях Николо-Угрешского монастыря недалеко от Люберец. Вскоре П. А. Голубцов также был арестован, а из заключения попал на фронт. После демобилизации он перенёс дубовый ковчег в дом племянницы Олсуфьева Е. П. Васильчиковой. Незадолго до кончины Екатерина Павловна рассказала о том, что ей известно о тех событиях.

Екатерина Васильчикова также проходила по сергиево-посадскому делу.

Чудом, с помощью Е. П. Пешковой Кате Васильчиковой удалось избежать лагерей. С трепетом говорила Екатерина Павловна о том, как хранила ковчег, поставив на него для конспирации цветочный горшок. Словно тепло какое шло от того места, вспоминала она. Домашний цветок семейства лилейных жил на окне квартиры Васильчиковых в высотке на Красной Пресне. Цветок подсыхал и умер вслед за своей хозяйкой несколько лет назад.

На Пасху, 21 апреля 1946 года Лавра была вновь открыта, а глава Преподобного втайне заняла своё прежнее место в гробе Преподобного. Мощи Преподобного были возвращены Церкви. Возвращен был и Успенский собор Троице-Сергиевой Лавры. Троицкий же собор оставался в ведении музея. Там же оставалась и серебряная рака для мощей с сенью, возведенная в царствование императрицы Анны Иоанновны. Раку передали Церкви после того, как кто-то из заезжих чужеземцев выразил недоумение о том, что рака и мощи находятся в разных соборах. Троицкий собор вернули Церкви позже. И только тогда мощи Преподобного заняли своё место.

Вот эту-то тайну и хранил все годы заключения и лагерей священник Павел Флоренский. В этой тайной его жизни не было места страху, унынию, отчаянию. Из этой жизни он мог общаться с близкими тем способом, которым продолжает это делать сейчас - через молитву и Господне посредничество. «Я принимал … удары за вас, так хотел и так просил Высшую Волю», - писал о. Павел жене и детям (18 марта 1934). Но он нёс страдания и за сохранение Тайны. Он оберегал одну из немногих неоскверненных святынь России. Быть может, в этом и состояло церковное служение, возложенное на него в главном месте и в главный момент его земного пути.

Сохранилась записка «Вопросы священника отца П. Флоренского относительно мощей Преподобного Сергия». Записка написана почерком Ю. А. Олсуфьева и не датирована, но из самих вопросов явно, что они составлены после вскрытия мощей 11 апреля 1919 года. Весьма вероятно, что цель некоторых вопросов - подготовиться к замене главы Преподобного Сергия.

Из воспоминаний архиепископа Сергия (Голубцова): «Голову Трубецкого похоронили у алтаря Духовского храма, совершив по нему панихиду». Здесь же о. Сергий завещал похоронить и себя.