Смутное время рф. Смутное время: кратко и понятно. Тушинцы и их роль в Смуте

(Смута) — термин, обозначающий события конца XVI-начала XVII веков в России. Эпоха кризиса государственности, трактуемая рядом историков как гражданская война. Сопровождалась народными выступлениями и мятежами, правлением самозванцев, польскими и шведскими интервенциями, разрушением государственной власти и разорением страны.

Смута тесно связана с династическим кризисом и борьбой боярских группировок за власть. Термин был введен русскими писателями XVII века.

Предпосылками Смуты стали следствия опричнины и Ливонской войны 1558-1583 годов: разорение экономики, рост социального напряжения.

Относительно времени начала и конца Смуты у историков нет единого мнения. Чаще всего под Смутой понимается период русской истории 1598-1613 годов, от смерти царя Федора Ивановича, последнего представителя династии Рюриковичей на Московском престоле, до воцарения Михаила Романова, первого представителя новой династии. В некоторых источниках указано, что Смута длилась до 1619 года, тогда в Россию из польского плена вернулся патриарх Филарет — отец правителя.

Первый этап Смутного времени начался династическим кризисом. Смерть бездетного царя Федора Ивановича в 1598 году позволила прийти к власти Борису Годунову, одержавшему победу в нелегкой борьбе за престол между представителями высшей знати. Он был первым русским царем, получившим трон не по наследству, а путем выборов на Земском соборе .

Воцарение Годунова, не принадлежащего к царскому роду, усилило распри среди различных группировок бояр, которые не признавали его авторитет. Стремясь сохранить власть, Годунов делал все, чтобы убрать потенциальных противников. Гонения на представителей наиболее знатных фамилий только усугубили скрытую вражду к царю в придворных кругах. Правление Годунова вызвало недовольство и широких народных масс.

Положение в стране обострилось из-за голода 1601-1603 годов, вызванного затяжными неурожаями. В 1603 году было подавлено вспыхнувшее восстание под предводительством Хлопка .

В народе начали распространяться слухи о том, что несчастья ниспосланы на Россию по воле Божьей в наказание за грехи неправедного царя Бориса. Непрочность положения Бориса Годунова усугубилось слухами, что сын Ивана Грозного царевич Дмитрий, загадочно погибший в Угличе, жив. В этих условиях в Речи Посполитой объявился "чудом спасшийся" царевич Дмитрий Иванович. Польский король Сигизмунд III Ваза оказал ему поддержку в притязаниях на русский престол. В конце 1604 года, приняв католичество, Лжедмитрий I с небольшим отрядом вступил на территорию России.

В 1605 году скоропостижно скончался Борис Годунов, его сын Федор был убит, и Лжедмитрий I занял престол. Однако его политика не пришлась по вкусу боярской верхушке. Восстание москвичей в мае 1606 года свергло Лжедмитрия I с трона. Вскоре на престол вступил боярин Василий Шуйский.

Летом 1606 года распространились слухи о новом чудесном спасении царевича Дмитрия. На волне этих слухов беглый холоп Иван Болотников в Путивле поднял восстание. Повстанческое войско дошло до Москвы, но потерпело поражение. Болотников летом 1607 года был схвачен и убит.

Новый самозванец Лжедмитрий II объединил вокруг себя уцелевших участников восстания Болотникова, отряды казаков и польско-литовские отряды. В июне 1608 года он обосновался в подмосковном селе Тушино — отсюда его прозвище "Тушинский вор".

Второй этап Смуты связывают с расколом страны в 1609 году: в Московии образовалось два царя, две Боярские думы, два патриарха (Гермоген в Москве и Филарет в Тушине), территории, признающие власть Лжедмитрия II, и территории, сохраняющие верность Шуйскому.

Тушинцы ориентировались на поддержку Речи Посполитой . Их успехи заставили Шуйского в феврале 1609 года заключить договор с враждебной Польше Швецией. Отдав шведам русскую крепость Корела, он получил военную помощь, и русско-шведская армия освободила ряд городов на севере страны. Вступление шведских войск на территорию России дало Сигизмунду III повод к интервенции: осенью 1609 года польско-литовские войска осадили Смоленск, заняли ряд русских городов. После бегства Лжедмитрия II под натиском войска Михаила Скопина-Шуйского, часть тушинцев заключила в начале 1610 года договор с Сигизмундом III об избрании на русский престол его сына Владислава.

В июле 1610 года Василий Шуйский был свергнут с престола боярами и насильно пострижен в монахи. Власть перешла к правительству Семибоярщины, которое подписало в августе 1610 года договор с Сигизмундом III об избрании Владислава царем при условии, что тот примет православие. После этого в Москву вступили польско-литовские войска.

Третий этап Смуты связан со стремлением преодолеть соглашательскую позицию Семибоярщины, не имевшей реальной власти и не сумевшей заставить Владислава выполнять условия договора.

С 1611 года в России нарастали патриотические настроения. В сформированном против поляков Первом ополчении объединились отряды бывших тушинцев во главе с князем Дмитрием Трубецким, дворянские отряды Прокопия Ляпунова, казаки Ивана Заруцкого. Вожди ополчения создали временное правительство — "Совет всея земли". Однако им не удалось прогнать поляков из Москвы, и летом 1611 года Первое ополчение распалось.

В это время полякам удалось после двухлетней осады овладеть Смоленском, шведы оккупировали Новгород, а в Пскове объявился новый самозванец, Лжедмитрий III, который в декабре 1611 года был "оглашен" там царем.

Осенью 1611 года по инициативе Кузьмы Минина в Нижнем Новгороде во главе с князем Дмитрием Пожарским началось формирование Второго ополчения. В августе 1612 года оно подошло к Москве и осенью освободило ее.

В 1613 году Земский собор избрал царем Михаила Романова. Еще несколько лет продолжались безуспешные попытки Речи Посполитой установить в той или иной степени свой контроль над русскими землями. В 1617 году был подписан Столбовский мир со Швецией, которая получила крепость Корелу и побережье Финского залива. В 1618 году было заключено Деулинское перемирие с Речью Посполитой: Россия уступила ей смоленские и черниговские земли.

В 1619 году в Россию из польского плена вернулся патриарх Филарет — отец царя Михаила Федоровича, с именем которого народ связывал надежды на искоренение разбоя и грабежей.

Материал подготовлен на основе информации РИА Новости и открытых источников

Восприятие текущей политической действительности как исторического феномена дает возможность не только проводить параллели с прошлым, но и позволяет обнаружить устойчивые, ритмически повторяющиеся модели развития русской жизни. Внимательное изучение этих моделей, сопоставляемых с современностью, способствует более адекватному восприятию политической реальности. «Чтобы видеть свое время , – говорил Хосе Ортега-и-Гассет, – надо смотреть с расстояния» .

Прежде всего, такой способ анализа имеет прогностическое значение. Однако помимо возможностей конкретных прогнозов создание моделей политической истории имеет и самостоятельное значение как форма выявления заложенного в отечественной истории культурно-исторического феномена: продуктивного рефлекса нации. Эта статья посвящена теме преодоления Россией как цивилизацией кризисов собственной национально-государственной традиции через особые шоковые состояния – Смутные времена. Модель «Смутного времени» представляется автору более точным и эвристически ценным, чем модель «революции». Переход от понятия «революции» к понятиям «мутации» или «смутные времена» позволяет, на мой взгляд, более адекватно описывать как уже произошедшие, так и происходящие в настоящее время и предполагаемые в будущем исторические и культурные процессы .

Историософская ситуация XX века уникальна. В отечественной социальной мысли за это столетие был накоплен богатый опыт, связанный с переживанием трагического столкновения в России сил модерна и традиционализма. Однако имело место не только столкновение, но и переплетение, и хотя модерн одержал решительную победу, вместе с тем его масштабный проект (в виде СССР), во-первых, не смог закрепиться в России, а во-вторых, привел к пересмотру многих сущностных черт самой модерной парадигмы, привел к своеобразному русскому «сплаву» модерна с традицией.

Практика построения исторических моделей предполагает их тяжеловесную абстрактно-философскую нагрузку и носит отчасти игровой характер. Однако это не тот вид игры, который порождается постмодернистской формой сознания. Данная трактовка истории тяготеет к фольклорному сознанию, а именно: к «былинному» восприятию соотношения личного и стихийного. Фольклорное сознание противоположно модернизму в обоих терминологических различениях последнего: и в литературно-художественном, стилистическом, и в мировоззренческом (модерн как магистральное направление мысли в европейской культуре Нового времени). Традиционализм как спонтанная установка народного сознания не исключает частного отказа от традиции, но присоединяет выдающееся, исключительное к своему культурному багажу. Для творцов фольклора историческая веха или личность глубже индивидуализированная, более «отслоившаяся» от привычного хода вещей, не противоречит единому историческому духу, а, напротив, вносит в общую модель специфические элементы и дополняет ее смысл до подлинной универсальности. Так воспринимается ход событий в русских былинах, где личное и стихийное начала соединяются. Персонажи фольклора не являются историческими в строгом смысле, они – действующие лица большой панорамной картины действительности, своего рода народной историософии. Богатыри, калики перехожие, князь Киевский, разбойники, голь кабацкая, сказочные звери, а также представители «чужих миров» (заморские цари, чудовища и змеи, поганое идолище, колдуны и т. д.) – это олицетворения определенных исторических начал, за каждым из которых стоит не одно какое-то историческое лицо, а целая совокупность лиц разных эпох и ситуаций, целые тенденции исторической жизни .

В традиционной культуре время и история осмысляются особым образом: так, в фольклоре время замкнуто, зафиксировано на определенное историческое состояние (на идеальную модель), сдвинуто «вправо», если сравнивать ее с литературой и исторической наукой . Это объясняется тем, чтотрадиция не столько ищет причинно-следственный источник и контекст события, сколько дает модель, призму на всякое событие как «бывающее», как «вариант» исторического многообразия . Освоение традицией истории осуществляется по собственным, более фундаментальным, чем в истории как науке, законам: смысл исторического случая «вбирается» более высоким состоянием, освещается через метафизическое измерение. Фольклорные произведения представляли собой древнюю форму моделирования и прогнозирования, позволяя носителям традиционного сознания давать четкие и верные оценки текущим событиям по их расположению не в актуальном политическом ряду, а в более объемном смысловом пространстве живого национального мифа, в «картине мира», игнорирующей частности и хаотичность текущей реальности, однако удерживающей константные критерии оценки добра и зла, пользы и вреда с точки зрения национально-культурной идентичности.

Автор далек от того, чтобы на протяжении многих веков истории усматривать в ней одинаковое политическое содержание или же, напротив, относиться к историософским моделям исключительно как к проявлениям голых ритмических повторов. Обогащенный конкретными фактами общеизвестный термин «Смутное время», гениально сформулированный в начале XVII века, до последнего времени рассматривался как предмет для публицистических параллелей. Каковы же критерии определения различных эпох как версий единой модели «смуты»?

Скептики-западники применяют понятие «смуты» практически на всем пространстве русской истории. Поэтому элементы этого явления, возможности для параллелей изыскиваются едва ли не всеми желающими применительно к особенностям своего времени или рассматриваемой эпохи прошлого. Растаскивание модели на элементы и компоненты вызвано непониманием (перемешанным с неприятием) системного, целостного характера самой модели. Эти аналитические увлечения связаны с некоторой дезориентацией в череде смутных и спокойных эпох. На деле российская история не только не представляет собою одной большой и нескончаемой «смуты», но и вовсе не изобилует большими (моделируемыми) «смутными временами» . Смутное время в России – явление всегда исключительное (хотя и повторяющееся) и не продолжительное по сравнению с временами «несмутными»: активное течение его в открытой фазе не превышает обычно 15 лет. За всю свою историю Россия пережила не более трех подобных периодов.

Предварительно можно указать, что «смута» – это всегда период с особенно высокой степенью непредсказуемости разрешения исторического кризиса. Само название, порожденное народными авторами, подсказывает, что в момент политической ломки решительность, разрешаемость и четкость очертаний таятся под крайне неопределенными покровами, смущающими и размытыми личинами событий и их участников. Поэтому внутри Смутного времени историку совсем нелегко найти основания для приемлемой классификации и периодизации, нелегко восстановить причинно-следственные связи. Смутное время способно «смутить» (иррационализировать) мысль и современника, и историка. Оно всегда меняет облик самой Истории, стремительно демифологизируя и затем ремифологизируя ее.

Триада «смутных времен» России открывается многовластием начала XVII столетия (и не ранее; почему – это вопрос очень серьезный и не входящий в задачи этой работы), продолжается «революциями» первых десятилетий XX века и замыкается современными событиями. Рассмотрим теперь модель «смуты» в разнообразии ее этапов и исторических проявлений.

Этап первый: отказ от традиции (1598–1605, 1905–1912, 1985–1991)

Как уже говорилось, периодизация явления Смутного времени достаточно условна. Мы имеем дело со стремительным калейдоскопическим карнавалом событий, цепью не всегда реализуемых «революционных ситуаций», мятежей, случайных союзов и ложных узнаваний. Поэтому и три случая «смуты» неоднородны по своей структуре, вариативны по формам, определяемым духом времени, конкретностью исторических обстоятельств и узлами традиции.

Собственно, узлы традиции (подчас гордиевы) – развязываемые, разрубаемые, по-новому завязываемые – ключевая метафора предлагаемой модели. Так, первый большой этап «смуты» связан с отказом от традиции политической легитимации и приходится на ее первые 6–7 лет. Внутри этого этапа, конечно, можно различать еще меньшие, но это будет либо чрезмерной повествовательной обстоятельностью, либо возведением калейдоскопической действительности к уровню концептуальному.

Отказ от легитимирующей традиции, носителями которого всегда выступают «верхи», причем абсолютные «верхи» власти, в условиях начинающегося Смутного времени очень скоро делает властьрабой делегитимации , ею же близоруко лелеемой. Впрочем, всякий раз отказ от традиции оказывается не просто закономерным, но и подготовленным предшествующими десятилетиями.

Уникальны события начала первой «смуты» (конец XVI века). Тогда фокусом процесса разрушения старых и формирования новых узловых политических традиций стала проблема непрерывности монархического престолонаследования. Первая русская «смута», столь тесно связанная с пресечением династии Рюриковичей, с порушенным таким образом механизмом легитимации, указывает на его в своем роде единственно реальную весомость для тогдашней политической традиции. Не исключено, что сменивший старую династию новый царь Борис Годунов именно по этой причине упорно считался причастным к убийству «царевича», единственного наследника Рюриковичей. Эта неприязнь к Годунову («яко не сподобися великого царя дару, печати славы небесная» ), к внешне благополучному началу его вынужденного царствования по происхождению своему иррациональна.

Собственно, Годунов был правителем (и удачным правителем) еще при царе Феодоре Иоанновиче, самодержце, как принято считать, благочестивом, но к государственному труду неспособном. Традиция освящала роль Годунова-правителя, но она отвергала Годунова-царя («рабоцаря», по формулировке Ивана Тимофеева) несмотря на его формальную «избранность». Годунов, тяжело переживавший фактическую делегитимацию своей власти, старался умилостивить все сословия и кланы, отличался либерализмом и любовью к иностранцам.

Кризис политической традиции начался едва ли не в самой «умной голове» (как называл Бориса в конце 80-х годов юродивый Ивашка Большой Колпак ), когда та сидела на плечах еще правителя Руси. Для тщеславного Бориса, в качестве царского шурина постигшего видимую изнанку дворцовой жизни, разница между понятиями «царь Божией милостью» и «хороший правитель» представлялась минимальной.

В своем сознании именно Годунов стал первым «самозванцем». А феномен «самозванства» равновелик феномену самой первой «смуты». «Рабоцарь» (= самозванец, не правда ли?),», действительно, мог быть причастным к убийству царевича, «свято место» которого пустовало все годы «смуты» и самою своею пустотою эту «смуту» продуцировало. Пресечение династии в таком случае перестает быть досадной для историков случайностью, а становится следствием отказа от традиции, осуществляемого не самим монархом, а за него.

В этом и причины уникальности, и вместе с тем основа своего рода «непроизвольности» возникновения первой «смуты». Две другие были порождены более определенным отказом от существующей политической традиции. Манифест 17 октября 1905 года был продолжением тенденций, возобладавших еще при Александре II. Точно так же предтечей горбачевских новаций следует признать Никиту Хрущева. (Правда, и в случае с Годуновым можно говорить о подготовленности целого ряда элементов «самозванства», «смуты» и секулярной по своей тенденции концепции царя-правителя в определенный период царствования Иоанна IV Грозного.)

Три этих лица – Годунов, Государь Николай II первого десятилетия XX века и Горбачев – при всем несходстве своем стремились сочетать в себе обе традиции: отвергнутую и едва наметившуюся, старались (насколько это возможно) не замечать их несовместимости. При этом Николай II и Горбачев не просто стремились сочетать противоречивые традиции, они в полном мере олицетворяли собою это противоречие. За период «отказа от традиции» 1905–1912 годов царь Николай много сделал для того, чтобы делегитимизировать самодержавие. Его последовательную политику организации прочной законодательной сферы власти можно рассматривать только как подготовку общества к утверждению конституционной монархии. Слева политическая позиция царя граничит с думской платформой кадетов («оппозиции Его Величества»), с лагерем Н. Милюкова, в то время как ее внутреннее равновесие обеспечивается политическим курсом правительства Столыпина. Эта «правая» составляющая позиции Николая II периода «отказа от традиции» проявляла себя в жесткой политике во время событий 1905–1907 годов, при роспуске двух первых Дум, при «мрачной» реакции конца 1908–1912 годов. И только после убийства Петра Столыпина царская власть решительно отбросила конституционную идею. Можно говорить, что на первом этапе смуты Государь изжил в себе и в близком ему окружении определенную политическую и мировоззренческую иллюзию .

Подобным образом за период 1985–1991 годов Горбачев делегитимизировал властные прерогативы КПСС, но при этом умудрился остаться генсеком до самого конца – практически до того времени, когда перестал быть уже и президентом. Ситуация «перестроечного» этапа третьей «смуты» осложняется двойственностью геополитического плана: всем известно, что сложность территориальной структуры СССР, противоречия между союзными республиками сослужили плохую службу верховной власти. На выгодность «российской» карты Ельцину, по всей видимости, впервые указал вдохновитель «смуты» Андрей Сахаров. Горбачев в отличие от Годунова и Николая II боролся не просто с центробежными силами государства, но еще и с отсутствием прочной «федеративной основы» империи.

Если бы не эта специфика последней «смуты», она могла бы еще долго продолжаться под знаком Горбачева. Ведь оставался же до 1917 года на троне Николай II, поддержавший «крутые меры реакции». Тогда сама губернская территориальная система Российской Империи долгое время играла на руку старому порядку. По сути, в этой версии Смутного времени путч образца 1991 года был не нужен – царь уравновешивал ситуацию, подавляя одни политические импульсы и канализируя другие (в частности, в рамках IV Думы). В то же время результатом сдерживания развития событий в 1908–1913 годах было необычайно стремительное их развитие в 1917 году, вместившем в себе многие моменты Смутного времени, которые в других версиях проявляются несколько раньше .

Горбачеву не удалось удержать энергию «народовластия» в рамках тех институтов, которые были ему подконтрольны и неразрывно связывались с его президентством. Да и эти подконтрольные институты в результате его двойной игры ускользали из рук: лукьяновский Верховный Совет во время августовского путча почти успел солидаризироваться с ГКЧП. В первой «смуте» Годунов также не успел создать весомых гарантов перетекания своей личной власти в легитимно-самодержавную и наследственную. Скоропостижная смерть Годунова в 1605 году ввиду приближения войск Лжедмитрия I по-своему разрешила исход первого этапа «смуты». На основе своей личной власти и авторитета Борис наверняка смог бы дать отпор самозванцу, но у наследника престола Феодора Годунова такой опоры уже не было. Ближайшие сподвижники отца изменили ему, не поддержали его вопреки присяге ни войска, ни московские средние сословия. Старые принципы династического наследования были разрушены, новые не вступили в силу настолько, чтобы выдержать испытания кризисного времени.

Завершение первого этапа смут (1605, 1912, 1991) всегда ознаменовано мощной реакцией на отказ от традиции, это момент высокого накала страстей. Реакционеры выступают представителями попранной традиции, дискредитированных священных авторитетов. Однако торжество реакции даже в лучшем случае исчисляется только годами. «Беззаконное царство» Лжедмитрия I (принятого за царевича Димитрия Иоанновича), «самодержавное мракобесие» и «черносотенный угар» (стояние за Россию Государя Николая II), «потерявшие всякий стыд и совесть путчисты» (как вскоре выяснилось, последние защитники Союза ССР) – под такими именами остается эта реакция в политическом дискурсе после Смутного времени. На первом этапе смут отчетливо выступает их характерный признак: неумение власти увидеть реальные причины политической дисгармонии, самоубийственное распиливание несущих конструкции государственности.

Этап второй: шизогония власти (1606–1611, 1912–1918, 1991–1997)

Переход от одной стадии «смуты» к другой – точка особо высокой альтернативности событии, когда «субъективный фактор» истории плодит самые невероятные политические комбинации. Смерть Годунова сделала Москву почти на целый год заложницей Лжедмитрия I и пришедших с ним казацко-польских войск. Алогично развивались и события августовского путча 1991 года – несогласованность действий и некомпетентность заговорщиков поразили тогда всю страну. Несмотря на ввод войск в столицу, путч запечатлелся в народном сознании как феномен «смешного страшилища». С точки зрения карнавального аспекта истории ГКЧП и Лжедмитрий I могут быть поставлены на одну доску. Однако многие другие аспекты заставляют сравнить с самозванцем не только потерпевшие фиаско, но и победившие в августе 1991 года силы. Немало карнавальности в эту пору нес в своем облике и Президент СССР, который сыграл роль подставного лица, фиктивной маски власти, обманувшей реакционеров.

Оппозиции Годунов-Лжедмитрий по-своему соответствует не только оппозиция Горбачев – ГКЧП, но и оппозиция Горбачев-Ельцин. Всяк может выбирать, что ему по душе, тем более что толкования августовских событий ходят самые разноречивые. Как и популист Ельцин, Лжедмитрий I опирался на народное самосознание и сочетал апелляцию к попранной традиции с радикальным новаторством (религиозный индифферентизм, абстрактный национализм, планы по созданию «сената», введению свободы перемещения, нарекание себя «инператором») . В 1604–1605 годах народ зачитывался подметными листами самозванца и даже после его скоротечного краха еще называл его «нашим Солнышком ясным» (вот он, попранный принцип легитимации!).

В Лжедмитрии есть что-то и от ГКЧП, и от Ельцина. Но Ельцин сумел победить своих противников и овладел ситуацией, поэтому легче закрепляется за ним параллель с Василием Шуйским, царем, «избранным криками» и главным организатором расправы над самозванцем. В контексте «смуты» и Годунов, и Шуйский, и Отрепьев причастны в той или иной мере к феномену «самозванства». Этого нельзя сказать о Николае II, неизменно легитимном охранителе-реформаторе (в нем сочетаются и одновременно отменяются внутренние возможности и Годунова, и Шуйского, и Горбачева, и Ельцина).

На втором этапе рассматриваемых эпох возникают новые оппозиции, как бы «самовозрождающаяся смута». Шуйский – Лжедмитрий II (Тушинский вор) и Ельцин – Белый дом (силы Руцкого-Хасбулатова). Характерно, что Шуйский в свое время поддержал на Лобном месте расстригу Отрепьева против Феодора Годунова. Не случайно и то, что Ельцин, Хасбулатов, Руцкой – это три главных «победителя» над путчистами, они же и три высших лица российской власти, личные средоточия ее легитимности.

На этом этапе утрачивается всякая определенность властных преемственностей, наблюдается текучая релевантность политического знака. Уровень легитимности враждующих лагерей в определенный момент объективно совпадает, и возникает режим более или менее устойчивого параллельного сосуществования властей, период взаимных оскорбительных манифестаций, осад, блокад, выкуривании и вышибаний. От группы былых соратников отпочковываются более мелкие группы и, завалив нового общего противника, вновь организуются для борьбы между собой. Второй этап «смуты» обнажает ее ключевой феномен – шизогонию власти, доходящую до полного размывания легитимности, когда как народные низы, так и респектабельные сословия не знают, кого признать вполне правомочным. Шизогонизирующая власть раскалывает все общество. И если это групповое рассредоточение общественности царь Николай II до поры связывал рамками Государственной Думы и покрывал своей монаршей мантией, то начиная с февраля 1917 года Смутное время наверстывает упущенное и оформляет политическую жизнь в виде биполярной оппозиции – так называемого двоевластия.

В 1917 году в альтернативу «думскому» правительству создавались Советы, в 1993 году помог сам принцип разделения властей, творить новые политические формы было не нужно. В результате упразднили старые формы – октябрь 1993-го покончил с теми самыми Советами. Наиболее длительной была открытая конфронтация «властей» в XVII веке – Москва и Тушино в течение 3 лет были «двумя столицами» Руси, в то время как по ее просторам шныряли банды своих и чужеземных головорезов. Поляки, казаки, значительная часть боярства и чернь нашли себя в этих обстоятельствах и, вероятно, могли бы долго поддерживать существующее положение вещей, если бы не истощение сил бедствующего народа.

В разгар «смуты» народное сознание подхватывает всякую критическую информацию о власти и раздувает ее до мифа. Особенно резкие формы обрела эта мифология в отягощенной мировой войной России 1915–1917 годов. Неуважение к царю, дурные слухи о Григории Распутине перекликаются и с мифопоэтическими представлениями первой «смуты». Пристрастием к колдовству и астрологии («звездочетству»), как говорили, отличались Шуйский и Отрепьев. Символом колдовского наваждения на Русь стала «царица» Маринка (в девичестве Мнишек), сожительствующая с обоими Лжедмитриями, а в промежутках между ними и после них с «холопами».

Шизогония власти не была прекращена ни Шуйским, сумевшим было разгромить тушинцев, ни Ельциным, штурмовавшим Дом Советов и в значительном мере подчинившим законодательную ветвь власти. Но Лжедмитрий II вновь приступил к Москве, и Шуйского свергли с престола; Ельцин на выборах в декабре 1993 года и 1995 года был вынужден смириться с поражением радикальной демократии, своей идеологической опоры. Состав V и VI Дум оказался ничуть не более выгодным, чем состав съезда, октябрьские «мятежники» и августовские «путчисты» были вскоре амнистированы парламентом и заняли видные места в Думе.

Как сверхбольшую мафиозную разборку восприняли многие начавшуюся в конце 1994 года «оккупацию» Чечни правительственными войсками. Но «дудаевская» проблема во многом связана с «хасбулатовской», а сама «чеченская война» представляет собой момент высшего напряжения и военный очаг самопоедания шизогонизирующей российской власти. Шизогония – трудноизлечимая, как видим, до поры совершенно непреодолимая историческая болезнь.

Плачевно закончилась шизогоническая политика Временного правительства, пытавшегося проигнорировать Советы рабочих и солдатских депутатов и в то же время не смевшего их запретить.«Может быть два выхода, – говорил в феврале 1917 года В. Шульгин, – все обойдется – государь назначит новое правительство, мы ему и сдадим власть. А не обойдется, так если мы не подберем власти, то подберут другие…» На точно таких же основаниях после свержения Шуйского в Москве учредилась Семибоярщина (власть Боярской Думы). В этой версии «смуты» альтернативой самозванству и власти черни в 1610 году изначально представлялось призывание на царство иностранца Владислава – сына польского короля Сигизмунда III. «Лучше служить королевичу, чем быть побитыми от своим холопов и в вечном работе у них мучиться», – говорили бояре . Так и Милюков, выступавший в середине 1917 года за войну до победного конца и захват Босфора, чуть позже, осознав большевистскую угрозу, уже возлагал свои надежды только на немецкую оккупацию. Неудачной оказалась и попытка правого большинства Временного правительства обуздать радикализацию смуты корниловской диктатурой – кадетов подвел социалист А. Керенский, неожиданно объявивший об измене генерала. Неудачей, как и «корниловскии мятеж», закончилась национально-освободительная кампания патриарха Гермогена и главы народного ополчения Прокопия Ляпунова, поддержанных частью Семибоярщины – анархический разгул грабителей и разорение Москвы в 1611 году достигли небывалого масштаба. Это время в народе было прозвано «лихолетьем». В XX веке «лихолетью» соответствовало начало Гражданской войны, кровавый 1918 год.

В декабре 1610 года произошла еще одна много разрешившая случайность первой «смуты» – скончался Лжедмитрий II (Тушинский вор). Учитывая его возраставшую как на дрожжах популярность, можно предположить, что с этой смертью была бы сравнима гипотетическая смерть Ленина, скажем, в середине 1917 года. Нельзя исключать того, что на месте Михаила Романова со всей последующей династией русских царей мог оказаться и победитель-самозванец.

После Лжедмитрия II радикальные силы «смуты» уже не успели поднять на щит претендента, который снискал бы значительную поддержку. Между тем в 1918 году именно Ленину и его дисциплинированной команде довелось покончить с шизогонией центральной власти и перенести фронт гражданской непримиримости из столиц на периферию европейской части России. Тот же, кому удается преодолеть шизогонию смуты, тот и пишет впоследствии историю «смуты» так, как это ему по душе.

Подводя итоги второго этапа Смутного времени, следует сказать, что в эти трагические для судеб страны годы не существует власти в обычном смысле этого слова, политические институты не являются чем-то позитивным , они представляют собой самопоедающую государственность , причем в последней, третьей «версии» русского перелома «смута» была особенно институциализирована, замаскирована под государственность. Шизогонизирующая власть успешно разрушает остатки былого политического уклада, растрачивает накопленные предшественниками резервы и средства, транжирит и продает золотой и нефтяной запас, влезает в долги к другим государствам; она борется за государственный «пирог» и впоследствии, перераспределив места и сбалансировав силы, делит этот «пирог». Эта материализованная и персонифицированная «смута» (воображающая себя Властью) является таковой потому, что она не способна или не желает обеспечить себе как власти прочное стратегическое будущее.

Этап третий: преодоление острой смуты (1611–1613, 1918–1920/21, конец 1990-х годов)

«Лихолетье» XVII века прямо обернулось шведской и польской интервенцией, Сигизмунд III перестал скрывать свои завоевательные планы, разуверившись в возможности посадить в Москве «легитимного» ставленника. Интервенцией был отмечен и 1918 год. В обоих случаях зарубежные державы стремились не допустить исключения России из мировой политической системы. В XVII веке это означало расширение католического влияния (папа был глубоко заинтересован в «смуте» и всячески воздействовал на самозванцев, добиваясь от них различных обещаний, в первую очередь связанных с церковными реформами, которые позволили бы Риму создать в Восточной Европе мощный блок против Реформации). Разрыв большевиков с Антантой и заключение Брестского мира означало курс на рост внутренней самоценности государства (до Ленина никто и не думал решаться на такой радикальный курс). Для России включенность в мировую политическую систему всегда приводила либо к господству в мире, либо к геополитической капитуляции. Понятно, что в условиях Смутного времени ослабленная Россия могла рассчитывать только на второй вариант.

Этот существенный аспект роднит пришедших к власти большевиков с теми силами «земского войска», которые начали брать под контроль ситуацию к началу 1612 года. Однако существуют и другие аспекты. Недоброжелатели советской революции указывают на засилье в большевистских рядах польско-грузино-еврейского элемента. На роль князя Пожарского в 1918 году справедливо притязал и адмирал А. Колчак (продолжатель дела Л. Корнилова, которого я уже сравнивал с Ляпуновым, предтечей Минина и Пожарского). Хотя Колчак и сотрудничал с интервентами, в контексте белогвардейского мировоззрения это было лишь продолжением союзничества с Антантой, отнюдь не враждебной по отношению к России на протяжении всей второй «смуты» (народный герой XVII века М. Скопин-Шуйский сотрудничал со шведскими наемниками и успешно громил смутьянов). Белогвардейцы как неудавшиеся спасители России и освободители Москвы в оппозиции к Ленину как одолевшему их Тушинскому вору, вождю черни (и кстати «немецкому шпиону») – вполне допустимый вариант.

Но по-своему приемлем и другой, «авангардный», вариант Минина и Пожарского как Ленина и Троцкого, блестяще организовавших Красную Армию, выдержавших фронтовую блокаду бояр-изменников и отразивших интервенцию. Однако доводом против данного варианта является подозрение большевиков в участии в «международном заговоре» против России. Пожарский и Колчак возможность такого подозрения сами по себе исключали.

В отличие от Семибоярщины (действительно, весьма напоминающей по своей неоднородности и непоследовательности Временное правительство) оба крупнейших самозванца начала XVII века выделялись после прихода к власти своим упорным национализмом: Лжедмитрий I в 1605 году дал окорот притязаниям Римского папы и шведского короля, а Лжедмитрий II еще в 1608 году, сидя в Тушине, отказался подчиняться своему патрону Сигизмунду III, «ставленником» которого он как будто являлся. В третьей версии «смуты» радикальные демократы неизменно предстают в виде ставленников Международного валютного фонда, Всемирного банка и прочих институтов Бреттон-Вуда. Однако поддержка Западом Ельцина и в августовских (1991), и в октябрьских (1993) событиях, а также продолжение вестернизации России указывали на большую вероятность победы на следующем историческом этапе противоположных тенденций.

Выход из Смутного времени конца XX века объективно начал происходить еще при Ельцине (начиная с правительства Примакова). Поздний Ельцин – это уже во многом иная политическая фигура, политик с другим ценностным знаком, хотя и сумевший соблюсти определенную «преемственность». Преемственность эту, впрочем, не следует переоценивать, поскольку события 1991–1993 годов не несли в себе положительного, созидательного содержания в плане строительства государства. Эти годы были разгаром Смутного времени и началом этапа шизогонии власти. В плане ценностей Ельцин был постмодерным правителем, однако ему удалось пройти через этап «пустоты» ценностей и провести через него Россию без большого кровопролития. Он навсегда останется символом Смутного времени.

Ельцин не решил страшных проблем своей эпохи, но он обеспечил передачу власти тому, кто призван был эти проблемы разрешить. Ельцин образца 1999 года – это символ стремления выйти из Смутного времени, уход Ельцина 31 декабря – акт, когда «смута» сама уступает свое место новому, уже достаточно определенному политическому курсу. Курс этот – жесткое подавление шизогонии во всех сферах российской жизни, дипломатичная, но самостоятельная внешняя политика, возрождение на новых основаниях традиционной российской государственности. Возвращение к традиции, завязывание нового узла традиции означает частичный возврат к советскому и одновременно дореволюционному представлению о ценностях.

Выход из Смутного времени будет полностью закончен, когда Путину удастся завершить изменение статуса малых «лжегероев» Смутного времени – «олигархов», президентов автономий и губернаторов, оппозиционеров, криминальных авторитетов, субъектов массовой информации. Последствия Смутного времени будут еще долго сказываться на социальной атмосфере России, менталитет «смутьянов» долго будет оставаться заметным и многое определяющим в общественной среде. Кроме того, существуют риски как рецидивов острой Смуты, так и перехода ее из острой в хроническую стадию, что означало бы вялотекущий распад и десуверинизацию России как цивилизации.

Если после Смутного времени удается собрать свои константы пусть и в новой не вполне привычной конфигурации – это означает решающую победу. Рано или поздно, но через мутацию нового исторического этапа мы как общность приходим и к выработке национально-традиционалистского мировоззрения, развиваем нашу цивилизационную реакцию.

По-настоящему глубинный смысл динамика Смутных времен обретает в более широкой историософской перспективе. Кроме того, при анализе конкретного Смутного времени огромную роль играет международный фактор, влияние которого способно задержать или ускорить развитие «смуты», обострить ее течение вплоть до смертельно опасных для государственности кризисов. Все три Смутных времени в России были в значительной степени спровоцированы этим внешним, международным фактором и всякий раз имела место интервенция – как военная, так и духовная. В третьем Смутном времени 1986–2000 годов военная составляющая, если не считать подпитываемой западными финансами чеченской «язвы», оказалась излишней – расчленение СССР произошло легко и организованно, издержки и жертвы этого расчленения были на первый взгляд минимальны. Однако последовавшие и следующие до сих пор огромные моральные, демографические и экономические жертвы, которые были принесены народами бывшего Союза на алтарь спровоцированных извне местных «национализмов», не уступают по своей значимости потерям России и ее подданных в первых «смутах» .

Наиболее сложным является вопрос о происхождении первого Смутного времени, о созревании ситуации, благоприятной для этой цепной реакции событий, определившей во многом дальнейшую русскую историю . Смутное время конца XVI – начала XVII века было весьма болезненной первоначальной мутацией государственного организма – последствия этих событий должны быть расценены как глубочайшая трансформация всех сторон социальной жизни, то есть глубочайшая мутация самого развития России, мутация программы развития.

Первое Смутное время постигло Россию практически сразу (по историческим меркам) после ее складывания как качественно своеобразного государственного организма. Если зарождение Московского государства относится к XIV столетию, а региональное лидерство Москвы окончательно определилось уже во второй половине этого же столетия, то национальный характер оно приобрело к началу XVI века, при Иоанне III. Складывание Московского государства как достаточно зрелого организма, как самостоятельной державы с единым центром происходило при Иоанне Грозном, первом венчанном русском царе. Время его правления следует считать определяющим и решающим для всей последующей исторической судьбы нашего народа. Эпоха Иоанна Грозного в отличие от эпохи первого Смутного времени является положительно определяющей. Если Смутное время следует считать корнем болезненной мутации государственного организма, то эпоху Грозного-царя – завершением первоначального роста и структурного формирования этого организма. Государство Грозного царя эпохи реформ навсегда стало фундаментальным образом России, несмотря на все последующие мутации. Историки среди причин и истоков происхождения Смутного времени указывают обычно на два главных фактора – кризис государства в «опричнине» 60-х – 70-х гг. XVI века и вмешательство иноземного фактора, агрессия прокатолических сил и западных соседей, обеспокоенных имперскими амбициями Москвы, проявившимися в Ливонской войне и войне со шведами. Что касается этого второго источника Смутного времени, то оспорить его совершенно невозможно. Что же касается первого источника – «опричнины», трактуемой обычно как опасный надрыв в государственном строительстве, как непоследовательность в плане формирования национально-государственной традиции – то его роль в складывании ситуации Смутного времени определить гораздо сложнее .

Итак, первое Смутное время, равно как и два последующих, следует рассматривать как вызванные усложнившимся форматом борьбы цивилизаций , борьбы, из которой Московское государство в XVII веке вышло с огромными потерями – и территориальными, и людскими, и организационными (регресс к «вотчинной» системе землевладения от уже закрепляющейся «поместной», ослабление самодержавия, в том числе ослабление и самой легитимности власти, скатывание от сбалансированной социальной системы к крепостному праву, зафиксированному не в последнюю очередь благодаря кризису Смутного времени). Главная потеря Смутного времени – ущерб, который понесла национальная и духовная идентичность. Эпоха борьбы самозванцев и нелигитимных «царей», эпоха «семибоярщины», эпоха шизогонии власти, эпоха страстей, в которой единство сословий и групп оказалось эфемерным, была весьма травматичной. На короткое время Московское государство вновь почувствовало себя удельной Русью, то есть Русью в некотором смысле не существующей, «погибшей», находящейся в огне междоусобиц и под натиском иноземного ига. Лицемерие и подлость, которые продемонстрировали многие русские люди, когда они присягали самозванцам да и просто участвовали в партийной борьбе эпохи шизогонии власти, врезались в сознание народа. Смутное время является в первую очередь тяжелейшей моральной травмой – только что сросшаяся воедино молодая общность, только что прошедшая этап складывания своего национально-государственного организма, победившая в первых завоевательных войнах, прошедшая через очистительный и закаляющий ее государственный стержень огонь опричнины, только что удостоившаяся быть увенчанной Московским Патриархатом (1589 год), Московская Русь более чем на 10 лет висела над бездной, стояла под вопросом .

Более резкие и молниеносные черты мутация носила в ходе второго Смутного времени (1905–1920 гг.) и после него. Тогда выход из Смутного времени возглавили не «реставраторы», а радикалы-«революционеры». Мутация носила тотальный и острый характер, хотя и нельзя говорить о необратимости ее течения – сначала введение Лениным нэпа, затем постепенный разворот Сталина к символическим и идеологическим принципам «досмутного» времени говорит о своеобразном вращении все той же национально-государственной традиции, хотя и вращении ее с очень большой амплитудой. Перемены в России после первого Смутного времени были не менее глубоки, чем после второго. Разница состояла в том, что в XVII веке развитие мутации носило замедленный характер и происходило под покровом реставрационного курса. Но уже при Алексее Михайловиче церковный Раскол а затем кардинальные реформы при Петре Алексеевиче проявили последствия и глубину этой исторической мутации, размах которой был очень большим.

Сущность мутации в контексте историософии Смутных времен может быть определена как корректировка цивилизационной идентичности, причем корректировка не однозначная, а осуществляемая зачастую путем проб и ошибок. С одной стороны, происходит перемена в представлении народа о своем прошлом и своем происхождении, с другой стороны, через эту перемену завязывается новый узел той же исторической традиции . С одной стороны, Смутное время демонстрирует русскому человеку, что его идентичность в чем-то ущербна, что она недостаточно зрелая и не вполне подготовлена к историческим испытаниям. С другой стороны, Смутное время укрепляет стержневую природу национальной идентичности, оно через прививку самого образа «гибели» цивилизационного архетипа заставляет собрать вновь в новой невиданной доселе конфигурации те же фундаментальные константы цивилизации, которые вложены в нее и действуют в ней не только как неотъемлемое ее достояние, но в первую очередь как личное начало самой цивилизации, ее неотделимый от своего источника голос, ее уникальный путь, единое русло родовой памяти всех ее носителей.

В диссертации И. В. Кондакова изложены взгляды, очень близкие моей концепции «трех смутных времен», которые автор определяет как «три социокультурных перехода». В процессе этих переходов культура перекодируется, открывается новая «социокультурная эпоха» .

Достаточно глубокую трактовку Смутного времени на примере русской этнической истории предложила С. В. Лурье. Изменение традиционного сознания, – утверждает Лурье, – происходит в результате катастрофы, когда прежняя этническая картина мира начинает резко противоречить реальности, а альтернативных традиций, обладающих большими адаптивными свойствами, у этноса нет. В условиях временного дефицита этнос должен создать абсолютно новую культурную традицию, поскольку состояние смуты, хотя и может продолжаться годами и десятилетиями, тем не менее, грозит распадом этнической культуры. Тогда и происходит спонтанное переструктурирование этноса, которое можно назвать одним из самых удивительных явлений в жизни этноса и оно тем более удивительно, что встречается довольно часто. Этнос, не способный к спонтанному переструктурированию, погибает в результате исторических катаклизмов, наоборот, мобильность механизмов переструктурирования обеспечивает «живучесть» этноса . По мысли Лурье, в такие моменты этнос формирует «совершенно новую» картину мира не посредством какой бы то ни было традиционной преемственности, а непосредственно через «центральную зону» его этнической культуры. На мой взгляд, Лурье не приводит убедительных аргументов в пользу того, что такие носители действительно предлагают этносу «совершенно новую» картину мира и не описывает достаточно внятно признаков, по которым можно судить о таких носителях. Из описания Лурье и приводимых ею примеров можно вынести впечатление, что речь идет о представителях глубинного духовного знания традиции. В таком случае, Лурье во многом права, но эта ее правота, если она имеет место, дана лишь в виде намеков, а не определенных указаний. Более определенную трактовку того, что Лурье называет «личностным сознанием», можно найти в работах Т. Б. Щепанской, материалы которой Лурье несомненно использовала. Щепанская много лет занималась проблемой «динамики хаоса» в народной культуре и попыталась построить модель русской самоорганизации в условиях социокультурного кризиса. Тему Смуты она затрагивает, когда описывает феномен самозванства. Щепанская приводит многочисленные примеры «странного лидерства», которые можно обнаружить в столь непохожих явлениях как пугачевщина, христовщина, «пророки», самозванцы, самосвяты, «посланники» от о. Иоанна Кронштадтского и т. п. Щепанская приходит к выводу, что явлением пророков и самозванцев национальная культура отвечает на кризисные явления в обществе, когда уровень кризисности достигает общенационального и «идеологического», востребованным оказывается миф об избавителе, который исправит произошедшие глобальные нарушения.

Таким образом, кризисность традиции оставляет сообществу два главных возможных выхода: через внезапное «принудительное» откровение (пророк), меняющее конфигурацию традиции, либо через саморазрушение (самозванец, сознательно надевающий на себя личину альтернативной власти). Выход из Смутного времени сопряжен с легитимацией одного из двух указанных выходов, позволяющей заново отстраивать традицию вокруг вновь обретенного (восстановленного или реконструированного) «сакрально-мифического» стержня.

Если после Смутного времени удается собрать свои константы пусть и в новой не вполне привычной конфигурации – это означает решающую победу. Рано или поздно, но через мутацию нового исторического этапа мы как общность приходим и к выработке национально-традиционалистского мировоззрения и вместе с его развитием развиваем в своей деятельности и нашу цивилизационную реакцию. Стихия мутации и начало традиции находятся между собой в сложной диалектической борьбе, так что в результате традиция возрождается и традиционализм одолевает оппонирующие ему мировоззрения, но происходит это в иных символических, правовых, институциональных формах, чем мы ожидаем.

Сейчас, в самом начале XXI века Россия стоит не перед выбором своего пути, но перед своего рода исторической неизбежностью. Мы вновь вынуждены нести в себе, в своих сердцах распрю мутации и традиции, мы вновь в чем-то возвращаемся к до-смутному (теперь это означает – советскому) времени, в чем-то к предыдущему досмутному времени (России петербургского периода), а в чем-то и в «девственную» Московскую Русь. Но при всем при этом мы входим в XXI век с его вызовами и угрозами – и то, что стоит за нашими плечами, наша национально-культурная традиция сегодня уже гораздо более зрелая и опытная сущность, чем в XVII веке, более богатая историческим содержанием, опытом «обманов» и «превращений» чем даже 20 лет назад. Не исключено, что пройдя через череду Смутных времен, мутаций и реакций, мы как традиция-цивилизация приблизились к нашей собственной идентичности так, как сами собою, в спокойном развитии, мы бы никогда не приблизились.

Окончательный выход из Смутного времени, преодоление его последствий осуществляется через встраивание мутации в традицию-систему, переваривание мутагенных сил силами традиционного порядка, перестройку цивилизации с тем чтобы адаптироваться к мутагенным агентам, превратив яд в прививку . Ответ на кризис Смутного времени нельзя подсмотреть, скопировать у соседей, он может быть почерпнут только в сокрытых кладезях самой национальной традиции. Ответы на Смутные времена и выводы из них, как правило, запаздывают у всех и всегда. Россия неоднократно переживает этот опыт цивилизационной борьбы со своим конкурентом, играющим на опережение.

Конец XVI и начало XVII веков ознаменованы в русской истории смутой. Начавшаяся вверху, она быстро спустилась вниз, захватила все слои московского общества и поставила государство на край гибели. Смута продолжалась с лишком четверть века - со смерти Ивана Грозного до избрания на царство Михаила Федоровича (1584-1613). Продолжительность и интенсивность смуты ясно говорят о том, что она явилась не извне и не случайно, что корни ее таились глубоко в государственном организме. Но в то же время Смутное время поражает своей неясностью, неопределенностью. Это - не политическая революция, так как оно началось не во имя нового политического идеала и не привело к нему, хотя нельзя отрицать существования политических мотивов в смуте; это - не социальный переворот, так как опять-таки смута возникла не из социального движения, хотя в дальнейшем развитии с нею сплелись стремления некоторых слоев общества к социальной перемене. "Наша смута - это брожение больного государственного организма, стремившегося выйти из тех противоречий, к которым привел его предшествовавший ход истории и которые не могли быть разрешены мирным, обычным путем". Все прежние гипотезы о происхождении смуты, несмотря на то, что в каждой из них таится доля истины, приходится оставить, как не разрешающие вполне задачу. Главных противоречий, которые вызвали Смутное время, было два. Первое из них было политическое, которое можно определить словами профессора Ключевского: "Московский государь, которого ход истории вел к демократическому полновластию, должен был действовать посредством очень аристократической администрации"; обе эти силы, выросшие вместе благодаря государственному объединению Руси и вместе работавшие над ним, прониклись взаимным недоверием и враждой. Второе противоречие можно назвать социальным: московское правительство вынуждено было напрягать все свои силы для лучшего устройства высшей обороны государства и "под давлением этих высших потребностей приносить в жертву интересы промышленного и земледельческого классов, труд которых служил основанием народного хозяйства, интересам служилых землевладельцев", последствием чего явилось массовое бегство тяглого населения из центров на окраины, усилившееся с расширением государственной территории, годной для земледелия. Первое противоречие явилось результатом собирания уделов Москвой. Присоединение уделов не носило характера насильственной, истребительной войны. Московское правительство оставляло удел в управлении прежнего его князя и довольствовалось тем, что последний признавал власть московского государя, становился его слугой. Власть московского государя , по выражению Ключевского, становилась не на место удельных князей, а над ними; "новый государственный порядок являлся новым слоем отношений и учреждений, который ложился поверх действовавшего прежде, не разрушая его, а только возлагая на него новые обязанности, указывая ему новые задачи". Новое княжеское боярство, оттеснив старинное боярство московское , заняло первые места по степени своего родословного старшинства, приняв только очень немногих из московских бояр в свою среду на равных с собою правах. Таким образом, вокруг московского государя образовался замкнутый круг князей-бояр, которые стали вершиной его администрации, его главным советом в управлении страной. Власти прежде правили государством поодиночке и по частям, а теперь стали править всей землей, занимая положение по старшинству своей породы. Московское правительство признало за ними это право, поддерживало даже его, способствовало его развитию в форме местничества, и тем самым впадало в вышеуказанное противоречие. Власть московских государей возникла на почве вотчинного права. Великий московский князь был вотчинником своего удела; все жители его территории были его "холопами". Весь предшествовавший ход истории вел к развитию этого взгляда на территорию и население. Признанием прав боярства великий князь изменял своим старинным традициям, которых в действительности не мог заменить другими. Первый понял это противоречие Иоанн Грозный. Московские бояре были сильны главным образом своими земельными родовыми владениями. Иоанн Грозный задумал произвести полную мобилизацию боярского землевладения, отняв у бояр их насиженные родовые удельные гнезда, предоставив им взамен другие земли, чтобы порвать их связь с землей, лишить их прежнего значения. Боярство было разбито; на смену его выдвинулся нижний придворный слой. Простые боярские роды, как Годуновы и Захарьины, захватили первенство при дворе. Уцелевшие остатки боярства озлоблялись и готовились к смуте. С другой стороны, XVI в. был эпохой внешних войн, окончившихся приобретением громадных пространств на востоке, юго-востоке и на западе. Для завоевания их и для закрепления новых приобретений потребовалось громадное количество военных сил, которые правительство набирало отовсюду, в трудных случаях не брезгуя услугами холопов. Служилый класс в Московском государстве получал, в виде жалованья, землю в поместье - а земля без рабочих рук не имела никакой ценности. Земля, далеко отстоявшая от границ военной обороны, тоже не имела значения, так как служилый человек с ней не мог служить. Поэтому правительство вынуждено было передать в служилые руки громадное пространство земель в центральной и южной частях государства. Дворцовые и черные крестьянские волости теряли свою самостоятельность и переходили под управление служилых людей. Прежнее деление на волости неминуемо должно было разрушаться при мелком испомещении. Процесс "окняжения" земель обостряется вышеуказанной мобилизацией земель, явившейся результатом гонений против боярства. Массовые выселения разоряли хозяйство служилых людей, но еще больше разоряли тяглецов. Начинается массовое переселение крестьянства на окраины. В то же время, крестьянству открывается для переселения громадная площадь заокского чернозема. Само правительство, заботясь об укреплении вновь приобретенных границ, поддерживает переселение на окраины. В результате, к концу царствования Грозного, выселение принимает характер общего бегства, усиливаемого недородами, эпидемиями, татарскими набегами. Большая часть служилых земель остается "в пусте"; наступает резкий экономический кризис. Крестьяне потеряли право самостоятельного землевладения, с испомещением на их землях служилых людей; посадское население оказалось вытесненным из южных посадов и городов, занятых военной силой: прежние торговые места принимают характер военно-административных поселений. Посадский люд бежит. В этом экономическом кризисе идет борьба за рабочие руки. Выигрывают более сильные - бояре и церковь. Страдательными элементами остается служилый класс и еще больше крестьянский элемент, который не только потерял право на свободное землепользование, но, при помощи кабальной записи, ссуд и вновь возникшего института старожильства (см.), начинает терять и свободу личную, приближаться к крепостному. В этой борьбе вырастает вражда между отдельными классами - между крупными владельцами-боярами и церковью, с одной стороны, и служилым классом - с другой. Тяглое население таит ненависть к угнетающим его сословиям и, раздражаясь против государственных испомещений, готово к открытому восстанию; оно бежит к казакам, которые уже давно отделили свои интересы от интересов государства. Один только север, где земля сохранилась в руках черных волостей, остается спокойным во время наступающей государственной "разрухи".

В развитии смуты в Московском государстве исследователи различают обыкновенно три периода: династический, во время которого происходит борьба за московский престол между различными претендентами (до 19 мая 1606 г.); социальный - время классовой борьбы в Московском государстве осложненной вмешательством в русские дела иностранных государств (до июля 1610 г.); национальный - борьба с иноземными элементами и выбор национального государя (до 21 февраля 1613 г.).

Первый период Смуты

Последние минуты жизни Лжедмитрия. Картина К. Венига, 1879

Теперь во главе правления очутилась старая боярская партия, которая и выбрала в цари В. Шуйского . "Боярско-княжеская реакция в Москве" (выражение С. Ф. Платонова), овладев политическим положением, возвела на царство своего родовитейшего вожака. Избрание на престол В. Шуйского произошло без совета всей земли. Братья Шуйские, В. В. Голицын с братьями, Ив. С. Куракин и И. М. Воротынский, сговорившись между собой, привели князя Василия Шуйского на лобное место и оттуда провозгласили царем. Естественно было ожидать, что народ будет против "выкрикнутого" царя и что против него окажется и второстепенное боярство (Романовы, Нагие, Бельский, М. Г. Салтыков и др.), которое понемногу стало оправляться от опал Бориса.

Второй период Смуты

После своего избрания на престол счел необходимым разъяснить народу, почему избран он, а не кто другой. Мотивирует он причину своего избрания происхождением от Рюрика; другими словами, выставляет тот принцип, что старшинство "породы" дает право на старшинство власти. Это - принцип старинного боярства (см. Местничество). Восстанавливая старые боярские традиции, Шуйский должен был формально подтвердить права боярства и по возможности обеспечить их. Он это и сделал в своей крестоцеловальной записи, несомненно имеющей характер ограничения царской власти. Царь признал, что он не волен казнить своих холопов, т е. отказался от того принципа, который так резко выставил Грозный и потом принял Годунов. Запись удовлетворила князей-бояр, да и то не всех, но она не могла удовлетворить второстепенное боярство, мелкий служилый люд и массу населения. Смута продолжалась. Василий Шуйский немедленно разослал приверженцев Лжедмитрия - Бельского, Салтыкова и др. - по разным городам; с Романовыми, Нагими и прочими представителями второстепенного боярства он хотел ладить, но тут произошло несколько темных событий, которые указывают на то, что это ему не удалось. Филарета , который был возведен самозванцем в сан митрополита, В. Шуйский думал было возвести на патриарший стол, но обстоятельства показали ему, что на Филарета и Романовых положиться было нельзя. Не удалось ему сплотить и олигархический кружок князей-бояр: он частью распадался, частью становился во враждебные отношения к царю. Шуйский поспешил венчаться на царство, не дождавшись даже патриарха: его венчал новгородский митрополит Исидор, без обычной пышности. Чтобы рассеять слухи, что царевич Дмитрий жив, Шуйский придумал торжественное перенесение в Москву мощей царевича, причисленного церковью к лику святых; прибегнул он и к официозной публицистике. Но все было против него: по Москве разбрасывались подметные письма о том, что Дмитрий жив и скоро вернется, и Москва волновалась. 25 мая Шуйскому пришлось уже успокаивать чернь, которую поднял против него, как тогда говорили, П. Н. Шереметев.

Царь Василий Шуйский

На южных окраинах государства разгорался пожар. Лишь только там стало известно о событиях 17 мая, как поднялась Северская земля, а за нею заокские, украинные и рязанские места; движение перешло на Вятку, Пермь, захватило и Астрахань. Волнение вспыхнуло также в новгородских, псковских и тверских местах. Это движение, обнявшее такое громадное пространство, носило по разным местам разный характер, преследовало разные цели, но несомненно, что оно было опасно для В. Шуйского. В Северской земле движение носило социальный характер и было направлено против бояр. Центром движения сделался здесь Путивль, а во главе движения стали кн. Григ. Петр. Шаховской и его "большой воевода" Болотников . Движение, поднятое Шаховским и Болотниковым, совершенно отличалось от прежнего: прежде боролись за попранные права Дмитрия, в которые верили, теперь - за новый общественный идеал; имя Дмитрия было только предлогом. Болотников призывал к себе народ, подавая надежду на социальные перемены. Подлинного текста его воззваний не сохранилось, но содержание их указано в грамоте патриарха Гермогена . Воззвания Болотникова, говорит Гермоген, внушают черни "всякия злые дела на убиение и грабеж", "велят боярским холопам побивати своих бояр и жены их, и вотчины, и поместья им сулят; и шпыням, и безымянникам ворам велят гостей и всех торговых людей побивати и животы их грабити; и призывают их воров к себе, и хотят им давати боярство и воеводство, и окольничество, и дьячество". В северной полосе городов украинных и рязанских поднялось служилое дворянство, которое не хотело мириться с боярским правительством Шуйского. Во главе рязанского ополчения стали Григорий Сунбулов и братья Ляпуновы, Прокопий и Захар, а тульское ополчение двинулось под начальством боярского сына Истомы Пашкова.

Между тем, Болотников разбил царских воевод и двигался к Москве. По дороге он соединился с дворянскими ополчениями, вместе с ними подошел к Москве и остановился в селе Коломенском. Положение Шуйского стало крайне опасным. Почти половина государства поднялась против него, мятежные силы осаждали Москву, а у него не было войск не только для усмирения мятежа, но даже для защиты Москвы. К тому же мятежники отрезали доступ хлеба, и в Москве обнаружился голод. Среди осаждавших обнаружилась, однако, рознь: дворянство, с одной стороны, холопы, беглые крестьяне - с другой, могли мирно жить только до тех пор, пока не узнали намерений друг друга. Как только дворянство познакомилось с целями Болотникова и его армии, оно немедленно отшатнулось от них. Сунбулов и Ляпуновы, хотя им и ненавистен был установившийся в Москве порядок, предпочли Шуйского и явились к нему с повинной. За ними стали переходить и другие дворяне. Тогда же подоспело на помощь ополчение из некоторых городов, и Шуйский был спасен. Болотников убежал сначала в Серпухов, затем в Калугу, из которой перешел в Тулу, где засел вместе с казачьим самозванцем Лжепетром. Этот новый самозванец появился среди терских казаков и выдавал себя за сына царя Федора, в действительности никогда не существовавшего. Появление его относится еще ко времени первого Лжедмитрия. К Болотникову пришел Шаховской; они решили запереться здесь и отсиживаться от Шуйского. Численность их войска превышала 30000 чел. Весной 1607 г. царь Василий решил энергично действовать против мятежников; но весенняя кампания была неудачна. Наконец, летом, с огромным войском он лично пошел на Тулу и осадил ее, усмиряя по дороге восставшие города и уничтожая мятежников: целыми тысячами сажали "пленных в воду", т. е. попросту топили. Треть государственной территории была отдана войскам на грабеж и разорение. Осада Тулы затянулась; ее удалось взять только тогда, когда придумали устроить на р. Упе плотину и затопить город. Шаховского сослали на Кубенское озеро, Болотникова в Каргополь, где и утопили, Лжепетра повесили. Шуйский торжествовал, но ненадолго. Вместо того, чтобы идти усмирять северские города, где мятеж не прекращался, он распустил войска и вернулся в Москву праздновать победу. От внимания Шуйского не ускользнула социальная подкладка движения Болотникова. Это доказывается тем, что он рядом постановлений задумал укрепить на месте и подвергнуть надзору тот общественный слой, который обнаружил недовольство своим положением и стремился изменить его. Изданием подобных постановлений Шуйский признал существование смуты, но, стремясь победить ее одной репрессией, обнаружил непонимание действительного положения вещей.

Битва войска Болотникова с царской армией. Картина Э. Лисснера

К августу 1607 г., когда В. Шуйский сидел под Тулой, появился в Стародубе Северском второй Лжедмитрий, которого народ очень метко окрестил Вором. Стародубцы уверовали в него и стали помогать ему. Скоро вокруг него составилась сборная дружина, из поляков, казачества и всяких проходимцев. Это не была земская дружина, которая собралась вокруг Лжедмитрия I: это была просто шайка "воров", которая не верила в царское происхождение нового самозванца и шла за ним в надежде на добычу. Вор разбил царское войско и остановился близ Москвы в селе Тушине, где и основал свой укрепленный стан. Отовсюду к нему стекались люди, жаждавшие легкой наживы. Особенно усилил Вора приход Лисовского и Яна Сапеги.

С. Иванов. Лагерь Лжедмитрия II в Тушино

Положение Шуйского было тяжелое. Юг не мог ему помочь; собственных сил у него не было. Оставалась надежда на север, сравнительно более спокойный и мало пострадавший от смуты. С другой стороны, и Вор не мог взять Москвы. Оба соперника были слабы и не могли одолеть друг друга. Народ развращался и забывал о долге и чести, служа попеременно то одному, то другому. В 1608 г. В. Шуйский послал своего племянника Михаила Васильевича Скопина-Шуйского (см.) за помощью к шведам. Русские уступили Швеции город Карелу с провинцией, отказались от видов на Ливонию и обязались вечным союзом против Польши, за что и получили вспомогательный отряд в 6 тыс. чел. Скопин двинулся из Новгорода к Москве, очищая по пути северо-запад от тушинцев. Из Астрахани шел Шереметев, подавляя мятеж по Волге. В Александровской слободе они соединились и пошли к Москве. К этому времени Тушино перестало существовать. Случилось это таким образом: когда Сигизмунд узнал о союзе России со Швецией, он объявил ей войну и осадил Смоленск. В Тушино были посланы послы к тамошним польским отрядам с требованием присоединения к королю. Среди поляков начался раскол: одни повиновались приказу короля, другие - нет. Положение Вора и прежде было трудное: с ним никто не церемонился, его оскорбляли, чуть не били; теперь оно стало невыносимо. Вор решился оставить Тушино и бежал в Калугу. Вокруг Вора во время его стоянки в Тушине собрался двор из московских людей, которые не хотели служить Шуйскому. Среди них были представители очень высоких слоев московской знати, но знати дворцовой - митрополит Филарет (Романов), кн. Трубецкие, Салтыковы, Годуновы и др.; были и люди незнатные, которые стремились выслужиться, получить вес и значение в государстве - Молчанов, Ив. Грамотин, Федька Андронов и пр. Сигизмунд предложил им отдаться под власть короля. Филарет и тушинские бояре отвечали, что избрание царя не дело их одних, что они ничего не могут сделать без совета земли. Вместе с тем, они вошли между собой и поляками в соглашение не приставать к В. Шуйскому и не желать царя из "иных бояр московских никого" и завели переговоры с Сигизмундом о том, чтобы он прислал на московское царство своего сына Владислава. От русских тушинцев было отправлено посольство, во главе которого стали Салтыковы, кн. Рубец-Масальский, Плещеевы, Хворостин, Вельяминов - все большие дворяне - и несколько человек низкого происхождения. 4 февраля 1610 г. они заключили с Сигизмундом договор, выясняющий стремления "довольно посредственной знати и выслужившихся дельцов". Главнейшие его пункты след.: 1) Владислав венчается на царство православным патриархом; 2) православие должно быть почитаемо по-прежнему: 3) имущество и права всех чинов остаются неприкосновенными; 4) суд совершается по старине; законодательную власть Владислав разделяет с боярами и земским собором; 5) казнь может быть совершена только по суду и с ведома бояр; имущество близких виновного не должно подвергаться конфискациям; 6) подати, собираются по старине; назначение новых делается с согласия бояр; 7) крестьянский переход запрещается; 8) людей высоких чинов Владислав обязан не понижать невинно, а меньших должен повышать по заслугам; выезд в другие страны для науки разрешается; 9) холопы остаются в прежнем положении. Анализируя этот договор, мы находим: 1) что он национальный и строго консервативный, 2) что он защищает больше всего интересы служилого сословия, и 3) что он, несомненно, вводит некоторые новшества; особенно характерны в этом отношении пункты 5, 6 и 8. Между тем, Скопин-Шуйский с торжеством 12 марта 1610 г. вошел в освобожденную Москву.

Верещагин. Защитники Троице-Сергиевой лавры

Москва ликовала, с великой радостью приветствуя 24-летнего героя. Ликовал и Шуйский, надеясь, что дни испытания кончились. Но во время этих ликований Скопин внезапно умер. Пошел слух, что его отравили. Есть известие, что Ляпунов предложил Скопину "ссадить" Василия Шуйского и самому занять престол, но дает право на старшинство власти. Это - принцип старинного боярства (см. /p Скопин отверг это предложение. После того, как об этом узнал царь, он охладел к племяннику. Во всяком случае, смерть Скопина разрушила связь Шуйского с народом. Над войском стал воеводой брат царя Димитрий, совершенно бездарная личность. Он двинулся на освобождение Смоленска, но у деревни Клушина был позорно разбит польским гетманом Жолкевским.

Михаил Васильевич Скопин-Шуйский. Парсуна (портрет) XVII века

Жолкевский ловко воспользовался победой: он быстро пошел к Москве, по дороге овладевая русскими городами и приводя их к присяге Владиславу. К Москве же поспешил из Калуги и Вор. Когда в Москве узнали об исходе сражения при Клушине, поднялся "мятеж велик во всех людях - подвизашася на царя". Приближение Жолкевского и Вора ускорило катастрофу. В свержении с престола Шуйского главная роль выпала на долю служилого класса, во главе которого агитировал Захар Ляпунов. Немалое участие принимала в этом и дворцовая знать, в том числе Филарет Никитич. После нескольких неудачных попыток, противники Шуйского собрались у Серпуховских ворот, объявили себя советом всей земли и "ссадили" царя.

Третий период смуты

Москва очутилась без правительства, а между тем, оно ей было нужно теперь больше, чем когда-либо: с двух сторон ее теснили враги. Все сознавали это, но не знали, на ком остановиться. Ляпунов и рязанские служилые люди хотели поставить царем кн. В. Голицына; Филарет, Салтыковы и прочие тушинцы имели другие намерения; высшая знать, во главе которой стояли Ф. И. Мстиславский и И. С. Куракин, решила подождать. Правление было передано в руки боярской думы, состоявшей из 7 членов. "Седмочисленные бояре" не сумели взять власть в свои руки. Они сделали попытку собрать земский собор, но она не удалась. Боязнь Вора, на сторону которого становилась чернь, заставила их впустить в Москву Жолкевского, но он вошел только тогда, когда Москва согласилась на избрание Владислава. 27 августа Москва присягнула Владиславу. Если избрание Владислава и не было совершено обычным путем, на настоящем земском соборе, то тем не менее бояре не решились на этот шаг одни, а собрали представителей от разных слоев государства и образовали нечто вроде земского собора, который признали за совет всей земли. После долгих переговоров обеими сторонами был принят прежний договор, с некоторыми изменениями: 1) Владислав должен был принять православие; 2) вычеркнут был пункт о свободе выезда за границу для наук и 3) уничтожена была статья о повышении меньших людей. В этих изменениях видно влияние духовенства и боярства. Договор об избрании Владислава был отправлен к Сигизмунду с великим посольством, состоявшим почти из 1000 лиц: сюда входили представители почти всех сословий. Очень вероятно, что в посольство вошла большая часть членов "совета всей земли", избравшего Владислава. Во главе посольства стояли митрополит Филарет и князь В. П. Голицын. Посольство не имело успеха: Сигизмунд сам хотел сесть на московский престол. Когда Жолкевский понял, что намерение Сигизмунда непоколебимо, он оставил Москву, понимая, что русские не примирятся с этим. Сигизмунд медлил, старался застращать послов, но они не отступали от договора. Тогда он прибегнул к подкупу некоторых членов, что ему и удалось: они уехали из-под Смоленска подготовлять почву для избрания Сигизмунда, но оставшиеся были непоколебимы.

Гетман Станислав Жолкевский

В то же время в Москве "седмочисленные бояре" потеряли всякое значение; власть перешла в руки поляков и новообразовавшегося правительственного кружка, изменившего русскому делу и предавшегося Сигизмунду. Этот кружок состоял из Ив. Мих. Салтыкова, кн. Ю. Д. Хворостинина, Н. Д. Вельяминова, М. А. Молчанова, Грамотина, Федьки Андронова и мн. др. Таким образом, первая попытка московских людей восстановить власть кончилась полной неудачей: вместо равноправной унии с Польшей Русь рисковала попасть в полное подчинение от нее. Неудавшаяся попытка навсегда положила конец политическому значению бояр и боярской думы. Как только русские поняли, что ошиблись в выборе Владислава, как только увидели, что Сигизмунд не снимает осады Смоленска и обманывает их, национальное и религиозное чувство начало пробуждаться. В конце октября 1610 г. послы из-под Смоленска прислали грамоту об угрожающем обороте дел; в самой Москве патриоты в подметных письмах раскрывали народу истину. Все взоры обратились на патриарха Гермогена: он понял свою задачу, но не сразу мог взяться за ее исполнение. После штурма Смоленска 21 ноября произошло первое серьезное столкновение Гермогена с Салтыковым, который пытался склонить патриарха на сторону Сигизмунда; но Гермоген еще не решался призвать народ на открытую борьбу с поляками. Смерть Вора и распадение посольства заставили его "повелевати на кровь дерзнути" - и во второй половине декабря он начал рассылать по городам грамоты. Это было открыто, и Гермоген поплатился заточением.

Призыв его, однако, был услышан. Первым поднялся из Рязанской земли Прокопий Ляпунов. Он стал собирать войско на поляков и в январе 1611 г. двинулся к Москве. К Ляпунову шли земские дружины со всех сторон; даже тушинское казачество пошло на выручку Москвы, под начальством кн. Д. Т. Трубецкого и Заруцкого. Поляки, после битвы с жителями Москвы и подошедшими земскими дружинами, заперлись в Кремле и Китай-городе. Положение польского отряда (около 3000 чел.) было опасное, тем более, что и запасов у него было мало. Сигизмунд не мог ему помочь, он сам был не в силах покончить со Смоленском. Ополчения земские и казацкие соединились и обложили Кремль , но между ними сразу пошла рознь. Тем не менее, рать объявила себя советом земли и стала править государством, так как не было другого правительства. Вследствие усилившейся розни между земцами и казачеством решено было в июне 1611 г. составить общее постановление. Приговор представителей казачества и служилых людей, которые составляли главное ядро земского войска, очень обширен: он должен был устроить не только войско, но и государство. Высшая власть должна принадлежать всему войску, которое именует себя "всею землею"; воеводы - только исполнительные органы этого совета, сохраняющего за собой право их смещении, если они будут плохо вести дела. Суд принадлежит воеводам, но казнить они могут только с одобрения "совета всей земли", иначе им грозит смерть. Затем очень точно и подробно урегулированы дела поместные. Все пожалования Вора и Сигизмунда объявлены не имеющими значения. Казаки "старые" могут получать поместья и становиться, таким образом, в ряды служилых людей. Далее идут постановления о возвращении беглых холопов, которые именовали себя казаками (новые казаки), прежним их господам; в значительной степени стеснялось своеволие казаков. Наконец, было учреждено приказное управление по московскому образцу. Из этого приговора ясно, что собравшаяся под Москву рать считала себя представительством всей земли и что на совете главная роль принадлежала земским служилым людям, а не казакам. Этот приговор характерен еще и тем, что свидетельствует о значении, которое понемногу приобретал служилый класс. Но преобладание служилых людей было непродолжительно; казаки не могли быть солидарны с ними. Дело кончилось убийством Ляпунова и бегством земщины. Надежды русских на ополчение не оправдались: Москва осталась в руках поляков, Смоленск к этому времени был взят Сигизмундом, Новгород - шведами; вокруг Москвы расположились казаки, которые грабили народ, бесчинствовали и готовили новую смуту, провозгласив сына Марины, жившей в связи с Заруцким, русским царем.

Государство, по-видимому, гибло; но поднялось народное движение на всем севере и северо-востоке Руси. На этот раз оно отделилось от казачества и стало действовать самостоятельно. Гермоген своими грамотами влил одушевление в сердца русских. Центром движения стал Нижний. Во главе хозяйственной организации был поставлен Кузьма Минин , а власть над войском вручена была князю Пожарскому .

К. Маковский. Воззвание Минина на площади Нижнего Новгорода

Смутное время в России – это исторический период, который поколебал государственное устройство в самых его основах. Пришелся он на конец 16 – начало 17 веков.

Три периода смуты

Первый период называют династическим – на этом этапе претенденты боролись за московский престол, пока на него не взошел Василий Шуйский, хотя его правление также включается в эту историческую эпоху. Второй период – социальный, когда между собой боролись различные социальные классы, причем этой борьбой пользовались в своих интересах иноземные правительства. И третий – национальный – он продолжался до тех пор, пока на российский престол не взошел Михаил Романов, и тесно связан с борьбой против захватчиков-иностранцев. Все эти этапы в значительной мере повлияли на дальнейшую историю государства.

Правление Бориса Годунова

Фактически этот боярин стал править Россией еще в 1584 году, когда на престол взошел сын Ивана Грозного Федор, совершенно неспособный к государственным делам. Но юридически он был избран царем только в 1598 году после смерти Федора. Назначил его Земский собор.

Рис. 1. Борис Годунов.

Несмотря на то, что Годунов, принявший царство в сложный период социального бедствия и сложного положения России на международной арене, был хорошим государственным деятелем, трон он не наследовал, что делало его права на престол сомнительными.

Новый царь начал и последовательно продолжал курс реформ, направленных на улучшение экономики страны: купцы были освобождены от уплаты налогов на два года, землевладельцы – на год. Но это не сделало внутренние дела России проще – неурожай и голод 1601-1603 гг. вызвал массовую смертность и повышение цены на хлеб невиданных размеров. И во всем народ обвинял Годунова. С появлением в Польше “законного” наследника престола, который якобы был царевичем Дмитрием, ситуация усложнилась еще больше.

Первый период смуты

Фактически начало Смутного времени в России было положено тем, что Лжедмитрий проник в Россию с небольшим отрядом, который все увеличивался на фоне крестьянских бунтов. Довольно быстро “царевич” привлек на свою сторону простой народ, а после смерти Бориса Годунова (1605 год) был признан и боярами. Уже 20 июня 1605 года он вступил в Москву и был посажен на царство, однако удержать престол не смог. 17 мая 1606 года Лжедмитрий был убит, а на престол сел Василий Шуйский. Власть этого государя была формально ограничена Собором, но улучшения обстановки в стране не произошло.

ТОП-5 статей которые читают вместе с этой

Рис. 2. Василий Шуйский.

Второй период смуты

Он характеризуется выступлениями разных социальных слоев, но прежде всего – крестьян под предводительством Ивана Болотникова. Его войско довольно успешно продвигалось по стране, но 30 июня 1606 году потерпело поражение, и скоро сам Болотников был казнен. Волна восстаний немного пошла на спад, в пом числе благодаря усилиям Василия Шуйского по стабилизации ситуации. Но в целом его усилия не принесли результата – вскоре появился второй Лдежмитрий, который получил прозвище “тушинский вор”. Он выступил против Шуйского в январе 1608 года, а уже в июле 1609 года бояре, которые служили и Шуйскому, и Лжедмитрию, присягнули на верность польскому королевичу Владиславу и насильно постригли своего государя в монахи. 20 июня 1609 года поляки вошли в Москву. В декабре 1610 был убит Лжедмитрий, а борьба за престол продолжилась.

Третий период смуты

Смерть Лжедмитрия стала переломным моментом – у поляков больше не было фактического предлога находиться на территории России. Они становятся интервентами, для борьбы с которыми собираются первое и второе ополчение.

Первое ополчение, которое пошло на Москву в апреле 1611 года, особого успеха не добилось, так как было разобщенным. Зато второе, созданное по инициативе Кузьмы Минина и возглавляемое князем Дмитрием Пожарским, добилось успеха. Эти герои освободили Москву – произошло это 26 октября 1612 года, когда польский гарнизон капитулировал. Действия народа – вот ответ на вопрос, почему Россия выстояла в Смутное время.

Рис. 3. Минин и Пожарский.

Нужно было искать нового царя, кандидатура которого устраивал бы все слои общества. Им стал Михаил Романов – 21 февраля 1613 года он был избран Земским собором. Смутное время закончилось.

Хронология событий смуты

Следующая таблица дает представление о том, какие основные события происходили в период смуты. Они расположены в хронологическом порядке по датам.

Что мы узнали?

Из стать по истории для 10 класса мы узнали кратко о Смутном времени, рассмотрели самое главное – какие события происходили в это период и какие исторические деятели повлияли на ход истории. Узнали, что в xvii веке Смутное время закончилось восхождением на престол компромиссного царя Михаила Романова.

Тест по теме

Оценка доклада

Средняя оценка: 4.4 . Всего получено оценок: 1029.

Хронология

• 1605 — 1606 гг. Правление Лжедмитрия I.
• 1606 — 1607 гг. Восстание под предводительством И.И.Болотникова.
• 1606 — 1610 гг. Царствование Василия Шуйского.
• 1610 “Семибоярщина”.
• 1612 г. Освобождение Москвы от интервентов.
• 1613 г. Избрание Земским Собором Михаила Романова на царство.

Смутное время в России

Смута в России в конце XVI — начале XVII века стала потрясением, поколебавшим самые основы государственного строя. Можно выделить три периода в развитии Смуты. Первый период — династический . Это время борьбы за московский престол между различными претендентами, который длился до царя Василия Шуйского включительно. Второй период — социальный . Он характеризуется междуусобной борьбой общественных классов и вмешательством в эту борьбу иноземных правительств. Третий период — национальный . Он охватывает время борьбы русского народа с иноземными захватчиками до избрания царем Михаила Романова.

После смерти в 1584 г . , его преемником стал сын Федор , не способный к делам правления. “Династия вымирала в его лице”, — замечал английский посол Флетчер. “Какой я царь, меня в любых делах и с толку сбить, и обмануть нетрудно”, — сакраментальная фраза, вложенная в уста Федора Иоанновича А.К. Толстым. Фактическим правителем государства стал шурин царя боярин Борис Годунов, который выдержал ожесточенную борьбу с крупнейшими боярами за влияние на государственные дела. После смерти в 1598 г . Федора, Земский собор избрал Годунова царем.

Борис Годунов был энергичным и умным государственным деятелем. В условиях экономической разрухи и сложного международного положения он пообещал торжественно в день своего венчания на царство, "что не будет в его государстве бедного человека, и он готов последнюю рубашку разделить со всеми". Но избранный царь не обладал авторитетом и преимуществом наследственного монарха, и это могло поставить под сомнение законность его нахождения на троне.

Правительство Годунова снизило налоги, освободило купцов на два года от уплаты пошлин, землевладельцев — на год от уплаты податей. Царь затеял большое строительство, заботился о просвещении страны. Было учреждено патриаршество, что повысило ранг и престиж русской церкви. Он вел и успешную внешнюю политику — происходило дальнейшее продвижение в Сибирь, осваивались южные районы страны, укреплялись русские позиции на Кавказе.

В то же время внутренне положение страны при Борисе Годунове оставалось весьма сложным. В условиях невиданного по масштабам неурожая и голода 1601-1603 гг. произошел обвал экономики, умерших от голода людей считали сотнями тысяч, цена хлеба поднялась в 100 раз. Правительство пошло по пути дальнейшего закабаления крестьянства. это вызвало протест широких народных масс, которые напрямую связывали ухудшение своего положения с именем Бориса Годунова.

Обострение внутриполитической ситуации привело в свою очередь к резкому падению престижа Годунова не только в народных массах, но и среди боярства.

Самой большой угрозой власти Б. Годунова стало появление в Польше самозванца, объявившего себя сыном Ивана Грозного. Дело в том, что в 1591 г. при неясных обстоятельствах в Угличе погиб, якобы напоровшись на нож в припадке эпилепсии, последний из прямых наследников престола царевич Дмитрий . Политические противники Годунова приписывали ему организацию убийства царевича с целью захвата власти, народная молва подхватила эти обвинения. Однако историки не располагают убедительными документами, которые доказали бы виновность Годунова.

Именно в таких условиях появился на Руси Лжедмитрий . Этот молодой человек по имени Григорий Отрепьев назвался Дмитрием, использовав слухи, что жив царевич Дмитрий, “чудесно спасшийся” в Угличе. Агенты самозванца усиленно распространяли в России версию о его чудесном спасении от рук убийц, посланных Годуновым, и доказывали законность его права на престол. Определенную помощь в организации авантюры оказали польские магнаты. В итоге к осени 1604 г. образовалась мощная армия для похода на Москву.

Начало смуты

Воспользовавшись сложившейся ситуацией в Руси, ее разобщенностью и нестабильностью, Лжедмитрий с небольшим отрядом переправился через Днепр неподалеку от Чернигова.

Он сумел привлечь на свою сторону огромную массу русского населения, поверившего в то, что он сын Ивана Грозного. Силы Лжедмитрия быстро росли, города открывали ему свои ворота, крестьяне и посадские люди вливались в его отряды. Лжедмитрий двигался на волне начавшейся крестьянской войны. После смерти Бориса Годунова в 1605 г . на сторону Лжедмитрия начали переходить и воеводы, в начале июня на его сторону встала и Москва.

По словам В.О. Ключевского, самозванец “был испечен в польской печке, но высижен в боярской среде”. Без поддержки боярства у него не было шансов на российский престол. 1 июня на Красной площади были оглашены грамоты самозванца, в которых он называл Годунова изменником, и обещал “честь и повышение” боярам, “милость” дворянам и приказным, льготы купцам, “тишину” народу. Критический момент настал, когда люди спросили у боярина Василия Шуйского, похоронен ли царевич в Угличе (именно Шуйский возглавил в 1591 г. государственную комиссию по расследованию гибели царевича Дмитрия и подтвердил тогда смерть от эпилепсии). Теперь Шуйский утверждал, что царевич спасся. После этих слов толпа ворвалась в Кремль, разгромила дома Годуновых и их родственников. 20 июня Лжедмитрий торжественно вступил в Москву.

Сесть на престол оказалось легче, чем удержаться на нем. Чтобы укрепить свое положение, Лжедмитрий подтвердил крепостническое законодательство, чем вызвал недовольство крестьян.

Но, прежде всего, царь не оправдал ожиданий боярства, потому что действовал слишком самостоятельно. 17 мая 1606 г . бояре вели народ в Кремль с криками “Поляки бьют бояр и государя”, а в итоге убит был Лжедмитрий. На престол вступил Василий Иванович Шуйский . Условием его вступления на российский престол стало ограничение власти. Он поклялся “не делати ничего без Собора”, и это был первый опыт построения государственного порядка на основе формального ограничения верховной власти . Но нормализации обстановки в стране не произошло.

Второй этап смуты

Начинается второй этап смуты - социальный, когда в борьбу вступает дворянство, столичное и провинциальное, приказные дельцы, дьяки, казачество. Однако, в первую очередь, этот период характеризуется широкой волной крестьянских выступлений.

Летом 1606 г. у народных масс появился предводитель — Иван Исаевич Болотников . Собравшиеся под знаменем Болотникова силы представляли собой сложный конгломерат, состоявший из разных слоев. Здесь были и казаки, и крестьяне, и холопы, и посадские люди, немало служилых людей, мелких и средних феодалов. В июле 1606 г. болотниковские войска вышли в поход на Москву. В битве под Москвой войска Болотникова потерпели поражение и вынуждены были отступить к Туле. 30 июля началась осада города, а уже через три месяца болотниковцы капитулировали, а сам он был вскоре казнен. Подавление этого восстания не означало прекращения крестьянской войны, но она пошла на спад.

Правительство Василия Шуйского стремилось стабилизировать положение в стране. Но и служилые люди, и крестьяне по-прежнему были недовольны правительством. Причины этому были разные. Дворяне чувствовали неспособность Шуйского прекратить крестьянскую войну, крестьяне же не принимали крепостническую политику. А тем временем в Стародубе (на Брянщине) появился новый самозванец, объявивший себя спасшимся “царем Дмитрием”. По мнению многих историков, Лжедмитрий II был ставленником польского короля Сигизмунда III, хотя многие и не поддерживают эту версию. Основную часть вооруженных сил Лжедмитрия II составляли польские шляхтичи и казаки.

В январе 1608 г . он двинулся на Москву.

Разбив в нескольких боях войска Шуйского, к началу июня Лжедмитрий II дошел до подмосковного села Тушино, где и обосновался лагерем. Псков, Ярославль, Кострома, Вологда, Астрахань присягнули самозванцу. Тушинцы заняли Ростов, Владимир, Суздаль, Муром. В России фактически образовалось две столицы. Бояре, купцы, чиновники присягали то Лжедмитрию, то Шуйскому, получая иногда жалование от обоих.

В феврале 1609 г. правительство Шуйского заключило договор со Швецией, рассчитывая на помощь в войне с “тушинским вором” и его польскими отрядами. По этому договору Россия отдавала Швеции Карельскую волость на Севере, что было серьезной политической ошибкой. Это дало Сигизмунду III повод для перехода к открытой интервенции. Речь Посполитая начала военные действия против России с целью завоевания ее территории. Польские отряды покинули Тушино. Находившийся там Лжедмитрий II бежал в Калугу и, в конечном итоге, бесславно кончил свой вояж.

Сигизмунд направил грамоты в Смоленск и Москву, где утверждал, что в качестве родственника русских царей и по просьбе русских людей идет спасать гибнущее Московское государство и его православную веру.

Московские бояре решили принять помощь. Был заключен договор о признании королевича Владислава русским царем, а до его прибытия повиноваться Сигизмунду. 4 февраля 1610 г. был заключен договор, включавший план государственного устройства при Владиславе: неприкосновенность православной веры, ограничение свободы от произвола властей. Государь должен был делить свою власть с Земским Собором и Боярской думой.

17 августа 1610 г. Москва присягнула Владиславу. А за месяц до этого Василий Шуйский был насильно пострижен дворянами в монахи и увезен в Чудов монастырь. Для управления страной Боярская дума создала комиссию из семи бояр, получившую название “семибоярщины ”. 20 сентября поляки вошли в Москву.

Развернула агрессивные действия и Швеция. Шведские войска оккупировали значительную часть севера России и готовились к захвату Новгорода. Россия стала перед прямой угрозой потери независимости. Захватнические планы агрессоров вызвали всеобщее возмущение. В декабре 1610 г . Лжедмитрий II был убит, однако борьба за русский престол на этом не закончилась.

Третий этап смуты

Смерть самозванца сразу изменила ситуацию в стране. Исчез предлог для пребывания польских войск на русской территории: свои действия Сигизмунд объяснял необходимостью “борьбы с тушинским вором”. Польская армия превратилась в оккупационную, семибоярщина — в правительство изменников. Русский народ объединился для сопротивления интервенции. Война приобрела национальный характер.

Начинается третий период смуты. Из северных городов по призыву патриарха начинают сходиться к Москве отряды казаков во главе с И. Заруцким и князем Дм. Трубецким. Так образовалось первое ополчение. В апреле — мае 1611 г. русские отряды штурмовали столицу, но успеха не добились, так как сказались внутренние противоречия и соперничество вождей. Осенью 1611 г. стремление к освобождению от иноземного гнета ярко выразил один из руководителей нижегородского посада Кузьма Минин , который обратился с призывом создать ополчение для освобождения Москвы. Руководителем ополчения был избран князь Дмитрий Пожарский .

В августе 1612 г. ополчение Минина и Пожарского достигло Москвы, а 26 октября польский гарнизон капитулировал. Москва была освобождена. Смутное время или “великая разруха”, продолжавшаяся около десяти лет, кончились.

В этих условиях страна нуждалась в правительстве своеобразного общественного примирения, правительстве, которое сумело бы обеспечить не только сотрудничество людей из разных политических лагерей, но и классовый компромисс. Кандидатура представителя семьи Романовых устраивала разные слои и классы общества.

После освобождения Москвы по стране были разбросаны грамоты о созыве Земского собора для выборов нового царя. Собор, состоявшийся в январе 1613 г., был самым представительным за историю средневековой России, отразившем в то же время соотношение сил, сложившихся в ходе освободительной войны. Вокруг будущего царя разгорелась борьба, в конечном итоге сошлись на кандидатуре 16-летнего Михаила Федоровича Романова, родственника первой жены Ивана Грозного. Это обстоятельство создавало видимость продолжения прежней династии русских князей. 21 февраля 1613 г. Земский собор избрал царем России Михаила Романова .

С этого времени начинается правление в России династии Романовых, которое продолжалось немногим более трехсот лет — до февраля 1917 г.

Итак, завершая данный раздел, связанный с историей “смутного времени”, следует отметить: острые внутренние кризисы и длительные войны были порождены во многом незавершенностью процесса государственной централизации, отсутствием необходимых условий для нормального развития страны. В то же время это был важный этап борьбы за утверждение российского централизованного государства.