Неизвестные факты из жизни известных людей: Андрей Платонович Нагель
Версты «Руссо-Балта»
Летом 1913-го Самара жила неторопливо-размеренной жизнью небольшого волжского городка, который при желании можно было пройти пешком из конца в конец и вернуться обратно часа за три, не больше. Хлебная площадь, Троицкий базар, новый собор, Ильинка, а там уже – Молоканские сады и земли мужского монастыря, за которыми – дачи, знаменитая на всю Волгу Аннаевская кумысолечебница, а еще дальше другое, не менее известное кумысолечебное заведение – Нестора Постникова. Впрочем, это уже никакой и не город, так – предместье, окраина. И дороги там тоже – соответствующие. Одно название, что дороги, а на деле – то рытвины, то кочки, а то – глубокая канава, до краев наполненная дождевой водой – да так, что ни обойти, ни объехать…
Вот по этой дороге в июле 13-го, дымя и чихая чуть ли не через каждые сто метров, прокатил в сторону города автомобиль «Руссо-Балт», произведенный на Русско-Балтийском вагонном заводе, который первым в России начал серийный выпуск автомобилей. «Дедушка русских автомобилей», как назвали «Руссо-Балт», был оснащен четырехцилиндровым двигателем мощностью в тридцать лошадиных сил, что считалось не так уж и мало по тому времени, но на самарском бездорожье ему приходилось нелегко: кроме четырех пассажиров «дедушка» вез на себе бензин, масло, рессоры, лопаты, веревки, шины «Континенталь» и личный багаж путешественников, проделавших уже немалый путь прежде, чем они добрались до Самары.
Впрочем, «дедушке русских автомобилей» было не привыкать: к этому времени его колеса отмотали более пятидесяти тысяч верст по дорогам России, Западной Европы и Северной Африки, поднимались на Везувий и преодолевали пески Сахары. Что им после всего этого самарское бездорожье? Так, детские шалости, не стоит и говорить… Много чего повидали на своем веку и его пассажиры, выехавшие 11 июля из Петербурга по маршруту «Санкт-Петербург – Москва – Нижний Новгород – Казань – Симбирск – Самара – Саратов – Воронеж – Харьков – Киев – Рига – Санкт-Петербург». Перед ними стояла задача осмотреть путь до Воронежа и оценить, возможно ли провести на этих дорогах в следующем, 1914-м, году международный автопробег. Ударить, так сказать, автопробегом и по бездорожью, и по всему остальному, по чему еще можно было ударить с помощью руля и клаксона.
Мосты и дороги
Правда, пока ударяло, скорее, все-таки оно, бездорожье, а «дедушке» и его отважным пассажирам приходилось выносить удар за ударом. Когда выехали из Мелекеса, дорога пошла совсем плохая, вначале начались пески, а после этого дорога испортилась окончательно. Под Красным Яром путешественников ожидал сюрприз – совершенно гнилой мост, соединенный с берегами навозной дамбой. Здесь трое пассажиров вышли из автомобиля, а водитель, благословясь, ринулся в пучину и кое-как перебрался на другой берег. Но радоваться пришлось совсем недолго: встречный мужичок в ответ на просьбу подсказать, правильно ли они едут и нет ли где дороги получше, утешил спрашивающих, дескать, радуйтесь, что хоть такая дорога есть и будет еще верст пятнадцать, а дальше - «мост с грязью», через который вам «совсем не переехать».
Так и случилось: при подъезде к Семейкино путешественники наткнулись на этот «мост» и встали, решив, что все, приехали. Стали искать объезд и нашли, проехав через чей-то двор. На этом неприятности встречи с Самарой закончились, а приблизившись к дороге, водитель и пассажиры «Руссо-Балта» были приятно обрадованы видом нескольких автомобилей, выехавших им навстречу. Это были самарские автомобилисты, состоявшие в членах местного яхт-клуба, которые направили гостей в свое клубное помещение, где сытно накормили их обедом и предложили задержаться в Самаре на денек-другой, чтобы перевести дух. А на следующий день участников пробного автопробега снова ждала дорога, которая лежала теперь на Саратов.
И Анна в петлице
Но прежде чем расстаться с «дедушкой» и его пассажирами, познакомимся с ними поближе, вернее – с одним из них, человеком, возглавлявшим этот автопробег. Итак – Андрей Платонович Нагель, автомобилист, спортсмен, журналист. Родился в 1877 году в Петербурге, по окончании юридического факультета Санкт-Петербургского университета поступил на службу в Министерство путей сообщения. В 1900 году основал журнал «Спорт», освещавший события в мире автогонок. В 1902-м учредил журнал «Автомобиль», ставший первым российским специализированным изданием, посвященным автомобилям и автомобильному спорту. Позже выпускал и другие специализированные журналы – «Двигатель», «Автомобильная жизнь и спорт», «Аэро». Основал даже энциклопедическое издание «Ежегодник автомобилизма и воздухоплавания». Кроме этого, в те же годы участвовал в создании Санкт-Петербургского Автомобиль-Клуба и Императорского Российского Автомобильного Общества.
Будучи страстным автомобилистом, Нагель участвовал во всевозможных российских и международных гонках и автопробегах. В 1908-м совершил автопробег по маршруту «Петербург - Париж - Венеция – Петербург». В 1909-м снова доехал на автомобиле из Петербурга в Париж и вернулся обратно, а в 1910-м пыль из-под колес его «Руссо-Балта» летела уже на маршруте «Петербург - Неаполь – Петербург»... В 1912 году Нагель вместе с Вадимом Александровичем Михайловым принял участие в Международном ралли Монакского Автомобиль-Клуба. Местом старта был избран Санкт-Петербург - самая отдаленная от Монако точка ралли. Русские автомобилисты заняли девятое место в абсолютном зачете и получили специальный приз туризма - за дальность маршрута. За успех в ралли и за успешную демонстрацию ходовых качеств российских автомобилей император Николай II наградил Андрея Нагеля орденом Святой Анны 3-й степени.
Встреча с мечтателем
В 1913-м Нагель совершил длительную поездку по центральным областям Российской империи, которую назвал Всероссийским автопробегом. О своей поездке он рассказал в серии очерков под названием «На «дедушке русских автомобилей» по России». На своем «дедушке», выпущенном в 1910 году, Нагель за четыре года проехал по дорогам России, Западной Европы и Северной Африки свыше восьмидесяти тысяч километров.
Нет ничего удивительного в том, что для самарских автомобилистов приезд Нагеля и его спутников был далеко не рядовым событием. Правда, к 1913 году в Самаре насчитывалось всего около двухсот автомобилей, которым было трудно конкурировать с извозчиками, с успехом преодолевавшими те кочки и рытвины, которые оказывались не под силу «Дуксам» и «Ришар Бразье». «Да уж, дороги наши дорогами пока не назовешь, - сокрушались в разговоре с гостями самарцы, - но вот зато в сторону Оренбурга дороги получше будут, вот увидите…».
Ну а дальше-то, дальше у вас какие планы? – расспрашивали самарцы Нагеля. – Луну штурмовать на автомобиле будете? - Ну, Луну не Луну, а планы есть, - смеялся гость. – Вот хочу доехать из Питера до Ривьеры, оттуда в Испанию, затем на корабле в Африку – Алжир, Тунис… А на обратном пути переправлюсь на Сицилию, оттуда в Ниццу, ну, и домой – В Питер… Ведь что такое автомобиль? Мне кажется, что мы все еще до конца этого не поняли. За руль сели, педали, мотор – ну, и все такое выучили, а понять-то – не поняли, не успели, что ли… А ведь это – другой мир, другие взаимоотношения с миром! Тысячелетиями человек жил на маленьком кусочке земли, был привязан к нему и думать не думал о том, что за считанные дни или месяцы может оказаться там, там, там… Автомобиль – это свобода! Это мир, лежащий у ног каждого человека! Понимаете, каждого!.. Пройдет десять, ну, может быть, двадцать лет, и не будет больше ни государств, ни государственных границ, ни войн за лишний клочок земли. Весь мир станет единым, соединенным автомобильными дорогами, по которым будут передвигаться тысячи автомобилей! А там, глядишь, и до Луны доедем. Ну, а дороги, - дороги построим, дайте время…
На дворе стояло лето 1913-го, последнее мирное лето накануне Первой мировой войны. Великий фантазер и певец автоспорта Андрей Платонович Нагель недавно отметил свое тридцатишестилетие и был убежден, что доживет до того момента, когда автомобильные дороги свяжут мир воедино и сделают ненужными государственные границы.
текст: Михаил Перепелкин.
А ндрей Платонович Нагель - самый известный дореволюционный автомобильный журналист и автогонщик России. Редактор-издатель авторитетнейшего журнала «Автомобиль», победитель множества российских и международных состязаний. По шутливой характеристике одного из современников, «человек, пожирающий пространство и закусывающий шинами». При всем том о нем самом и его судьбе после революции 1917 года мало что известно. Даже дата смерти до недавнего времени была под вопросом.
Детство и юность
Родился Андрей Платонович 2 марта 1877 года в Санкт-Петербурге, в известной литературной семье. Его дедом был Андрей Александрович Краевский. Тот самый, что издавал журнал «Отечественные записки», печатавший произведения Лермонтова, Белинского, Некрасова и других классиков отечественной литературы. Кроме того, Краевский выпускал и весьма успешную газету «Голос». Мать Нагеля - дочь Краевского, Лидия Андреевна, отец - сотрудник «Голоса» Платон Андреевич Нагель.
Вторая дочь Краевского была замужем за известным историком и журналистом В. А. Бильбасовым. Все обширное семейство жило в доме Краевского на Литейном проспекте, 36. Неудивительно поэтому, что детство будущего автомобилиста прошло среди сотрудников обоих изданий. Позже он писал: «Помню длиннющий стол в редакции, за которым сидели бородатые дяди, которых я старательно избегал, т. к. они часто пытались познакомить меня с азбукой».
Гонка на приз журнала «Автомобиль» стала традиционной
Помимо прочего, дед Андрея Платоновича вел большую общественную работу - был одним из основателей «Литературного Фонда», «Театрального общества», а также имел немалое влияние в Городской думе. По воскресеньям у Краевского собирались писатели, артисты, критики, историки. Довольно часто туда захаживал великий князь Николай Михайлович. Среди завсегдатаев «воскресений» были писатель Д. В. Григорович, один из первых петербургских фотографов Левицкий, актриса Александринского театра М. Г. Савина и даже Люсьен Гитри - отец знаменитого французского драматурга и актера Саши Гитри. Понятно, что такое окружение оказало довольно сильное влияние на формирование личности и интересов молодого Нагеля.
Между тем Андрей рос довольно хилым ребенком. Низкорослый, щуплый, он часто болел, и его постоянно водили по врачам. А поскольку в семействе Краевского все занимались каким-либо спортом, то перед поступлением мальчика в гимназию бабушка Андрея, решив заняться здоровьем внука, привела его в манеж для обучения верховой езде. Андрей Платонович на всю жизнь запомнил это событие: «Я, чувствуя себя почти гимназистом, потребовал форменную фуражку, а для верховой езды - хлыст и шпоры… Мы жили, как всегда, летом в Павловске. Манеж Павлова был недалеко, и бабушка повела меня туда.»
Экипаж Нагеля в пробеге на императорский приз. 1911 г.
Прежде всего у меня отобрали все атрибуты кавалериста - хлыст и шпоры - и направили на середину манежа, где уже стоял сам Павлов, в руках которого был длинный бич, и он лихо пощелкивал, погоняя лошадей нескольких учеников. Должен признаться, что такое его поведение меня не особенно обнадеживало. Но вот привели для меня небольшую лошадку, имевшую, по-видимому, претензию на звание пони, так как у нее была срезана грива и укорочен хвост. Меня посадили на ее английское седло, пригнали стремена по длине моих ног, дали по поводу в каждую руку и отвели к барьеру.
Павлов скомандовал по-военному «шагом марш», и без всякой моей инициативы конь пошел вдоль барьера, а я, в страхе от высоты моего положения, весьма неудобно раскоряченных моих ног, на ступнях которых свободно болтались стремена, высматривал, за что бы мне ухватиться на всякий случай, но увы! Гривы не было, а английское седло для этого не приспособлено. Но как бы то ни было, конь шел вперед, и я сидел на нем, боясь шелохнуться.
Вскоре посыпались команды берейтора - одна за другой - основные для получения правильной посадки: «ноги от колена назад», «носки внутрь», «локти к корпусу», «руки спокойно», «не горбиться!»
Однако все эти задания были прямо противоположны тем положениям, которые стремилась принять моя фигура.
Ежегодник автомобилизма был одним из первых автосправочников в России
Ноги мои пытались хлопать по бокам лошади, локти оттопыривались, руки дергали за повода, и весь я стремился изобразить из себя вопросительный знак, пригибаясь к шее коня. Очень трудно было сопротивляться таким настойчивым требованиям моего корпуса, хотя я старательно выполнял приказания, но каждое по очереди… Первый урок кончился благополучно, и я слез с коня, растопырив ноги, и лишь с трудом снова их «стопырил». Домой я вернулся, чувствуя себя не только кавалеристом, но настоящим ковбоем «.»
Осенью Андрей пошел в частную гимназию - «одну из наилучших с наилучшими преподавателями».
Конец 80-х и начало 90-х годов позапрошлого века были временем повального увлечения велосипедом. Первые велогонки проходили с огромным успехом, и посмотреть на них съезжался чуть ли не весь Петербург. Не избежал этого увлечения и Нагель. Вместе со своими одноклассниками он осваивал «бисиклетную» езду с не меньшим увлечением, чем когда-то верховую. Вот как Андрей Платонович впоследствии описывал это время: «И вот я… при первой возможности записался в число участников гонок в Михайловском манеже и, раздобыв на прокат гоночный велосипед, явился в манеж для тренировки. Виражи в манеже были очень высокие и крутые, настолько, что ходить по ним или ехать тихим ходом было нельзя… При въезде в вираж по самому низу надо было очень сильно наклоняться вместе с велосипедом внутрь, чтобы не быть вынесенным на самый верх поворота. Мне еще никогда не приходилось ездить по таким виражам, и я смотрел на них с большой опаской…»
Журнал «Автомобиль» и объявление о поездке Нагеля с друзьями по Европе
Как бы то ни было, но надо было решаться, тем более что мои приятели с секундомером смотрели на меня уже как на героя, между тем все мое существо трепетало, как овечий хвост… Я поехал сразу довольно быстро, держась рейки и благополучно лавируя между другими тренирующимися гонщиками. Мои друзья действовали своими секундомерами и сигнализировали мне, что скорость была неважная «.»
Что бы из всего этого вышло - неизвестно, поскольку принять участие в гонке Нагелю так и не удалось. К его велосипедным увлечениям в семье относились без особых симпатий. Поэтому дело разрешилось просто: в велосипедное общество пришел дядя Андрея и потребовал, чтобы того не допускали к соревнованиям.
Группа питерских велосипедистов. Второй слева - Андрей Нагель
Однако это не сломило решимости молодого человека, и тот продолжал свои попытки выйти в число ведущих велосипедистов города. Очередная была предпринята незадолго до гимназических выпускных экзаменов. Обычно перед этим выпускники сдавали пробные экзамены и только в случае успеха допускались к выпускным.
Нагель записался на гонку, проходившую в манеже, за день до пробного экзамена. Успех, казалось, ему сопутствовал - дебютант даже сумел выйти в финал. Но в финальном заезде перед самым финишем несколько гонщиков столкнулись, образовалась свалка, и Нагель, не успев затормозить, въехал в нее. Велосипед застрял, а сам спортсмен перелетел через «кучу-малу», приземлился на дорожку манежа и заскользил по ней, поневоле прижавшись щекой к цементному покрытию. «В какую-то долю секунды я подумал о разных вещах: о повреждении хорошего велосипеда, радости, что я не попал в кучу упавших, о, вероятно, комическом зрелище со стороны, о том, что дома меня встретят злорадными замечаниями: “поделом вору и мука” и о том, что у меня завтра пробный экзамен. Вскочил я на ноги сам, но ко мне подбежали какие-то люди, и повели вместе с разбросанной кучей упавших в велодромный лазарет. Здесь фельдшер проявил кипучую деятельность и, недолго думая, залил коллодиумом мои повреждения… Боль от такой операции получилась основательная. Домой я вернулся с забинтованной головой и сообщил, что просто ударился, свалившись с велосипеда. На другой день я, с трудом двигая руками и ногами, явился на экзамен с повязанной головой… Такой мой блестящий дебют меня не остановил, и я решил после экзаменов на каникулах в деревне серьезно заняться тренировкой и, в случае получения хороших результатов, явиться осенью на гонки уже будучи студентом».
А. Нагель и В. Михайлов с женами во время пробега по Европе
Тренировки дали результат, и уже осенью, на очередных велогонках в манеже студент юридического факультета Санкт-Петербургского университета Андрей Нагель оказался серьезным соперником для многих сильных спортсменов. Но природные физические данные все-таки не позволяли ему стать одним из лучших гонщиков России, зато Андрей с успехом выступал в чемпионатах по фигурной езде, езде с препятствиями и такой, ныне забытой дисциплине велоспорта, как «сайкль-бол»: столь мудреным термином обозначалась некогда игра с мячом на велосипедах. В этих дисциплинах ему среди спортсменов-любителей не было равных на протяжении нескольких лет.
Но не спортом единым жил тогда Нагель. Он живо интересовался французским театром, репертуар которого в Петербурге был весьма разнообразным: каждую неделю ставилась новая пьеса. Друг семьи писатель Д. В. Григорович имел абонемент и с удовольствием уступал его Андрею, который, в итоге, стал заядлым театралом. Помимо прочего, эти спектакли помогали в совершенствовании французского языка.
Мотоциклисты - участники гонки на приз «Автомобиля»
Одновременно выхода требовали и творческие порывы молодого человека. Он становится российским корреспондентом французского издания «Ото». Не удивительно, что при таких корнях, Нагель вскоре взялся и за выпуск собственного журнала, получившего название «Спорт». Выходило издание еженедельно небольшим тиражом, объемом в 16 страниц.
Журнал, как и следовало из названия, освещал самые разные дисциплины: тяжелую и легкую атлетику, конькобежный спорт, футбол, лаун-теннис, велосипедный и другие виды спорта, в том числе автомобильные и мотоциклетные состязания. Вот ими-то Андрей Платонович и «заболел» в конце ХIX века.
Вступив во взрослую жизнь
Увлекшись «моторным спортом», Нагель стал посещать все соревнования, проходившие в окрестностях Санкт-Петербурга. В октябре 1898 года он был в числе зрителей «Первой зимней гонки моторов», а затем, приобретя трицикл марки «Старлей», весной 1900 года принял на нем участие в гонке Луга-Петербург, где так успешно взял старт, что обошел даже фаворита - француза Дешана. Но удача вскоре отвернулась от новичка. На восьмой версте маршрута, налетев на острый камень, Нагель распорол шину и был вынужден сойти с дистанции.
«Руссо-Балт» в пробеге по Африке. 1913 г.
Возможно, уже тогда у него появилась мысль об издании настоящего автомобильного журнала, по типу выходивших во Франции. Окончательно она оформилась к середине 1901 года, когда журнал «Спорт» постепенно был передан другу Нагеля - Г. А. Дюперрону, а сам Андрей Платонович занялся организацией нового издания.
4 января 1902 года он посылает прошение в первое отделение канцелярии Главного управления по делам печати: «Имею честь покорнейше просить о разрешении мне издания первого в России еженедельного иллюстрированного журнала, посвященного исключительно автомобилизму, его технике и применению механических двигателей для различных способов передвижения - под названием “Автомобиль”, программу которого при сем прилагаю, и об утверждении меня редактором означенного журнала». Прошение подписано: «Охтинский II гильдии купец Андрей Платонович Нагель» и указан адрес просителя: «Санкт-Петербург, Литейный проспект, дом 36, квартира 1».
Далее следовал перечень тем, которые должны были освещаться: «Распоряжения правительства, касающиеся автомобилизма; статьи об автомобилизме; хроника автомобилизма, техника автомобилизма; корреспонденция об автомобилизме; справочные сведения; рисунки, фотографии и чертежи, касающиеся автомобилизма; рассказы, касающиеся автомобилизма; объявления». Подписная цена устанавливалась 3 руб. в год с доставкой и пересылкой. Цена отдельного номера - 10 копеек.
Прошение поступило по назначению 5 января, после чего началась проверка благонадежности просителя, закончившаяся 7 января. В свидетельстве о личности, заверенном приставом 3-й Литейной части говорилось: «Предъявитель сего, прослушавший курс Санкт-Петербургского университета Андрей Платонович Нагель… есть действительно то самое лицо, как себя именует, в чем и выдано Приставом настоящее свидетельство, для представления в Главное управление по делам печати на предмет удостоверения его личности». Спустя четыре дня - 11 января - последовало заключение, утвержденное по реестру за №271, где говорилось, «что о купеческом сыне Нагеле неблагоприятных сведений не имеется. Нагель не окончил полного курса в Санкт-Петербургском университете, имеет капитал около 60 000 руб. Ввиду совершенно специального характера проектированного Нагелем журнала и отсутствия в делах полиции неблагоприятных сведений о просителе, Главное управление департамента полиции полагает настоящее ходатайство удовлетворить». А уже 17 января появился на свет документ за №458, гласивший: «Главное управление по делам печати сообщает Санкт-Петербургскому Цензорному комитету о разрешении издавать в Санкт-Петербурге журнал “Автомобиль” под редакторством Нагеля А. П.».
Нагелю были выданы все необходимые свидетельства: за №459 (для редакции) и №460 (для типографии) и само разрешение: «Выдано из Главного управления по делам печати, на основании ст. 125 Уст. Ценз., Св. Зак. т. XIV, изд. 1890 г., Охтинскому II гильдии купцу Андрею Платоновичу Нагелю в удостоверении того, что он состоит издателем журнала под названием “Автомобиль”, разрешенного к выпуску в свет в г. Санкт-Петербурге, под предварительной цензурой».
Что самое удивительное в этой истории, так это сроки решения проблемы. Со дня отправки прошения по почте до момента получения разрешения на издание журнала прошло всего 2 недели. Вы, нынешние, нут-ка!
В редакторской статье, размещенной в первом номере, Нагель писал: «Мысль издавать специальный журнал в России, где автомобилистов считают десятками, может показаться довольно странной и неудачной; нам скажут, что при самых благоприятных условиях число подписчиков и читателей будет ничтожно и будущности новый журнал не имеет никакой. Главная задача - распространение автомобилизма в России… в простом и ясном изложении со всеми необходимыми иллюстрациями знакомить русскую публику с сущностью механического передвижения, объяснять конструкцию, фабрикацию и работу моторов, научить правильно обращаться с ними, находить недостатки и уметь их устранять, показать постепенное развитие автомобильного дела и настоящее его положение в Западной Европе… и, наконец, дать по возможности полный отчет о преимуществах механического передвижения перед всяким другим. . Журнал вооружит русских шоферов, желающих быть просветителями остальных, всеми нужными данными».
В конечном итоге именно так и получилось. Журнал «Автомобиль» стал основным рупором автомобильного дела в дореволюционной России и выходил до 1917 года.
Получив в 1902 году диплом, Нагель поступает на государственную службу в канцелярию министерства путей сообщения, где и прослужит 8 лет.
В дальнейшем Андрею Платоновичу удавалось совмещать свои увлечения журналистикой и автомобильным делом. Кроме «Автомобиля» он издает журналы «Двигатель», «Аэро», «Аэро и автомобильная жизнь» и некоторые другие, выпускает в 1910 г. и переиздает в 1911-м «Ежегодник автомобилизма и воздухоплавания». Одновременно он является деятельнейшим членом ИРАО и Санкт-Петербургского «Автомобиль-Клуба», входя в комитеты правления обоих. Не обошли стороной Нагеля и автосалоны, проходившие в России. Его «Автомобиль» был в числе организаторов самого первого из них в 1907 году.
Затем последовали многочисленные поездки по России и за границу, победы в соревнованиях. И, что самое главное, большинство из них было одержано на автомобиле русского производства - «Руссо-Балте». Со временем Нагель стал выдающимся специалистом в области автодела, поэтому с началом Первой мировой войны его выдвинули для работы в Военно-промышленном комитете, где он курировал автомобильное направление. Октябрьская революция поделила жизнь Нагеля, как и многих наших соотечественников того времени, на две части. К ее началу ему исполнилось 40 лет.
Вторая половина жизни
Судьба Андрея Платоновича после октябрьских событий долгое время была загадкой для автомобильных историков. Он как будто исчез: никаких документов, никаких свидетельств. Даже дата его смерти не была известна.
И только относительно недавно стало ясно, что семья Нагелей сумела благополучно покинуть страну и обосновалась во Франции. К переезду серьезно готовились, поскольку в своих мемуарах Андрей Платонович вскользь упоминает о попытке вывезти из России семейные ценности, включая все его награды и призы, завоеванные за годы занятий автоспортом. И, что самое удивительное, все это удалось отправить за границу. К несчастью, все имущество погибло уже в Югославии…
Что касается самого Нагеля, то в октябре 1918 года он пере-ехал в Киев, оттуда - в Ростов, а в начале февраля 1920 года оказался в Париже. Во Францию же приехали его мать Лидия Андреевна и жена Лидия Яковлевна. На первых порах было тяжело. Но человек, глубоко знавший практику автомобильного дела, в Париже пропасть не мог - это факт. По непроверенным данным, Андрей Платонович «работал как инженер-автомобилист».
В марте 1922 года Нагель вступает в масонскую ложу «Астрея», созданную русскими эмигрантами в Париже. Любопытно, что 11 декабря 1924 года он был исключен из ложи. Известно, что впоследствии он вступил в Объединение бывших студентов Санкт-Петербургского университета.
В целом же, создается впечатление, что Андрей Платонович старался быть в тени, не привлекая к своей персоне особенного внимания, поэтому и свидетельств его пребывания в эмиграции осталось немного. Жизнь, тем временем, шла своим чередом, в 1930 году умерла мать, затем, в 1948-м, ушла из жизни жена.
Но сам «дедушка русского автомобилизма» оставался в строю и до глубокой старости мог вести активный образ жизни. В 50-х годах прошлого века он даже начал сотрудничать с несколькими русскоязычными изданиями - журналом «Возрождение» и газетой «Русская мысль». В «Возрождении» были опубликованы воспоминания Андрея Платоновича о детстве, а вот с «Русской мыслью» связаны его последние журналистские работы. В 1956 году эта газета опубликовала серию материалов Нагеля под названием «На заре русского спорта», где он подробно рассказал о зарождении и развитии в России таких видов спорта, как лаун-теннис, атлетика, велоспорт и т. д.
Кроме того, Нагель не забывал и автомобильную тему. Последним его автомобильным материалом стал цикл из трех статей, посвященных обзору Парижского автосалона 1956 года. Там он, обращая внимание читателя на различие между американскими и европейскими покупателями машин, писал: «Американский автомобилист, совершенно не интересуясь подробностями конструкции автомобиля, требует лишь многочисленных приборов, облегчающих управление им. Укажем на радио, регулировку температуры внутри автомобиля, автоматическую перемену передач, автоматическое включение, вспомогательные приспособления для руля и тормозов, автоматическое поднятие и спуск стекол, перестановку сидений посредством кнопок, регулировку антенны радио на расстоянии, телефон, граммофонную установку, автоматическую регулировку фаров и фонарей и т. д.».
Вы представляете, человек, видевший первую в России «гонку моторов», дожил до эпохи автоматических коробок передач и электрической регулировки сидений!
Последняя статья Нагеля была напечатана на одной полосе с объявлением о смерти автора, гласившим: «Редакция “Русской мысли” с глубоким прискорбием извещает о скоропостижной кончине своего сотрудника Андрея Платоновича Нагеля, последовавшей в Париже в субботу 10 ноября. Похороны состоялись во вторник 13 ноября на кладбище в Нейи. В 9-й день кончины, в воскресенье 18 ноября, после литургии в храме на рю Дарю будет отслужена панихида».
С. БУНТМАН: Мы на «Парковку» отправляемся, причём «Парковку» историческую, и сейчас у нас в отсутствии Александр Пикуленко, который приболел, я надеюсь, что он скоро выздоровеет, и сейчас у нас в гостях на исторической «Парковке» у нас сейчас Константин Шляхтинский, добрый день.
К. ШЛЯХТИНСКИЙ: Здравствуйте.
С. БУНТМАН: И мы сегодня будем говорить о человеке, которого по имени и по фамилии знают в каком-то таком узком контексте, очень многие. Андрей Платонович Нагель. Когда мы отсчитываем русский автомобилизм от такого человека разностороннего, человека такого Российского автомобильного возрождения получается. А откуда, что, что было потом, вот это как раз нам и узнавать надо будет.
К. ШЛЯХТИНСКИЙ: Да, Андрей Платонович Нагель, это, пожалуй, самый известный автомобильный журналист и автомобильный спортсмен дореволюционной России. Как его характеризовали шутя современники, это: «Человек, пожирающий расстояния, и закусывающий шинами».
С. БУНТМАН: Красиво.
К. ШЛЯХТИНСКИЙ: Этакий монстр автомобильный. И реально, он выиграл множество международных и российских соревнований, издавал несколько журналов автомобильных, участвовал в общественной жизни, в спортивных автомобильных обществах, служил в министерстве транспорта, в министерстве путей сообщения, как это тогда называлось. И меня например, всегда удивляло, что вот такой человек, вроде как появился ниоткуда, и ушёл неизвестно куда. Потому, что вся информация, которая была на эту тему, она, в общем-то, ведёт своё начало от исследований Льва Михайловича Шибурова, который в своё время писал о «Руссо-балт», это ещё в советские времена было. И в своих исследованиях о «Руссо-балт», упоминал Нагеля как человека, который в большинстве своих знаменитых путешествий пользовался «Руссо-балт». Кое-что по дореволюционной биографии Нагеля потом нашел Петербургский историк Мелентьев, кое-что мне удалось отыскать. И вот таким вот образом, сложилась некая такая биография, крепко сложенная из фактов биография Нагеля, подтверждённая записками современников, им самим. Но вся эта биография умещалась в дореволюционный период. Всё, что случилось после революции, всё, что было до того, как Нагель поступил в Петербургский университет, всё это было как бы за скобками.
С. БУНТМАН: Константин, сейчас установим вот эту биографию. Ту, которая умещается в этот период, установим её, пройдём по ней быстро, чтобы тех, кто не знает, поместить в этот контекст.
К. ШЛЯХТИНСКИЙ: Хорошо. 1897 год, Нагель, будучи студентов Санкт-Петербургского университета, начинает издавать журнал «Спорт». 1900 год – он начинает принимать участие в автомобильных соревнованиях. 1902 год – начало издания первого русского автомобильного журнала, исключительно автомобильного журнала «Автомобиль». Дальше больше. 1907 год, при участии журнала «Автомобиль», организуется первый автомобильный салон в России, в Санкт-Петербурге. Дальше Нагель участвует в соревнованиях на императорский приз в пробегах в ралли Монако, Сан-Себастьян, участвуют в работе военно-промышленного комитета в годы первой мировой войны. И кроме этого, продолжает выпускать журналы, продолжает писать, продолжает заниматься огромной общественной работой по организации. А уже в годы Первой Мировой войны, его ещё избрали председателем Российского общества Мотористов, то есть, мотоциклетного общества. Вот так и получается что вся концентрация деятельности Нагеля, она прошла до революции. Ни того, что было в его детстве, юности, ни того, что было после революции.
С. БУНТМАН: 20 лет у нас получается да? 97 и 17.
К. ШЛЯХТИНСКИЙ: Да. А вот оставшиеся годы, как-то вот слабо были изучены до недавнего времени. Ну, и началось всё это прошедшим летом, мне позвонил мой коллега Андрей Метиев, который занимается историей русского велосипеда, и спрашивает так, между прочим: «А ты знаешь, когда Нагель умер»? Я говорю: «Ну, конечно нет, никто не знает». «Ну, тогда подарочек тебе. Он умер в 1956 году». Я говорю: «А откуда информация»? Он говорит: «А вот справочник «История русского Масонства»». «А он ещё и Масон»? «Да, и что»? «И всё». Понятное дело, что после того, как мы с ним поговорили, я первым делом побежал в библиотеку, отыскал этот самый нужный справочник, и действительно нашёл там статью. И как во всякой энциклопедии, статья была снабжена ссылками соответствующими. Тут мне стало понятно, что открылся некий новый свод источников, по которым можно будет при большой удаче, восстановить биографию Нагеля. Какие источники? Это эмигрантская пресса, которая долгое время не была доступна российским исследователям, и только вот последние годы была введена в оборот. В виде ли микрофильмов здесь у нас в России, или в виде отдельных изданий, которые поступают всё-таки из-за зарубежных библиотек.
С. БУНТМАН: Но есть архивы зарубежные, если есть французские, наверное архивы, да?
К. ШЛЯХТИНСКИЙ: Да, оттуда поступали, и так далее. Но, так или иначе, эти источники стали доступны. И оставалось самое такое что ни на есть, такое прозаическое занятие…
С. БУНТМАН: Искать.
К. ШЛЯХТИНСКИЙ: Сесть тупо в библиотеке, и перелопатить все эти…
С. БУНТМАН: Каждый номер, каждого издания. Да?
К. ШЛЯХТИНСКИЙ: Да, совершенно верно. Вот осталась такая небольшая работка. И к счастью, мне удалось проделать эту работу, и сейчас я могу рассказать о том, что удалось найти.
С. БУНТМАН: Ну, сначала источник. Во-первых, где. Начнём от Масонских дел, и всё точно. Андрей Платонович Нагель.
К. ШЛЯХТИНСКИЙ: Андрей Платонович Нагель. Год рождения подтверждается. Перечисляются его регалии в дореволюционной России. А дальше рассказывается, что Андрей Платонович находился в Санкт-Петербурге, до октября 1918 года.
С. БУНТМАН: Ещё год. Так.
К. ШЛЯХТИНСКИЙ: После этого он выехал в Киев, потом в Ростов-на-Дону, и вот тут, его следы теряются до начала февраля 20-го года. Что там было, как там было…
С. БУНТМАН: Воевал ли?
К. ШЛЯХТИНСКИЙ: Не понятно. Но, так или иначе…
С. БУНТМАН: А какого он года рождения?
С. БУНТМАН: 77-й, значит в 97-м, 20 лет, да. Вот он 20-ти летний студент, да?
К. ШЛЯХТИНСКИЙ: И вот перед тем, как начать разговор о том, что делал Нагель после революции, мне хотелось бы вернуться к самому началу, чтобы рассказать слушателям о том, что как появился такой феномен, на ниве Русского автомобилизма. Так вот, в этой самой масонской энциклопедии, было написано, что он внук Андрея Александровича Краевского. И вот тут, когда я это прочитал, у меня в голове сложилась эта мозаика. Ну, во-первых, Нагель жил в Санкт-Петербурге, на литейном проспекте, а раньше Литейной улице, в доме номер 36. Если мы сейчас с Вами напряжёмся, то вспомним, что дом номер 36 по Литейному – это место, где располагалась редакция «Отечественных записок». И издавал эти «Отечественные записки», как раз, Андрей Александрович Краевский. То есть, мы понимаем, откуда у Нагеля стремление, средства и возможности издавать журналы, занимать журналистикой.
С. БУНТМАН: Фамильное с детства.
К. ШЛЯХТИНСКИЙ: Фамильное с детства, и реально так и получилось, что в тех мемуарах, которые я потом нашёл, он пишет, что: «Моё детство прошло среди сотрудников издания «Голос», «Отечественные записки». Это были длинные комнаты, уставленные столами, где сидели бородатые дяди, которых я старательно избегал, и которые старались научить меня алфавиту». По причине стараний дядей обучить алфавиту он их…
С. БУНТМАН: Начало 80-х, все такие Менделеевы, да?
К. ШЛЯХТИНСКИЙ: Да, Некрасовы, и прочее.
С. БУНТМАН: У кого как растёт…
С. БУНТМАН: Кто такой, выяснилось?
К. ШЛЯХТИНСКИЙ: выяснилось. Это по происхождению, купец второй гильдии из Охты, а по роду занятий он был сотрудником журнала «Голос».
С. БУНТМАН: Тоже.
К. ШЛЯХТИНСКИЙ: Тоже. И судя по информации, набранной из воспоминаний, мемуаров, он в журнале, помимо прочего, отвечал ещё в газете, журналах и за типографскую деятельность. То есть так получилось, что Андрей Платонович родился в такой интересной семье. Его дед, понятное дело был очень известным в Петербурге человеком. Он был учредителем различных театральных и литературных обществ. Он был не сказать приятелем, но коротко знаком и императором Александром III. К нему в дом по воскресеньям собирались известные писатели, артисты. Чтобы не быть голословным, я скажу, что там часто бывал писатель Григорович, там часто были артисты из Санкт-Петербургской оперы, театра, там бывал такой тоже небезызвестный персонаж, как Люсьен Гетри, это папа Саши Гетри, и вот всё детство и юность Нагеля, они проходили под воздействием вот этой культурной среды. И понятно, что когда Нагель уже подрос достаточно для того, чтобы понимать, что вокруг него творится, понятно, что он всем этим интересовался, он был завзятым театралом. Учиться его отдали в самую лучшую частную гимназию, которая только была в Петербурге. Там он тоже находился среди людей неординарных, поскольку в этой гимназии удержаться было крайне тяжело. И что для нас наиболее важно, там очень в большом почёте был спорт. Очень престижно было заниматься спортом. И вот Нагель, под влиянием своих соучеников и одноклассников из гимназии. Тоже занялся спортом, велосипедным. Занялся не очень успешно. Потому, что он был по своему физическому развитию достаточно невысокого роста, хрупкий, тщедушный даже. И ему просто не хватало физических данных для того, чтобы хорошо ездить на велосипеде.
С. БУНТМАН: На тогдашнем велосипеде. Сейчас бы сам бог велел.
К. ШЛЯХТИНСКИЙ: Я думаю, что сейчас тоже от велосипедиста требуется огромная физическая сила и выносливость. И вот Нагель, будучи человеком упорным, стал развивать в себе эти качества. И незадолго до экзамена из гимназии, записался на гонку. Ему повезло, он выиграл отборочный тур, попал в финал, доехал в группе лидеров почти до конца дистанции, и тут свалка, завал. Нагель в него врезается, перелетает через всю эту гору свалившихся велосипедов и людей, ударяется лицом о трек, и едет по этому треку вспоминая, что будет дома, когда узнают, что завтра экзамен в гимназии, как он будет выглядеть, а велосипед-то арендованный, дорогой, за него, пожалуй, ещё и платить надо будет, если он разобьётся. И вот всё это прокручивается у него в голове. Он встаёт, его тут же заливают коллодиумом, содрано всё лицо.
С. БУНТМАН: Кошмар.
К. ШЛЯХТИНСКИЙ: И на следующий день, он приходит на экзамен в огромной перебинтовке, на что директор гимназии, встретив его, сказал: «А, у тебя зуб болит, но ты всё равно пришёл на экзамен, какой ты молодец». Друзья в это время помирают со смеху, потому, что все знают, откуда эта повязка на лице у Нагеля. Ну, и вот эта вот первая неудача в большом старте, она его не обескуражила. Он решил, что летом он займётся своей физической подготовкой, и уже на следующий год, ставши студентом университета, ещё поездит. И что характерно, он поездил. Большим чемпионом по гонкам он не стал, всё-таки физические данные не дали ему такой возможности. А вот чемпионом по фигурной езде, и езде с препятствиями, а так же, чемпионом по игре в сайкл бол, это нечто вроде футбола на велосипедах.
С. БУНТМАН: Велогол довольно долго существовал.
К. ШЛЯХТИНСКИЙ: Да, и тогда он назывался сайкл бол. И Нагель был одним из первых в этих дисциплинах велосипедного спорта. Потом он закончил университет, где-то в начале 900-х годов увлёкся автомобилизмом, моторным спортом, и дальше пошла уже та карьера, о которой я уже рассказал. И до революции, в момент революции ему 40 лет, первая половина жизни прожита, это один из самых известных автомобильных деятелей России того времени. И вот в революцию, он оказывается во Франции,
С. БУНТМАН: То есть, мы его уже видим после 20-го года.
К. ШЛЯХТИНСКИЙ: После 20-го года, да, во Франции, несколько лет он, наверное, как и все, русские люди, уехавшие тогда из Советской России, полагал, что это ненадолго. Что надо вот только подождать, пока падёт советская власть, и можно будет вернуться, и продолжить то, чем они занимались. Понятно, что его в это в это время мучили те же самые вопросы, которые мучили десятки и сотни тысяч русских людей.
С. БУНТМАН: Чем он занимается, чем он зарабатывает на жизнь.
К. ШЛЯХТИНСКИЙ: точных сведений о том, чем он занимается, нет. А вот то, что он пришёл в Масонскую ложу Астрея, которая была организована в 21-м году, русскими выходцами в Париже.
С. БУНТМАН: А он только как Франкмасон, примыкает только в иммиграции?
К. ШЛЯХТИНСКИЙ: Да, только в эмиграции. Поэтому я и говорю, что наверное, его терзают те же вопросы, что и других русских людей того времени, оказавшись на чужбине. Отсюда и поиски ответов, отсюда по-моему и масонство. Но что самое интересное, что порывшись в масонских источниках, выяснилось, что два года спустя, Нагеля благополучно исключают из ложи.
С. БУНТМАН: За что?
К. ШЛЯХТИНСКИЙ: Тоже не понятно. Я полез, как водится в устав масонских лож…
С. БУНТМАН: А есть устав именно конкретно Австрии?
К. ШЛЯХТИНСКИЙ: Нет, вот конкретно Австрии я не нашёл, но общий масонский устав, я думаю, что тот устав был уже другим.
С. БУНТМАН: Надо посмотреть просто было, какого толка, потому, что разные есть.
К. ШЛЯХТИНСКИЙ: И тут выясняется, что исключить могли за разные вещи, включая за неуплату членских взносов, грубо говоря. За недостойное поведение, за неправильное отношение, и так далее, в том числе, за такие вот вещи. Не знаю, но закономерно то, что масонская деятельность Нагеля вот на этом и заканчивается. Он не был посвящён в какие-то высокие степени, те 2 года, которые он провёл в масонстве, и спасибо ему за это, потому, что иначе бы мы просто не узнали.
С. БУНТМАН: Потеряли бы следы, не узнали бы как раз, 56-й год, когда они умер.
К. ШЛЯХТИНСКИЙ: Совершенно верно. А дальше развивается совершенно фантастическая история. Создаётся такое впечатление, что всё это время Андрей Платоныч тихо сидел в Париже, стараясь не высовываться, не вникая ни в какие общества, ни в какие организации, а ведь собственно говоря, русский Париж, он просто кипел общественной деятельностью. Там была масса обществ, масса организаций, которые объединялись. Единственное общество, в которое он вступил, это общество бывших студентов Санкт-Петербургского университета.
С. БУНТМАН: Да, кстати, или я пропустил, или мы, вот и Сергей из Тюмени, образование-то у него какое?
К. ШЛЯХТИНСКИЙ: Высшее юридическое.
С. БУНТМАН: Юридическое?
К. ШЛЯХТИНСКИЙ: Да, он закончил юридический факультет Санкт-Петербургского университета.
С. БУНТМАН: А сразу, насколько он владел техническими знаниями для этого, и как он их приобретал, это не понятно?
К. ШЛЯХТИНСКИЙ: Понятно. Нагель был практик. В своё время он был… Во-первых, он владел двумя языками, помимо русского. Это французский, великолепный у него был, и немецкий. А вся литература автомобильная, в том числе техническая, шла из Франции и Германии. В то время он занимался переводом для своего журнала, он занимался разъяснением конструкции автомобиля, и практически, как говорят современники, вспоминают, он мог починить автомобиль, поменять шину, и сделать всё, что нужно, чтобы машина стала двигаться, в любой практически обстановке. Что собственно говоря он и доказал, участвуя во многих соревнованиях, протяжённостью более 9 тысяч километров, где автомобили так или иначе ломаются, и чинить их приходится только тем, что у тебя в руках, не привлекая помощь со стороны. То есть, практическую сторону автомобилизма, Нагель знал не хуже, чем теоретическую сторону. Иначе бы, все его путешествия длительные по Африке, в том числе и на автомобиле, они бы не были возможными. Просто физически не могут быть осуществлены.
С. БУНТМАН: Конечно, да. Мы сейчас прервёмся, я напоминаю, что Константин Шляхтинский у нас в гостях, и мы говорим о жизни, и вот вновь выявившихся обстоятельств жизни Андрея Платоновича Нагеля. Задавайте вопросы, слушайте новости, а потом мы с вами снова встретимся.
Идут новости.
С. БУНТМАН: Константин Шляхтинский, мы говорим об истории автомобилизма, в частности о жизни, которая помимо известного периода с 97-го по 17-й жизни Андрея Платоныча Нагеля, одного из самых известных автомобилистов России, выяснилось, что он делал до, и что делал после. Я хочу, понимаете, здесь у нас ещё срочные сообщения приходят со встречи президента России с представителями думских фракций. И, кроме того, что он сказал, что в целом организовано, тут начинают приходить более подробные сообщения, например такое: «Встретился с лидерами думских фракций президент Дмитрий Медведев для того, чтобы выборы в законодательное собрание не превращались в похороны демократии. В целом он сказал, что прошли организованно, у партий были разные оценки, эмоций было немало, я с вами встретился, чтобы обсудить итоги выборов в органы местного самоуправления в законодательные собрания, чтобы всё это не превращалось в похороны демократии, это передаёт ИТАР ТАСС с пометкой срочно, и аналогичное сообщение передавал Интерфакс». Будем следить, если что-то очень важное, то естественно между новостями. Константин, возвращаемся к нашему герою. Да, кстати, ещё одно отвлечение, но уже по теме. Владимир из Санкт-Петербурга говорит, что его дед работал в представительстве «Benz» в России, и с 8-го по 15-й год был гонщиком. Интересно?
К. ШЛЯХТИНСКИЙ: Конечно, интересно.
С. БУНТМАН: Я записал телефон Владимира из Петербурга.
К. ШЛЯХТИНСКИЙ: Хорошо, спасибо, интересно будет связаться, послушать, что он расскажет.
С. БУНТМАН: Я тогда передам. Возвращаемся мы к Андрею Платонычу Нагелю, здесь спрашивают, были ли у него какие-то награды?
К. ШЛЯХТИНСКИЙ: Да, конечно, за своё участие в ралли Монте-Карло 1912-го года Нагель был награждён орденом Святой Анны 3-й степени. Это, пожалуй, один из первых русских спортсменов, получивших государственную награду за спортивные достижения.
С. БУНТМАН: То есть это никакая не выслуга, никакая не служба?
К. ШЛЯХТИНСКИЙ: За службу само собой, как полагалось, он служил в министерстве путей сообщения, и ему полагались по выслуге лет определённые ордена в соответствии с чином, с повышением медали, в соответствии с государственными событиями, это само собой. Но вот за спортивные достижения он был удостоен орденом Святой Анны 3-й степени.
С. БУНТМАН: Михаил задаёт вопрос о связях и знакомствах в эмиграции Андрея Нагеля, но задаёт вопрос немножко в стиле самих романов Набокова: «Не был ли он знаком с семьёй Набоковых». Не знаю, был ли, или не был, но вопрос действительно забавный. Владимир Владимирович Набоков писал в романе «Подвиг», что обязательно, когда видели студента из России в Кембридже, что обязательно спрашивают во время революции и гражданской войны, как там поживают Троцкий и Ленин, и не знаете ли вы Иванова из Москвы. Как будто все должны быть друг с другом знакомы. Михаил, это я просто иронично.
К. ШЛЯХТИНСКИЙ: Честно говоря, у меня нет информации, по поводу знакомства Нагеля и Набокова.
С. БУНТМАН: Наверно разные сферы.
К. ШЛЯХТИНСКИЙ: Я думаю, что вполне возможно, что они встречались во время деятельности Нагеля в годы войны в военно-промышленном комитете, а Набоков, отец писателя, был, собственно говоря, в своё время тоже государственным деятелем.
С. БУНТМАН: Потом Михаил прав, спортивный дух, который царил и там, и там, но скорее поколение отца Набокова.
К. ШЛЯХТИНСКИЙ: Да, конечно.
С. БУНТМАН: Естественно. И так, кстати, он сразу попал во Францию, или прошёл какие-то вещи?
К. ШЛЯХТИНСКИЙ: Непонятно, вот этот кусок остался за скобками, но я уже сказал, что он был самым известным русским автомобилистом, у него были отличные связи со многими французским автомобильными производителями, у него были великолепные связи с автомобильным клубом Франции. И тоже такая совсем непонятная вещь, почему он не воспользовался широко этими связями. Может быть воспользовался, но нам об этом ничего не известно. Но в отличие от многих других русских автомобилистов, оказавшихся за границей он не организовал ни своих автомобильных курсов, ни своей мастерской, ни школы. Ничего этого он не организовал. Насколько мне известно, он никого не консультировал по автомобильной части из иностранных производителей, как это делали другие русские автомобилисты, оказавшись в Париже. Как-то странно. И чем он занимался, не совсем понятно важно что в конце 20-х годов начали появляться в газете «Возрождение» обзоры парижских салонов за подписью Андрея Платоныча Нагеля. Чувствуется, что автомобильная закваска, она не пропала. Может быть, он и работал не по специальности, что называется, не занимался автомобилями в Париже профессионально, но описывать салоны подряжали именно его.
С. БУНТМАН: Ведь есть другая журналистская закваска у него?
К. ШЛЯХТИНСКИЙ: Да, и вот эти салоны он описывал с огромной точностью, он подмечал тенденции, которые не мог подметить никто. Грубо говоря, в конце 20-х годов, на салоне 29-го года Нагель отмечает, что эра французского господства автомобиля во Франции заканчивается, начинается эра господства немецкого автомобиля в Европе, и что будет огромная экспансия немецких автомобилей во Францию. Совершенно точно подмечено, потому что именно в конце 20-х годов французы потеряли технический приоритет, и немецкие автомобили, которые стали производиться в Германии в 30-е годы, они стали гораздо более совершенные в техническом плане, чем французские. Французы уже начали догонять немцев. Дальше в 31-м году он пишет, что салон этого года был не таким представительным, как прошлый. Понятно, что заканчивается эра маленьких фирм, выпускающих небольшое количество автомобилей, и понятно, что количество сделок, заключённых в этом году, будет гораздо меньше чем раньше. Но мы понимаем, что это продолжение кризиса экономического в Европе 30-х годов вот Нагель это чётко отмечает. Печатался он несколько лет со своими обзорами, может быть он печатал ещё какие-то материалы без подписей на автомобильные или не на автомобильные темы, но здесь опять-таки лакуна, и всплывает имя Андрея Платоныча, как мемуариста и общественного деятеля опять-таки в 50-е уже годы, в 55-м году уже в журнале «Возрождение», в который превратилась довоенная газета «Возрождение». Там начинают печататься серии его мемуаров. И одновременно в газете «Русская мысль» продолжаются печататься обзоры парижских салонов, где-то в 50-е годы, и продолжается серия мемуаров Нагеля, которая называется «На заре русского спорта». Что интересно с моей точки зрения, ему уже было прилично лет в 55-м, 56-м году. И он, обозревая салон 56-го года совсем незадолго до своей смерти.
С. БУНТМАН: Это 78 лет ему было.
К. ШЛЯХТИНСКИЙ: Да, в 56-м году он обозревает парижский салон и пишет, что существует огромная разница между европейским пониманием автомобиля, между европейским потребителем и американским. Американцы заботятся больше о комфорте в автомобиле. Это и автоматические перемены скоростей, и электрическая регулировка сидений, и электрический подъём стёкол, электрический граммофон в автомобиле, радиоприёмник и так далее. Европейцы на всё это меньше обращают внимание. И действительно эта тенденция подмечена очень чётко, потому что именно в то время у американцев были огромные автомобили, немереное количество бензина, немереное количество лошадиных сил и объёмы двигателей. Они действительно двигались в том направлении сделать автомобиль как можно более роскошным. А европейцы действительно были скромнее, и ценили больше драйверские качества машины, её динамику, её возможности в этом плане, нежели комфорт. В это трудно поверить, но человек, который видел первую в России гонку моторных экипажей в 1898-м году, дожил до эпохи автоматических коробок передач, в это трудно поверить.
С. БУНТМАН: Но, тем не менее, это так.
К. ШЛЯХТИНСКИЙ: Да, это так.
С. БУНТМАН: Вот у нас несколько таких провалов получается всё-таки, несмотря на качественные достижения в изучении биографии, но всё равно какие-то остаются лакуны. Остаётся у нас война, он же и во Франции в 50-е годы жил?
К. ШЛЯХТИНСКИЙ: Да, во Франции в 50-е годы жил.
С. БУНТМАН: Значит, он пережили оккупацию, и освобождение?
К. ШЛЯХТИНСКИЙ: Да, всё это понятное дело пережил. В 30-м году у него умерла мать, которую он тоже туда перевёз, в 48-м году умерла жена. Это известно из публикаций, и на самом деле объясню, откуда это известно. Дело в том, что все русские люди, жившие во Франции, они считали своим долгом известить о смерти близких им людей. И объявления о смерти давались в газетах наиболее крупных, это газета «Возрождение», «Русская мысль». Это можно найти и отследить, что где когда происходило отпевание, где похоронен, и так далее. И вот, кстати, что любопытно, в том же 56-м году Нагель затеял мемуарный свой мемуарный цикл «На заре русского спорта» как я сказал в газете. И последняя статья из этого цикла, посвящённая воспоминаниям о том, как бабушка отдала его на ипподром учиться конной езде. Она помещена на одной и той же странице с объявлением редакции о смерти своего сотрудника Андрея Платоныча Нагеля. Вот ирония судьбы, умер он 10 ноября 1956-го года, скоропостижно скончался. Вот смотрите, 30 октября отчёт о парижском салоне, потом ещё пара статей мемуарных его в газете «Русская мысль», и уже 12 числа объявление о смерти Нагеля. Причём Нагель пишет в своих мемуарах, что такого возраста, сохранил активность, и мне, как и многим из нас, работавших малярами, на заводах, трясшихся, проклиная судьбу на каблучке парижского такси, закалку для этого дал спорт. Вот тот факт, что когда-то кто-то в прежней жизни в студенческие, школьные годы нас приобщил к спорту, мы получили эту закалку, и вот эта закалка позволила нам преодолеть все жизненные препятствия, все жизненные трудности.
С. БУНТМАН: Константин, из этой фразы, из оды спорту мы узнаём, что он мог работать. Представляю себе пассажира такси, который мог бы сказать: «Меня вёз сам Нагель».
К. ШЛЯХТИНСКИЙ: Скажем так, среди водителей парижского такси это особая тема, если будет желание, мы можем встретиться и поговорить на эту тему, это очень замечательная тема. Мне бы не хотелось думать, что Андрей Платоныч остался во Франции обычным шофёром такси, хотя честно говоря…
С. БУНТМАН: А если и был, ну и что, такие люди возили. А здесь какая-то профессиональная вещь, и абсолютно честный заработок. Мне было бы грустно узнать, что Андрей Платоныч Нагель был тайным агентом НКВД. Вот это мне было бы грустно узнать.
К. ШЛЯХТИНСКИЙ: Этого точно, скорее всего не было, потому что не такой он был человек по своим взглядам, по своим устоям. Он был настоящим русским интеллигентом, хотя одновременно при этом человеком, пожирающим пространство, и закусывающим шинами.
С. БУНТМАН: Вот я согласен с Михаилом, он подчёркивает, что как раз о сферах соприкосновения разных известных людей, в том числе и семьи Набоковых. Просто Набоковы одни из первых владельцев автомобиля в Петербурге.
К. ШЛЯХТИНСКИЙ: Не одни из первых, а одни из многих.
С. БУНТМАН: Всё-таки из многих, мы недооцениваем…
К. ШЛЯХТИНСКИЙ: Я вам могу сказать, что в Санкт-Петербурге где-то к 1913-му году к январю было примерно 1800 автомобилей. В некоторых семьях было по несколько автомобилей, у Набокова в частности был «Mercedes» или «Benz», я уже сейчас не помню. Это можно проверить, даже зарегистрирован номер его автомобиля. Это легко проверяется по спискам зарегистрированных в Петербурге автомобилей.
С. БУНТМАН: Это всё сохранилось?
К. ШЛЯХТИНСКИЙ: Да, это всё сохранилось, было напечатано в соответствующих справочниках, которые издавались в частности инженером Кузнецовым, и инженером Пашкевич, которые издавались в Санкт-Петербурге, в Москве издавался подобный справочник, в Одессе тоже издавались подобные справочники. Поэтому фамилии и регистрационные номера авто-владельцев были всегда. В Санкт-Петербурге было довольно много русских автомобилей, тех же самых «Руссо-балт», которые прославлял своей спортивной деятельностью Нагель. Они принадлежали очень известным людям, многие из них принадлежали общественным государственным организациям, военному ведомству, заводам, и так далее. Это говорит о том, что не было никакого зажимания русской техники, как в русский период, как принято было подчёркивать.
С. БУНТМАН: Это ерунда, всё было наоборот, такой особый характер, понимали, что государственные учреждения с русским автомобилем это было очень важно.
К. ШЛЯХТИНСКИЙ: И вот как я уже сказал, приходится проверять все эти данные, которые по крупицам буквально собираются, приходится делать перекрёстные проверки, ссылки, чтобы всё стыковалось, чтобы можно было с уверенностью заявить. В частности написано в газете, что Нагель похоронен в Нэи.
С. БУНТМАН: В Нэи?
К. ШЛЯХТИНСКИЙ: Да, под Парижем. Совсем недавно я с помощью своей коллеги Екатерины Третьяковой, которая работает во французской фирме, послал туда запрос, пока ответа ещё не получил, но надеюсь получить либо подтверждение, либо отрицание того, что он реально там похоронен. Так что буквально каждый факт биографии требует проверки. Но если уж ничего не получим, то придётся туда поехать и самим поискать, посмотреть, как это случилось с Свечиным в своё время.
С. БУНТМАН: Абсолютно, и причём тоже на этом уровне интуиции, надо включать всё. Так, тут Алексей нам пишет: «Получается, Нагель дожил до 20-го съезда, то есть он дожил до того, когда социализм несколько дрогнул». Более того, представить себе ощущение, что несколько месяцев мы жили на одной земле, в одно и то же время, из таких разных эпох люди, я вот только родился в 56-м году.
К. ШЛЯХТИНСКИЙ: А до моего рождения оставался год и месяц.
С. БУНТМАН: А мне повезло. Могу я так говорить. Константин Шляхтинский, спасибо большое, и это была наша «Парковка» историческая. Пока.
2 марта 1877 - 1939 (?)Андрей Нагель, он же знаменитый фигурист Аэнь, охтинский купец второй гильдии. Окончил юридический факультет Петербургского университета, некоторое время работал в Министерстве путей сообщения и одновременно сотрудничал с несколькими спортивными журналами, где публиковал отчеты об автомобильных соревнованиях. Полученные по завещанию деньги Андрей Нагель вложил в издание нескольких автомобильных журналов, а в своей квартире на Литейном, 36 разместил редакцию. В 1900 г. он начал издавать собственный журнал под названием «Спорт», а в 1902 г. основал первый в России специализированный иллюстрированный журнал - «Автомобиль». Этот журнал, выходивший до 1917, стал самым авторитетным российским автомобильным изданием.
А.П. Нагель как редактор и издатель участвовал в выпуске журналов «Автомобильная жизнь» (1908, 1913-1914 гг.), «Двигатель» (1908-1913 гг.), «Автомобильная жизнь и спорт» (1909 г.), «Аэро и автомобильная жизнь» (1910-1914 гг.).
А. Нагель был в числе основателей Санкт-Петербургского Автомобильного клуба (СПАК), одного из первых русских автомобильных клубов, появившегося в 1902 г. В 1904 году он стал инициатором создания Российского Автомобильного Общества (РАО), и оставался членом технической и гоночной комиссий РАО до 1917 г. В 1916 г. Андрей Платонович входил в состав Военно-промышленного комитета по постройке автомобильных заводов в России. Перед революцией 1917 г. в квартире Нагеля, помимо редакции журнала «Автомобиль», поселились Всероссийское общество мотоциклистов и Санкт-Петербургский Автомобильный клуб.
Андрей Нагель был организатором и участником множества заметных спортивных событий - начиная с первой в России «гонки моторов», которая прошла 11 октября 1898 г. под Санкт-Петербургом. Благодаря инициативе журнала «Автомобиль» в 1907 г. состоялся первый в нашей стране автомобильный салон.
В августе 1909 г. А.П. Нагель - один из организаторов и судей ралли по маршруту Санкт-Петербург - Рига - Санкт-Петербург. В июне 1910 г. А. Нагель на автомобиле «Руссо-Балт» принимает участие в ралли на Императорский приз по маршруту Санкт-Петербург - Киев - Москва - Санкт-Петербург на дистанцию 3 200 км. В конце августа 1910 г. А.П. Нагель с Е.М. Кузьминым, Н.Н. Галлом, В.А. Зенченко и известным петербургским фотографом В.К. Буллой отправились на «Руссо-Балте» по странам Западной Европы. За 53 дня они прошли около 12 000 верст (12 800 км). В сентябре 1911 г. А.П. Нагель преодолел 2 086 верст (2 225 км) от Санкт-Петербурга до Севастополя, выступая в составе команды Императорского российского автомобильного общества, и получил первый приз. 31 декабря 1911 года А. Нагель и В. Михайлов на автомобиле «Руссо-Балт» стартовали в международном ралли Санкт-Петербург - Монако - и прибыли к финишу первыми из 87 участников. 3 257 км были пройдены за 195 часов 23 мин. Андрею Нагелю были присуждены два первых приза и девятое место в общей классификации. В августе 1912 г. Нагель снова участвует в международном ралли со звездным сбором в г. Сан-Себастьяне (Испания). Выехав из Москвы, он проходит 4 400 км и получает первый приз - «Кубок выносливости» и второе место среди 104 экипажей, стартовавших из разных стран Европы.
А в 1913 г. Нагель вместе с коллегами-журналистами Е. Кузьминым и Б. Никифоровым совершил на «Руссо-Балте» международный пробег, пройдя более 15 тыс. км по дорогам Западной Европы и Северной Африки.
За победу в ралли Санкт-Петербург - Монако Андрей Платонович первым в истории российского спорта удостоился не только спортивной, но и государственной награды - Николай II пожаловал издателю и спортсмену орден Св. Анны третьей степени. Позже, «за содействие автомобилизации русской армии в Первой мировой войне» А. Нагель был удостоен орденов Святой Анны II и I степеней и других наград. После Октябрьской революции Андрей Нагель еще некоторое время оставался в Петрограде.
В 1918 году он эмигрировал. Куда? Во Францию или Швецию, а может быть, в княжество Монако…
